Генрих и Ксения Корн - 12 месяцев. Необычные эротические приключения

Секс – это полноправная часть жизни, ну, если хотите, род деятельности, такой же деятельности, как и всякая другая. В этом нет ничего постыдного, грязного, просто двое дарят друг другу свои тела. Это – как танец. Как игра.

Джон Фаулз. «Коллекционер»

Я люблю январь. Зима, эта мрачная, скрипучая, сварливая стерва, никогда не бывает столь же очаровательна, как в январе. Лёгкий морозец, солнце искрится в девственной белизне снега, приятно слепит глаза. На душе тихо и хорошо. Начало года, длинные новогодние каникулы, живёшь новыми надеждами, новыми планами, новыми мечтами.

В том январе я ещё был студентом, последний год, и потому эти самые новые надежды, новые планы, новые мечты захватили меня целиком. Меня каждый день тянуло в город – бродить бесцельно по улицам, а потом, устав, сидеть в парке и мечтать, мечтать, мечтать.

Тогда я наслаждался жизнью и искренне верил в чудеса. Я верил, что весь этот огромный, добрый мир создан… для меня, что он только того и ждёт, чтобы ласково принять меня в свои объятья, исполнить любую, пусть даже самую-самую фантастическую мечту. И я мечтал, соря своими мечтами, меняя беззаботно одну мечту на другую, забывая, о чём мечтал вчера, и не зная, о чём буду мечтать завтра.

Впрочем, все мои мечты сводились к одному – быть успешным и богатым, а в один прекрасный день встретить её, милую девушку, которую огромный и добрый мир создал для меня. Именно для меня и только для меня – ни для кого больше. Мою девушку.

По правде говоря, с девушками мне не везло. На втором курсе встречался с одной неделю, а потом она сказала, что хочет остаться друзьями и всё такое. Друзьями мы не остались. На четвёртом курсе другую как-то занесло ко мне после университетской вечеринки. Среди ночи она исчезла, а позже делала вид, что совсем не знает меня. С тех пор у меня больше никого и не было.

Я боялся неудачи. Если мне нравилась какая-то девушка, я не мог подойти и заговорить с ней. Я просто смотрел на неё, а она смотрела на меня, и никто не делал ничего, никаких действий, никаких шагов. Иногда мне удавалось как-то пересилить себя, но на первых же словах смелость покидала меня, и мой язык становился тяжёлым и глупым. И тогда я позорно отступал, убегал с поля битвы. С гадким, убийственным чувством стыда.

И чем симпатичнее была девушка, тем безнадёжнее я смотрел на неё. Проигрывал с самого начала, даже и не помышляя вступить в битву. Все хорошенькие девушки были не для меня.

Лишь она, одна единственная, принадлежала мне, воодушевляя собой, обнадёживая незримым присутствием в моей жизни – та, которую я нарисовал в своих мечтах.

Мне этого вполне хватало, чтобы наслаждаться жизнью, живя в своих новых надеждах, своих новых планах, своих новых мечтах. Особенно в январе – очаровательном, чудесном, сказочном январе. Когда стоит лёгкий морозец, когда искрится солнце в девственной белизне снега и приятно слепит глаза.

Однажды, в самый разгар января, в канун старого Нового года, я сидел в парке, вдоволь, до устали, набродившись по улицам. На душе было тихо и хорошо. Домой идти не хотелось. Я щурился в лучах закатного солнца и мечтал обо всём. И тогда из тех ярко струящихся, обворожительных лучей вышли они. Люди, чуть позже открывшие мне тайну жизни. Тайну, которую нельзя говорить.

Он – высокий, солидный, элегантный мужчина в чёрном пальто, с дорогой сигарой в одной руке и тростью в другой – немного хромал. Она – шикарная молодая женщина, стройная, изящная, в шубке из светло-серого меха – слегка держала его под руку. Красивая пара. Может быть, именно из-за этой непривычной красоты я и обратил на них внимание, не смотря на все свои сладостные мечты. В наших краях красивые пары редкость.

Они сели на противоположную от меня скамейку, а женщина из стильного новогоднего пакета с надписью «Mysterium Vitae» вынула бутылку шампанского и стаканчики. Налили, затем что-то тихо сказали друг другу и выпили.

Я всё это время, позабыв обо всём, глазел на них. И неожиданно мы встретились глазами. Сначала с женщиной – её взгляд отчего-то окатил меня такой нежной и неподдельной теплотой, что мне было трудно оторвать глаз от неё. Только когда на меня посмотрел мужчина – пронзительно, остро, но, впрочем, тоже по-доброму – я смог отвести свой взор. Мне стало стыдно, что я вот так откровенно, неприлично, смотрю на женщину этого мужчины – в его же присутствии.

– Молодой человек! – помедлив, вдруг обратился он ко мне. – С праздником! Хотите выпить с нами?

– Нет, спасибо… Мне уже надо идти, – засмущался я.

– Ну чего же вы отказываетесь? – весело рассмеялась женщина. – Хотите ведь познакомиться, разве нет?

Язык мой враз отяжелел – так, как это бывало всякий раз в случае с красивыми девушками – и у меня не нашлось никаких слов, чтобы хоть что-то ответить ей. Вместо этого я просто взял и подошёл к ним. Встал рядом и стоял как полный идиот.

Мужчина подал мне стаканчик с вином.

– Мечты сбываются, – подмигнул он мне, и мы выпили.

– Меня зовут Ксения, – представилась женщина. – А вас?

– Иван.

– Генрих, – протянул мне руку мужчина, чем спас меня, вырвал из оцепенения, в которое я вновь угодил под воздействием ласковых глаз той восхитительной женщины.

Так мы познакомились. Поговорили немножко, допили вино и разошлись. Потом я видел их ещё пару раз в этом же парке. Они проходили мимо скамейки, на которой я сидел.

Увидев меня, узнавали, улыбались.

– Привет, – с удивительной нежностью в голосе приветствовала меня Ксения.

А Генрих всякий раз молча, но очень учтиво пожимал мне руку. И всё – больше ни слова не говоря, они оставляли меня. Я провожал их глазами, пока они не скрывались из виду. Что-то меня влекло к ним, притом грезилось, будто эти люди связаны с какой-то тайной: такими таинственными они казались – чего только в голову не лезло.

Я думал, что больше не увижу их никогда. И грустил из-за этого. Каждый день меня несло в парк в надежде снова увидеть их. Вот зачем? И самому себе не смог бы ответить. Просто так. Я ходил по аллеям часами, до вечера, всматриваясь в прохожих, но те двое в парке не появлялись.

И всё-таки встреча случилась, причём там, где мне и в голову не пришло бы их увидеть. У меня дома.

Мой дом – это неприглядная комнатка в десять квадратов, которую я снимал. Комнатка в конце коридора тёмной и унылой коммунальной квартиры. Квартира в старинном, обшарпанном, одряхлевшем доме – на четвёртом этаже, четвёртый этаж в том доме – это переделанный под жильё чердак. Дом стоит в неприметном проулке средь точно таких же старинных, обшарпанных и одряхлевших домов. Проулок затерян в бедном и жутком районе люмпенов и дегенератов.