Джулия Клэйборн Джонсон - В другой раз повезет! [litres]

– А я знаю твою тайну! – сказала Цеппелина.

– Правда? – спросил я.

– Тебя учила танцевать мама.

Я постарался сдержать вздох облегчения и произнес:

– Каюсь, виноват. Как вы догадались?

– Ты танцуешь по-старому, а не беснуешься, как молодежь сейчас делает. На Сэма посмотри…

– Вы очень добры.

– И очень стара. Наверное, возраста твоей матери?

– Да, примерно. Плюс-минус лет пятнадцать.

– Она еще жива?

– Да.

– А отец?

– Тоже.

– И они до сих пор в браке?

– Насколько я знаю – да. А почему вы спрашиваете?

– Как ни печально, ты для меня слишком молод. Я подумала, если яблоко от яблони недалеко падает…

– Очень мило с вашей стороны! Однако мисс Пэм и Говард-старший живут в любви и согласии в моем родном Вистлере.

– Повезло им, – заметила Цепа. – В том самом доме, где ты вырос? В деревне, полагаю?

– О нет, мэм! Я городской парень. Хотя городок у нас маленький. Несколько лет назад родители не смогли содержать большой дом и купили жилье поскромнее.

Я прекрасно помнил, как мама рыдала на кухне, утирая слезы полотенцем, когда Говард-старший объявил, что мы потеряли не только бизнес, но и дом.

– Я прожила в этом доме большую часть жизни! – плакала она. – Я думала, здесь и умру!

Да, во время Депрессии многим пришлось расставаться с вещами, которые они считали своими навечно.

Цеппелина склонила голову мне на грудь, я закрыл глаза и стал представлять, что танцую с ныне покойной бабушкой (та тоже была довольно тучной дамой) в большом зале в Вистлере.

И вдруг, неожиданно для самого себя, я произнес:

– Я верну дом во что бы то ни стало! Там вырастут мои дети и внуки! Будут спотыкаться о семейные реликвии и ворчать: «Куда мы денем весь этот хлам, когда дед умрет?»

Цепа подняла голову, посмотрела на меня и понимающе кивнула.

– А мои родители отдали дом моему старшему брату. Меня никто не спрашивал, потому что я девочка. Родителей вот уже тридцать лет как нет, а я так и не простила. Захочешь – обязательно вернешь!

– Думаете?

– Конечно! Ты мужчина. Голова на плечах есть. Все карты в руки.

Не успел я ответить, как Сэм тронул меня за плечо и попросил разрешения украсть мою партнершу.

Пока я передавал ему Цеппелину, он успел прогудеть на ухо:

– Дай ключи от «Шевроле» и иди! Твоя очередь! – И мотнул головой на нечто за моей спиной.

У нас была договоренность: мы по очереди занимались дамами, у которых случались «недомогания». Не все умеют сдержанно переживать сердечные травмы, к тому же в горах алкоголь труднее усваивается, поэтому иногда приходилось что-нибудь отмывать.

Сэм мастерски увлек Цеппелину в гущу танцпола, а я оглянулся посмотреть, на что же он кивал. Ко мне неверным шагом приближались две женщины.

Та, что пониже, была в костюме феи – из легкой воздушной ткани. Он показался мне смутно знакомым. На ней также были блестящие крылья и до ужаса невыразительная маска. Когда я посмотрел на маску второй женщины (ослиная голова из папье-маше), до меня дошло – я видел эти костюмы в студенческом спектакле «Сон в летнюю ночь». Кроме ослиной головы, на второй женщине было жемчужное ожерелье. И ничего больше. Лица ее я не видел, однако жемчуг сразу узнал. Окинув фигуру целиком, я невольно отметил – Нина была не крашеной блондинкой, а самой что ни на есть натуральной.

– Мы вылезали… в одежде… – несвязно пробормотала Эмили. – Где низ от кстюма, Ни…

– Тихо! Не надо имен! – оборвал ее я.

Нина с Эмили не были титулованными аристократками и не принадлежали к семейству Вандербильтов, но не являться же на публике в маске вместо костюма – им потом мыли бы кости до скончания веков.

– Жарко! – пробубнил Нинин голос из ослиной головы.

Стеклянные глаза осла были обращены к потолку, смотреть наружу полагалось через рот – довольно широко открытый. Я заглянул в отверстие, в глубине сверкнули глаза – так бывает, когда спугнешь опоссума ночью у мусорки, у них сетчатка отражает свет.

– Привет, Кашемирчик! – пропела Нина. – А я ведь голая! Любуешься?

– Налюбовался, – сказал я, заворачивая Нину в гадалкину скатерть, которая очень кстати висела у меня на плече. Получилось что-то вроде саронга.

– Теперь мы квиты! – объявила Нина. – Я тебя увидела! А ты меня! Кашемир увидел Нину!

– Да-да, – пробормотал я, оглядываясь.

Интересно, увидел ли Нину только Кашемир или весь зал? Видимо, в тот раз вечеринка была на редкость веселой, раз никто не заметил появление обнаженной женщины шести футов росту в маске осла и жемчугах.

– Я грю сыми, если жарко… – Эмили с трудом выговаривала слова. – Маску, а не кстюм! Фу, маски жаркие! Я свою щас сыму!

– Так! Никто ничего не снимает без разрешения! – рявкнул я. – За мной! На выход!

Нина затрясла головой, как малыш, который затолкал в ухо фасолину.

– Нет-нет-нет-нет! – объявила она и топнула ногой, чуть не свалившись при этом.

– Ох и напилась ты, Каланча… – пробормотал я, подхватывая ее под руку.

– Как жиииизнь? – подобрела Нина.

– Будет хороша, когда мы уберемся отсюда.

Я сгреб ее в охапку и потащил к выходу – так матери утаскивают протестующих детей со дня рождения. Дети ни за что не хотят уходить, пока не подали торт.

– Солнце, хватайся за свитер сзади и держись крепче!

Выйдя на улицу, я свернул в ближайший переулок и прислонил Нину к стене. Мой взгляд упал на нечто странное на обочине – похожее на погибшего под колесами койота.

– Это то, что я думаю? – спросил я, указывая на шкуру.

Я зря надеялся, что свежий воздух их отрезвит – они еще больше расклеились. Нина была не в состоянии отвечать. Эмили хотя бы смогла повернуть маску с бессмысленным выражением в том направлении, куда я указал. Она зачем-то закрыла одно из отверстий для глаз, долго приглядывалась и наконец объявила:

– Это ж зад осла!

Нина тем временем начала сползать по стене. Я успел ее поймать, пока она не села в грязь, и снова подхватить на руки.

Нина была совсем легкой, я еще подумал – у нее, наверное, полые кости, как у птиц.

Пока я пытался поудобней пристроить на плече Нину, Эмили согнулась вдвое – ее, кажется, рвало. Я никогда не видел, чтобы кого-то рвало в маске! Не повезло так не повезло….

– Эмили, – сказал я, – маску хоть снимите!

Эмили выпрямилась, сдвинула маску на затылок и вытерла глаза. Она, оказывается, смеялась.

– Смешно! – заливалась она. – Зад… осла. Осла. Ла-ла-ла.

– Что на вас нашло? – вздохнул я.

– Это мы нашли… шоты!

– Ну примерно так я и понял…

Я был удивлен, что Эмили в гораздо лучшей форме, чем Нина.

– Сколько шотов выпила Каланча? – спросил я.

– Мно-ого, – протянула Эмили и попыталась сосчитать на пальцах, но никак не могла попасть рукой по руке.