Елизавета Ильина - Новая женщина, или Кругосветка на колесах

Джон остановил повозку у крутого поворота, загнал за скалу и распряг лошадей. Он знал, что я с детства умею ездить верхом, ведь я родом из древни. Тут он объявил, что сейчас мы сядем на лошадей и будем грабить дилижанс. Мы стали медленно двигаться вперед по дороге и увидели четверку лошадей, выезжавшую из-за поворота. Мы стояли на обочине, когда Джо вытащил оружие и закричал кучеру: «Руки вверх!» Мне Джо велел спешится и держать на мушке пассажиров. У Джо был 45й, а у меня 38й. Его было не узнать! Настоящий такой мужчина громко раздавал команды. И я вдруг поняла, как просто сделать все, что задумано. Джо велел обыскать пассажиров. Не выпуская из рук пистолета, я обыскала каждого из пяти и осмотрела дилижанс внутри. Оказалось, что «отважные» путешественники побросали стволы, как только им приказали. Знаете, я заметила, что вообще-то мужчины носят оружие для вида и бросают его ровно в тот момент, когда стоит применить. Я отдала Джо их 44-й, а 45-й засунула себе в карман штанов. Что касается добычи, у рыжего мальчика, которго трясло сильнее всех, обнаружилось аж 450 долларов, целое состояние для такого молокососа. Другой парень, судя по физиономии и повадкам, братец первого, напомаженный франт, дрожал со страху, но просил не отбирать у него последнее, потому что нуждается сильно, а денег-то было меньше 40 долларов. Два других пассажира, похоже, китайцы, строители с железной дороги, действительно нуждались в деньгах, у них на пару было всего 6 долларов. Старуху в черном я не тронула, чтоб не обижать вдову, она вела себя достойно, сама предложила мне обыскать ее сумочку. У кучера нашлась десятка с мелочью, но его мы тоже решили не трогать, человек на работе, уже много чего пережил на большой дороге. Джо отправив испуганную компанию обратно в дилижанс, пересчитал деньги и решил выдать каждому пострадавшему по доллару компенсации за моральный ущерб. После этого Джо велел кучеру ехать дальше и держать язык за зубами, если дорожит своей жизнью.

Мы прятались в горах и, заслышав шум, начинали бояться, что за нами погоня, и только с наступлением темноты вышли на дорогу и ехали всю ночь до рассвета. Джо умеет ориентироваться по звездам. В ту ночь он не проронил ни слова. Только когда мы пересекли реку и устроили привал, Джо сказал: «Я ведь обещал тебе, что ты станешь настоящей Жемчужиной», и крепко поцеловал меня в губы. С тех пор я его люблю. И он меня тоже любит, хотя именно из-за меня попал в тюрьму. Ведь надо было денег раздобыть, чтобы спасти мать. И я отправила деньги, как только мы доехали до почты. Через месяц я получила письмо, что мать жива-здорова, а ту телеграмму, оказывается, мой бывший послал, чтобы заманить меня обратно.

Буза держат в другой тюрьме, а в газетах называют не иначе как Бешеный Джо. А что такого он сделал? Никого не убил же. Ну, сердился иногда, если денег мало взяли. Несправедливо же. У одних счет в банке и золото в кубышках, а у нас ни гроша. По конституции, между прочим, все равны.

Я не согласна с решением суда. В чем криминал? Мне деньги нужны были, чтобы с мамой повидаться, умирающей матери помочь, и адвокат убедительно говорил, и присяжные признали меня не-ви-нов-ной. Присяжные меня оправдали, а судья не сочувствовал ни капельки. Поэтому он придумал новое обвинение, будто бы я «препятствовала работе почтовой службы США». Пассажирские дилижансы перевозят иногда почту, но я к почтовому сундуку даже ни разу не притронулась, хотя можно было неплохо нажиться. А я не притронулась. Но судье я сразу не понравилась, вот он меня и засадил.

В тюрьме я узнала, что Буза прозвали бешеным задолго до того, как я его повстречала. Он промышлял с бандой в Техасе, но там ковбои редко промахиваются, так что Бузу просто везло. Парень остался в живых и ушел на север, куда техасцы редко наведываются. Отсиделся на стройке, а потом… меня полюбил.

В тюрьме настрой меняется, есть над чем призадуматься. Стихи начала сочинять. Пишу с ошибками, библиотекарь исправляет, а слова душевные подбираю. Может, писателем стану. Только все равно тошно. По Бузу скучаю очень. Его в строгой тюрьме держат. Ну ничего, он придумает, как смыться, он такой. Здесь тоже строго, но ко мне хорошее отношение, ведь я единственная женщина на всю тюрьму, и камера у меня отдельная, и в душ пускают чаще. С ума сойти, я все-таки первая! Первая женщина, которая стала охотиться на дилижансы, поэтому мною так сильно интересуется пресса и вообще люди.

Мы с Бузом поклялись не отбывать свой срок до конца, а любым способом найти покой для наших измотанных сердец. Я об этом и стих написала. Я пыталась самоубиться после того, как нас разлучили, и жаль, что попытка не удалась, не дали. Я слышала об одной девушке, которая перегрызла себе вены в тюрьме, давно еще… Я бы так не смогла.

Блокнот Мэри. 2 сентября. Прямо по курсу, непрерывно свистя как грозный полицейский, идет паровоз. Покачивается в жарком воздухе, будто собирается смять меня в лепешку громыхающим железом. Схожу со шпал. Теперь вижу, что состав плетется, как гусеница. Горячая махина останавливается, пыхая на меня белым паром. Я отскакиваю подальше. Сверху кричат:

– Вы как, мэм? Взял бы вас на борт, но, похоже, вам в другую сторону. Мы с железной леди тащимся к побережью.

– К сожалению, не по пути.

– Хотите молока холодненького?

– Умираю от жажды. Вы ангел?

– Я Артур. Артур Вайпер, мэм, мое почтение. Если что, часов через пяток вас нагонит керосинка. Ребята отличные, довезут с ветерком и вас и вашу чудо-машину. Я кину им весточку.

– Благодарю вас! Счастливого пути!

Состав уходит, оставляя за собой густое облако дыма. Я улыбаюсь после счастья холодного молока. Под мутным облаком на шпалах чернеет фигура сидящего человека. Зачем он сошел с дармового транспорта?

«Я бродяга, мам. Когда бредешь наугад, можно увидеть много интересного. Например, вот вас, мам. После смерти хозяйки негр стал никому не нужен. Ее дети продали дом и поместье, переехали на север. Негр стал бездомным. Много негров стали бездомными, и на севере они никому не нужны.

Хозяйка моя хорошая была, но состарилась когда, забыла, в каком порядке следует жить: перед сном одевалась и причесывалась, а перед обедом раздевалась и распускала волосы. Все хотела меня женить. Считала меня молодым, искала мне невесту. Всякий раз говорила: жениться тебе надо, парень, нельзя одному, стыдно. А я вот брожу один. Вы не думайте, не опасайтесь, я зла не причиню. Позвольте идти с вами, мам. Я поклажу носить буду и по хозяйству тоже могу. Хозяйка всегда была довольна. Я свою работу хорошо знал. Теперь я не молод, как видите. Негру, особенно старому, опасно бродить одному. Смотрят на меня с подозрением, как на беглого. Всем известно, рабов больше нет, но привычка берет свое, линчевать могут ни за что ни про что…