Виктор Львовский - Зелёная чёлка [litres самиздат]

– Мишка, – сказал я, – пошли на барахолку.

– О! – сказал Мишка, – круто! Я знаю, у метро бабульки стоят и на газетках торгуют всяким барахлом. За копейки. У меня есть 100 рублей, хотел пепси купить, но ладно, для Крыма пожертвую.

– У меня тоже есть! Я могу даже 150 потратить. Из своих. Скопленных. Личных.

Я действительно копил на приставку. Там, конечно, уже было несколько тысяч, потому что иногда меня награждали за пятерки, но больше, чем 150 рублей, на Крым я дать не мог. Я вытащил 150 рублей из коробки из-под чая.

– Пошли! Выходим!

– Мам, я с Мишкой погулять.

– Не больше, чем до шести и во дворе. Телефон возьми.

– Хорошо!

Мы встретились с Мишкой во дворе и побежали на барахолку. Благо, метро было рядом и мама не будет меня искать еще полчаса.

Прямо за зданием метро располагался длинный ряд старых газет и покрывал, на которых были разложены всякие вещи. В основном мелкие и прикольные штуки, вроде детских пистолетов, хлопушек, коробок для чая, перочинных ножей, чашек с мелкими цветочками и розовых чайников типа того, что хранится в шкафу у прабабушки Люды, а ей уж 88 лет, и она хранит всякое барахло, и это у нее, как говорит мама, возрастное. Когда собираются родственники, прабабушка достает эти, как она говорит, сервизы и все гости начинают чмокать языками и вспоминать всяких других родственников, которые уже умерли. В детстве я, когда мы проходили мимо, всегда тянул за руку маму или папу к этой барахолке, но слышал всегда одно: «Пошли, это старье. Тебе здесь ничего не нужно». И даже на игрушки, которые там я точно видел, машинки пластмассовые и паровозы, не давали посмотреть. Бабушка даже сказала, что это все у них на этих покрывалах старое, вонючее и даже заразное. Там могут быть клопы, вши и блохи. И поэтому так и называется – блошиный рынок.

Ну, в общем, сегодня мы все-таки добрались до этого блошиного рынка, все благодаря Крыму! Подбежали с Мишкой к одеялам и стали рассматривать во все глаза. Старые отвертки, лампочки, рамки, открытки, бутылки, шкатулки, заколки. Потом начались мятые туфли и колготки вперемешку с черными модными пластинками. Вот уже и одежда появилась, подумал я. Может, для Крыма чего найдем.

– Мишка, как думаешь, туфли в Крым нормально будет?

– Конечно, у них же обуви тоже нет. Может быть, во время перестрелки пропала или просто малы кому-нибудь и надо новые.

– Ты чо?! – сказал я, – при чем тут малы? Если малы, они пойдут в магазин и купят.

– Ничо! – закричал на меня Мишка. Вот мне не покупают, а мне малы! У матери зарплата быстро кончается. Эх, был бы я в Крыму, – вздохнул он, – ты бы мне посылочку прислал. Одежды новой и игрушек.

– Так и езжай в Крым, вместе с мамой! – придумал я, – там тебе нашу посылочку и передадут! А ты ее возьмешь, и сюда к нам обратно! А что? Крым же наш!

– Да мы и раньше ездили с мамой в Крым вообще-то. В Ялте были в Ласточкином гнезде, я и не знал тогда, что он был не наш… – Мишка заговорил медленно и явно погрузился в какие-то воспоминания.

– Слушай, – сказал я, – давай выбирать, а то мне мама скоро звонить начнет. Вот у этой бабушки тапки, может их? – Мишка показал на самую первую бабушку из ряда покрывал. Я посмотрел внимательнее и обнаружил, что это дедушка, только сильно замотанный в платки и капюшоны.

– У вас эти тапки сколько стоят? – я показал на мягкие вязанные то ли тапки, то ли носки из цветных ниток.

– 300 рублей, – ответил дедушка каким-то женским голосом (наверное, все-таки бабушка, подумал я), – но если вам нужны, уступлю.

– Конечно, нужны, а то что бы мы спрашивали? Но у нас только 50 рублей, – наврал я.

– Ну, тогда отдам за 100.

Ничего себе, подумал я. Получается, я умею торговаться. Бабушка говорит, что торгуются люди не очень культурные, как Маша из 14 квартиры, и на рынке всегда поэтому завышены цены. Поэтому бабушка ходит в магазин «Магнит», хотя бы не надо тратить на это свое время. Другое дело Маша – человек простой, время ей больше некуда девать. Да, наверное, на этом блошином рынке много бездельников, подумал я. Ходят, торгуются, ничего не покупают.

– Ладно, за 75, – уже окончательно обнаглев, сказал я деду, – но нам еще куртка нужна, зимняя. У вас нет?

Тут я заметил, что Мишка ушел от меня по ряду вдоль покрывал, усеянных мелкими и очень старыми штуковинами. Детские машинки, салфетки, железные кружки, подстаканники под стакан, какие только в поезде видел один раз, но новые, самовар, как у прабабушки Люды был на старой квартире. Все какое-то ржавое, грязное, но при этом какое-то… Не знаю, какое слово придумать. Плохое – не плохое. Слово у меня не подобралось, но оторвать глаз от этого чудесного ряда цветастых покрывал я уже не мог. Шел так же, как и Мишка, вдоль ряда и смотрел на странных продавцов, я раньше таких нигде не видел. Тут стояли и старенькие, и молодые, но на рынок, на который бабушка не любила ходить, они были не похожи. Они как будто и не хотели ничего продавать, не приставали, не кричали, а как будто просто показывали всем свои машинки и блюдечки с цветочками. Я отошел от деда с женским голосом, а он так и остался стоять, даже не посмотрел на меня, как будто бы я ему денег не предлагал. Догнал Мишку.

– Слушай, надо уже что-то найти и бежать домой, мама сейчас начнет…

– Да, видишь, нет тут курток. И теплых вещей, кроме тапок этих, тоже нет. Одни?игрушки и всякая… – он видно хотела сказать фигня, но так же, как и я, никак не мог придумать слово для всего, что мы тут разглядывали. Вроде оно было грязное и старое, но почему-то и чем-то очень притягивало.

– Ребятки, вам куртка нужна? У меня есть, – услышали мы голос с одного из покрывал. Женщина, не старая и не молодая, в возрасте я не разбираюсь, руки в рукава спрятала, с ноги на ноги переминается. Скорее всего, замерзла тут стоять. Если у нее есть куртка, чего она ее не носит, подумал я. Могла бы хотя бы на себя надеть и продавать, как манекен в витрине. Но шутить про это мне как-то не захотелось. Женщина была какая-то грустная и с заспанным лицом.

– Да, нам нужна. Или свитер. Но у нас всего 100 рублей, – наврал Мишка. Наверное, начал торговаться.

– Давайте хоть за 100. Только у меня дома. Куртка. И свитер есть.

– Так нам надо сегодня. Сейчас. Мы завтра должны сдать на помощь Крыму.

– Крыму? Туда тоже нужно? Ну, нужно так нужно. Какие вы ответственные ребята, прямо как в наше время пионеры были. Я могу принести, подождите. 10–15 минут от силы, погуляйте, я недалеко живу. Валя, приглядишь? – и она показала соседке на свое покрывало.

– Да, беги, беги. Или, может, ребятки с тобой пойдут? Чтобы им сюда не возвращаться. Какие молодцы, – сказала соседка, Крым теперь наш, это радость великая! Конечно, поможем! – добавила Валя, и перекрестилась куда-то в небо.

– А вы где живете? – спросил я, – мне далеко нельзя. Сейчас мама будет звонить.