Адель - Хрущёвка

Команды лениво вышли на истоптанное поле и судья, набрав полную грудь воздуха, дунул в счисток. Начался второй тайм… Первые десять минут, футболисты, что называется, катали вату и ходили пешком. В конечно итоге тренер команды Химик-Арсенал сделал пару нужных замен и выпустил на поле тощего футболиста. Игра заметно преобразилась. На трибунах послышались громогласные аплодисменты в адрес тренера, причём в ладоши хлопали фанаты обеих команд. Наконец-то свершилось чудо, и футболисты перешли из обороны в наступление. Вратарь в зелёной майке отпасовал рослому защитнику и тот в свою очередь вырезал длинную передачу на тощего игрока. Хлёсткий удар! И трибуна вопит от счастья. Длиннорукий вратарь вынимает круглый мяч из сетки ворот и, брызжа слюной, ругается с парой центральных защитников. Химик-Арсенал уходит в отрыв! Остаток матча команды играли во что угодно, но только не в футбол. С минимальным счётом, Химик-Арсенал, в лучших традициях отечественного футбола одержал нелёгкую победу над Химки-М. К концу матча трибуны заметно поредели и лишь горстка преданных клубу фанатов досмотрели унылое зрелище до победного конца.

Довольный победой, Валера кричал, словно прыщавая девочка на концерте любимой поп-группы. Он до того не желал отлучаться от трибунных кресел, что тайком во время матча помочился в стаканчик из-под пива. На стадионе в разгар второй тайма он успел подраться с двумя фанатами, следом выпить с ними чекушку столичной водки и поцеловать симпатичную незнакомку. Имени он её, к сожалению, запамятовал, но размытое пятно и солёные от пива губы он помнил предельно хорошо.

Со стадиона Валера ушёл слегка поддатый и домой вернулся на закате дня. Но перед этим он под утиное кряканье и лай бродячих собак, отоспался в местном парке. Валера склонил потную голову на истёртую временем скамейку, подобрал с асфальта ноги и плавно отошёл ко сну. Худосочная дама бальзаковского возраста, держа в руках томик русской классики, бледной тенью нависла над скамьёй. Видно, что человек она сердобольный и малость наивный. Валера тем временем бредил во сне, звал детей и жену, кричал то гол, то фальстарт, свистел в воображаемый свисток и упорно требовал добавки. Она мерно склонилось над пьяницей, толстые линзы очков запотели от щемящего душу перегара и напомаженные губы дрогнули.

–Мужчина, Вам помочь!?

–Ааааааа…– ответил Валера.

Она робко одёрнула пьяницу за рукав спортивной куртки и с трудом усадила на скамью. Наступило горькое похмелье, руки лихорадочно дрожали, холодный пот умаслился на бледном лбу и красные от водки глаза судорожно бегали вдоль тропинки. Валера полез в карман и протянул незнакомке пятьдесят мятых рублей.

–Пиво мне… Пожалуйста.– добавил он и откинулся на спинку деревянного сиденья.

Спустя минуту, учтивая дама, любительница русской классики приложила к загорелым щекам бутылку холодного пива и Валера тотчас же прозрел. Он всем телом подался вперёд, схватил бутылку ледяного пойла, и стальная крышка покатилась по щербатому асфальту. Молочная пена стекала по горловине, огибая тёмную бутылку цвета ржавчины с четырёх сторон, и обдавала жеманным холодом мясистые пальцы. Валера приставил стеклянное горлышко к сморщенным губам, и угловатый кадык дёрнулся на морщинистой шее. Он пил с ноткой явственного наслаждения, точно в его руках последняя бутылка пива на всём белом свете.

–Хорошо-то как…– облегчённо выдохнул Валера и закурил горькую сигарету. Наивная дама уместилась на краю скамейки и прижала томик русской классики к пышной груди. Она, молча, косилась на пьяницу, и не ждала от него взамен ни единого гроша. Ей пришлось добавить тридцать рублей, чтобы купить незнакомцу бутылку холодного пива и облегчить ему ношу страданий. И буквально вчера, она дала себе честное слово, что не станет больше помогать забулдыгам и пьяницам, чего бы ей это не стоило. Подолы длинной юбки касались земли, и томик русской классики в руках, дополнял столь чудную картину маслом.

Опорожнив бутылку до дна, сибиряк Валера неуклюже поднялся на ноги, лениво отряхнулся от уличной грязи и пьяной поступью он двинул восвояси. Не отблагодарил, как надо и слова доброго не сказал, швырнул в урну бутылку пива, да скрылся за ближайшим поворотом. Дама ничуть не обиделась на Валеру, ибо привыкла к тому, что подчас люди не чувствую признательности за оказанное им добро. Она открыла томик русской классики и вороные глазки живо забегали по красноречивым строкам.

От Валеры и след простыл, он шёл по вечернему городу, навстречу ему то и дело, попадались болельщики местной команды. Она пили в дешёвых барах, громили дорогие рестораны во имя рабочего класса, поднимали над головой цветное знамя любимой команды и всеми способами нарушали общественный порядок. В кармане ни копейки, кошелёк он видимо оставил на стадионе и ключи от дома выронил в парке. От Валеры за версту разило жутким перегаром, и всякий прохожий теперь сторонился его, точно прокажённого, а одна пожилая дама не упустила случай и нарекла его – последним пьяницей. «Шла бы ты, куда подальше… Карга старая!», съязвил Валера и пошёл прочь. Он свернул за угол, и родной двор встретил его скудным убранством. Беспорядочная парковка, детская площадка советских времён и ни души. Валера с головой нырнул в подъезд и на лестничной клетке повстречал Удо Каплана. Сизая пелена на глазах и опущенные руки, омрачали томное лицо опечаленного Удо. С грустным видом он сидел на холодной лестнице, рискуя отморозить почки и битый час сверлил глазами коричневатые туфли. На секунды Валера остолбенел, но затем сделал шаг навстречу и склонился над ненавистным соседом.

–Здорово, сосед…– он выразился предельно чванливым тоном и надменно вздёрнул густую бровь.– Чего приуныл!? А хотя не отвечай, и без тебя знаю, что мы вздёрнули твой паршивый Химки-М. Сплошное наслаждение было видеть, как Лабутенко с пяти метров лупит по пустым воротам. А большее наслаждение я испытал, когда в губы меня чмокнула обалденная красотка.

–Ах, вот оно как!– точно обухом по голове крикнула жена. Она стояла этажом ниже и несла в руках огромные пакеты с продуктами.– Я тут значит, кручусь, как белка в колесе, а ты там с бабами гуляешь.

–Любовь моя…– Валера начал было разливаться соловьём, в попытке умять столь комичный инцидент и заслуженно получил пакетом по непутёвой голове. Свежие продукты разлетелись на все четыре стороны, пшеничная крупа слетели в пролёт, зеленоватые яблоки скатились вниз по лестнице, коровье молоко омывало белизной серые ступени, и буханка ржаного хлеба остывала на мёрзлом полу.

–Лучше уходи подобру-поздорову, иначе пеняй сволочь на себя.– жена грозилась расправой.