Шанель Клитон - Когда мы покинули Кубу

Изначально именно он свел меня с ЦРУ, но Дуайер подчеркнул, что о моем шпионском задании нельзя говорить ни одной живой душе. Видимо, Эдуардо не исключение, раз Дуайер сам ему не сказал.

– Лучше не знать, – отвечаю я. – А чем обязана? Дай угадаю: мы едем за новой партией взрывчатки?

О том динамите, который нам передали несколько месяцев назад, я ничего не слышала. Понятия не имею, как его планировали использовать и осуществились ли эти планы.

– Ты сегодня веселая! Вообще-то я приехал с тобой поговорить.

Он всегда приезжает ко мне за этим, когда бывает здесь. Я успела соскучиться по нашим встречам.

По дороге на пляж мы болтаем о том о сем. На берегу я снимаю туфли и шагаю по песку босиком.

– Ну как все прошло в Нью-Йорке? – спрашивает Эдуардо.

– У меня смешанные впечатления.

– Тяжело было? Видеть Фиделя?

– Тяжелее, чем я ожидала. Сначала он казался совершенно обыкновенным. Сидел и разговаривал со всеми. Я немного ослабила бдительность. А потом на меня все нахлынуло: смерть Алехандро, другие смерти, тот страх, который мы пережили… Ла-Кабанья и всякое такое… Я смотрела на его самодовольно улыбающуюся рожу, а внутри у меня как будто нарастал вопль. Потом я не выдержала и ушла.

– Я слышал, ты хорошо справилась. Он заинтересовался.

– Надеюсь. Я не очень поняла.

– Не поверю, что тебя можно было не заметить. Ты же у нас красавица, Беатрис.

– Он заметил меня, как заметил бы любой другой мужчина. Позволит ли мне это подобраться к нему поближе, я не знаю.

Я устала ждать, устала делать маленькие шажки вроде посещения коммунистического собрания в Хайалии, видя, как окружающий мир стремительно меняется, а Куба уплывает от меня все дальше и дальше.

– Возможно, тебе недолго осталось притворяться, – говорит Эдуардо.

– Дуайер не говорит, когда он планирует отправить меня в Гавану?

– Нет, ЦРУ сейчас занято другими делами. К тому же на носу президентские выборы.

– А сам-то ты чем был занят? Мы тебя здесь довольно долго не видели. Завел женщину?

Эдуардо смеется.

– Холодно! – Он протягивает руку и ласково треплет мои волосы. – Разве ты не знаешь, что в моей жизни нет женщин, кроме тебя?

– Ну конечно! – фыркаю я.

– Значит, ты не веришь, что я по тебе скучал?

Я улыбаюсь.

– В это, пожалуй, верю.

– Я специально приехал, чтобы тебя повидать. Посмотреть, как ты тут поживаешь. После Нью-Йорка я забеспокоился. – Эдуардо останавливается, поворачивает голову и серьезно смотрит на меня. – Ходят кое-какие слухи о том, как ты провела там время. – Он слегка прищуривается. – Ты с ним ужинала?

Я пытаюсь сделать вид, будто не понимаю.

– С кем?

Откуда Эдуардо узнал? Неужели люди Дуайера следили за мной все время, пока я была в Нью-Йорке? Мне это в голову не приходило. Я думала, я для них фигура слишком незначительная, чтобы тратить на меня силы и время. Может, кто-то другой видел нас с Ником?

– Я слышал, ты была прекрасна, и он от тебя глаз не мог оторвать.

Вот оно! Похоже, я окончательно разрушила собственную репутацию. А вдруг людям известно и о том, что мы с Ником Престоном провели ночь в отеле?

– Не понимаю, о чем ты, – вру я.

– Вот, значит, как ты мне доверяешь.

Мне тяжело видеть в глазах Эдуардо разочарование, однако речь идет не только о моей репутации, но и о репутации Ника.

– Ничего не было, – вру я опять.

– Будь осторожна, он человек могущественный.

– Не тебе читать мне лекции об осторожности, – говорю я. – Где тебя самого носит, когда ты не в Палм-Бич? Что ты сделал с тем динамитом, за которым мы ездили ночью? С кем ты работаешь? Ради чего ты вообще все это затеваешь?

Вместо ответа Эдуардо только вздыхает.

– Ты его любишь?

Я смотрю на песок под ногами.

– Фиделя?

– Беатрис!

– Не говори глупостей. Естественно, я его не люблю.

Всем известно, что случайная связь – это случайная связь. Глупо было бы рисковать собственным сердцем при таких обстоятельствах. В одно безнадежное дело я уже ввязалась. Две авантюры одновременно – это было бы уже совсем безрассудно.

Октябрь сменяется ноябрем, от ЦРУ ничего не слышно, но я продолжаю хранить те записи, которые сделала в Хайалии: они в коробке, которую я прячу в платяном шкафу. Мне самой та информация, которую я добыла, не кажется ценной; впрочем, мистер Дуайер с высоты своего опыта, возможно, посмотрит на нее как-то иначе.

Эдуардо тоже не появляется, и я предоставлена сама себе: гадаю о том, где сейчас Ник, помогаю Элизе обустраивать новый просторный дом в Корал-Гейблсе. Может, и Изабелла скоро тоже от нас уедет: ее роман с американским бизнесменом развивается с пугающей скоростью. Мама, заранее радуясь матримониальному успеху старшей дочери, готовится к новому сезону и строит планы на мое замужество.

– Вчера Томас упомянул о своем кузене, – говорит она с привычного места в гостиной. – Ты обратила на это внимание, Беатрис?

Томас – это жених Изабеллы. Ухаживая за нею, он активно поддерживает цветочный бизнес Палм-Бич. Не припомню, чтобы я хоть раз встречала более скучного человека. Поэтому мысль о его родственнике меня, мягко говоря, не вдохновляет.

– У этого кузена своя фирма. Бухгалтерская, кажется, – прибавляет мать.

Я нечленораздельно хмыкаю, глядя в телевизор. Отец куда-то уехал по делам, мы с Изабеллой, Марией и мамой сидим в гостиной вчетвером. Сегодня восьмое ноября, время уже позднее. Скоро должны объявить, кто станет новым президентом Соединенных Штатов.

Непривычно жить в стране, где результаты президентских выборов не известны заранее. Удивительно слышать голоса американцев, с нетерпением ожидающих итогов голосования. Мое детство прошло при режиме Батисты. Незадолго до того, как он бежал с Кубы, у нас тоже были выборы. Мы надеялись на перемены, но все закончилось подтасовкой, благодаря которой предсказуемо победил ставленник прежнего президента.

Сейчас в нашей семье больше всех воодушевлена Мария. Она держит наготове карандаш и блокнот, чтобы записать первые предварительные итоги. В их школе преподают обществознание, и каждый день она приходит домой с какими-нибудь новыми сведениями о политической жизни Америки. Если честно, никто из нас не ожидал от нее столь пылкого интереса к подобным вопросам. Мы боялись, что наша эмиграция будет для девочки тяжелой травмой, а она, наоборот, адаптировалась легче нас всех. Возможно, причина в возрасте. Вспоминая себя в пятнадцать лет, я пытаюсь понять, была ли я такой же, или эта жизнестойкость – отличительная особенность личности моей младшей сестры.

Мы с мамой и Изабеллой тоже смотрим вечерние новости, хотя и не так увлеченно. Чет Хантли и Дэвид Бринкли озвучивают предварительные итоги. Мама вообще-то политикой не интересуется. Отец тоже не говорил с нами об этом, но я не удивлюсь, если он подстраховался, постаравшись на всякий случай завязать связи с обеими партиями. После кубинских событий я знаю: бизнес для него важнее идеологии.