Владимир Москвин - Раз пенёк, два пенёк

На месте пожарища торчала чёрная от копоти печка-каменка без трубы. Прохор, опухший, ничего не понимающий со сна, скрёб затылок и молча слушал истеричные причитания матери.

Борода уже успела прийти в себя. Она увлечённо рассказывала соседям историю о том, как хозяин, сильно пьяный, топил баню и, вероятно, где-то не досмотрел. Произошло возгорание. Как самоотверженно, не успев даже надеть штаны, она, Клавка, кинулась тушить пожар в самое пекло. Но, вот беда, надышалась едким дымом и потеряла сознание в грядках.

Соседки сочувственно кивали: ох, натерпишься ты ещё с этим Прохором! Это, считай, только цветочки! Держи, Клава, Прохора в руках, не давай ему пить!

Борода согласно кивала, обещая взять жениха в ежовые рукавицы. Под правым глазом её фиолетово наливался синяк.

Шурка сидел на лавочке перед домом, покуривая сигаретку. Джинсы, уже постиранные, сушились на кухне. Кудрявый был очень доволен собой. Человека спас — раз! Вернул себе штаны — два. Ваське куртку — три. День прошёл не напрасно.

Негромкое покашливание, раздавшееся за спиной, отвлекло его от радужных мыслей. Сосед Петя присел рядышком. На удивление, он был трезв.

— Как дела? — поприветствовал Синий Шурку.

— Дела замечательно, просто здорово, — ответил кудрявый, насвистывая.

— У Прохора баня сгорела, в курсе? — Петя был чем-то озабочен.

— Нет, ничего не знаю. Бедный Прохор, — притворно огорчился Шурка, в душе, однако, злорадствуя. Прохора Шурка недолюбливал. Пусть теперь в реке моется, хе-хе!

— Да, не повезло мужику. А ведь женился недавно.

— Чего? Жени-ился!? Ой, не могу, держите меня! Хороша жёнушка!

Шурка загоготал, как гусь. Петя непонимающе уставился на него.

— Эта баба на пальцах разведёт, кого хочешь. Да хоть и тебя, Петруха — не в обиду.

— Знаешь её? — спросил рассеянно Синий.

— Слышал кое-что, — ответил уклончиво Шурка.

В подробности вдаваться ему не хотелось. Но Петю это и не интересовало. По всей вероятности, сосед был озабочен чем-то другим.

— Кентуха, язык за зубами держать умеешь? — внезапно сменил тему сосед.

— Если надо — молчу, как партизан. А в чём дело-то?

— Но чтобы — никому, ни слова! Я, почему к тебе обратился, а не к Панкратычу? Он же трещотка, язык впереди его на пять метров. А ты, хоть и молодой, но правильный пацан. Тебе доверять можно. Слушай, что скажу.

А случилось следующее. Во время пожара Петя оказался неподалёку и, любопытства ради, зашёл на Прохоров двор. Там уже творилось непонятно что. Пожарная машина, заехавшая прямо в огород, изрыгала из шлангов водопады. Матерился в громкоговоритель начальник караула, подгоняя полупьяных бойцов. Сновали с вёдрами туда-сюда соседи. Одним словом, суета стояла невообразимая.

Петя тоже решил помочь. В поисках средств пожаротушения он заглянул в сарай. Там Синий и обнаружил медный крест, завёрнутый в мешковину. Благие помыслы отошли на задний план, дьявол-искуситель без труда овладел Петиной душой.

Имея за плечами богатый опыт различного рода экспроприаций — в основном краж — Синий решил поживиться на чужом горе. Он зашвырнул в кусточки крест, намереваясь вернуться на место преступления в скором времени.

В общем, получилось так: вор вора обокрал. Но теперь Пете нужен был подельник. Не так-то просто вынести массивную вещь с чужого двора.

— Смотри, Шурка, дело серьёзное, — Петя испытующе посмотрел на парня, — брякнешь чего, язык оторву.

— Понял, — кудрявый перестал улыбаться.

— Короче говоря, надо кое-что вынести со двора у Проши. Поможешь? Навар пополам, — решился, наконец, Синий.

— Без базара! — Шурке польстило, что Петя обратился за помощью именно к нему.

Вечером заморосил мелкий дождь, по всей вероятности, надолго. Петя, постучавшись, просунул голову в дверь.

— Шурка, пора, — голова убралась.

Кудрявый стал собираться. Васька отложил в сторону книгу и с подозрением покосился на друга.

— Шурка, ещё раз спасибо за куртку. Но, послушай меня. Не доведёт тебя до добра дружба с Петей.

— Ладно тебе, Васька. Видишь ведь, он же трезвый. Всё нормально. Мы по делу. Не видел мою фуфайку?

— Да что у тебя за дела могут быть с Синим? А фуфайку твою Панкратыч одевал, у него и спрашивай.

— Панкратыч? Вот моду взял — чужие вещи без спросу брать! — деланно возмутился Шурка и быстренько вышел из комнаты.

Хлопнула дверь. Васька, махнув рукой, снова взялся за книжку.

— Погодка самая воровская. То, что надо, — Петя поднял воротник.

Практикант последовал его примеру. Таясь, словно два татя с большой дороги, они скользнули глухим переулком — по направлению к дому многострадального Прохора.

Клавка прикладывала к опухшей щеке холодную кружку. Всё, Светкин хахаль — труп! Она не она будет, если простит такое. Тянуть нельзя. Времени мало. Жаль, нет автомата! Э, вспомнила! Есть ружьё! Отлично, завтра надо будет навестить сморчка Малофея.

Операция прошла успешно. Злополучный крест, надёжно спрятанный под крыльцом общежития, ждал своего часа. Шурка с Петей шушукались на кухне.

— Есть у меня на примете человечек, бабёнка одна. Я раньше с ней крутил любовь. Работает завхозом в комендатуре. Ей и загоним крест, — нашёптывал Синий возбуждённо, — завтра с утра займёмся этим.

— Хорошо, я как раз пока на бюллетне. Или — бюллетене? Болею, короче говоря, — согласился Шурка.

У практиканта свободного времени было — завались. А Петя вообще плевать хотел на работу. На том и порешили.

С чувством хорошо проделанной работы сообщники разошлись спать.

На Прохорову голову повалились беды. Со старухой сделалось худо, пришлось по всему посёлку искать доктора. Только к обеду хозяин привёл Иван Иваныча к себе в дом, отыскав его, в процессе поквартирного обхода, в гостях у местного скотника.

Врач находился ещё в адекватном состоянии. Он, сразу же без разговоров отправился на вызов, предварительно заскочив в медпункт за саквояжем.

— Буду откровенен, готовьтесь к худшему, — Иван Иваныч закончил осмотр и начал укладывать инструмент в саквояж, — давление падает. Я сделал укол, но,… увы! Можно, конечно, попросить Наума Лаврентьевича отвезти бабушку в районную поликлинику…

— Да, чего уж там старуху мучить! Пусть дома спокойно помрёт, коли срок подошёл, — угрюмо возразил Прохор.

Доктор лишь развёл руками. Действительно, помочь Прохоровой матушке теперь уже не могло никакое лекарство.

— Иваныч, а спиртику у тебя не имеется? Для меня? — задал вдруг неожиданный вопрос хозяин.

— Нет, к сожалению. Видите ли, уважаемый, я сейчас сам… как бы это выразиться, — врач замялся.

— В запое, — закончил за него Прохор.

— Ну, можно и так сказать. Поэтому обсох, увы! — Иван Иваныч виновато улыбнулся.