Владимир Москвин - Раз пенёк, два пенёк

Шурка отрезал себе второй кусок. Он жевал колбасу и думал — говорить ли Ваське о вчерашнем наваждении?

Наконец, кудрявый решился:

— Слушай, Васька, я вчера такое видел! Аж до сих пор волосы дыбом стоят.

— Дыбом? Это ты просто не причесался.

Шурка, не обращая внимания на прозрачный намёк, продолжил:

— Мы с Петей вчера были в гостях у доктора. По делу. Я договаривался насчёт больничного листа. Чуть выпили. Петя там и уснул, а я погрёб домой. Дошёл, значит, до какого-то прудика. Там лягушки квакают, как сумасшедшие, интересно так. Я послушал немного, хотел уже дальше идти.

Вдруг, гляжу — девчонка! Улыбается, проводить до дому просит. Ну, разве откажешь красивой девушке? Я и пошёл. А лучше бы не соглашался! Чуть кровь мою не выпила, ведьма рыжая! Еле убежал. До сих пор страшно — боюсь, не пришла бы упыриха за мной.

— Ещё больше пей — не такое привидится. Помнишь, ты мне рассказывал про белую горячку, что у вашего воспитателя в детдоме случилась?

— Я тебе правду говорю! Никакая это не горячка!

Шурка обиженно засопел, потирая опухший лоб. Где же он стукнулся?

— Значит, вчера была ведьма, — Васька обтёр губы носовым платком, — а завтра что, зелёные человечки прилетят с Луны?

— Тьфу на тебя. Ничего больше не расскажу!

Кудрявый ещё раз потёр шишку над бровями. Вспомнил! Они столкнулись лбами с Клавкой.

Борода ходила по камере туда-сюда, отсчитывая шаги. Вид её был ужасен. Неудачный выстрел опалил брови и ресницы, испачкал сажей лицо. Разлитое вино оставило багровые разводы на одежде, которая теперь жутко воняла. Откуда взялся этот участковый, в рот ему ноги? Вот ещё, геморрой! Жутко хотелось курить.

Вдруг загремел засов, распахнулась дверь. На пороге стоял Ефимов.

— Выходи. И не вздумай больше бегать. Шутить с тобой не буду, могу ведь, невзначай, и сломать что-нибудь.

Клавка вышла из своей темницы, заложив руки за спину. Камера была, собственно, чуланом без окон, отделённым от кабинета участкового дощатой переборкой.

Усадив задержанную на табуретку, Ефимов приступил к допросу:

— Так, давай пока без протокола. Кто такая — имя, фамилия, где проживаешь, по какому поводу появилась у нас…

— Да не гони ты, мент. Дай лучше закурить, — Борода не изъявляла ни малейшего желания сотрудничать со следствием.

— Не курю. Так, будешь разговаривать, или нет?! — участковый заметно повысил интонацию.

— Чего ж не поговорить? Давай поговорим. Ой-ёй, не выспалась я что-то! — Клавка вызывающе зевнула.

Ефимов стал раскаляться прямо на глазах. Глаза его налились кровью, кулаки сжались так, что побелели костяшки. Задержанная же, напротив, держалась нарочито спокойно.

Вдруг раздался стук — появился Грендельман, собственной персоной. Он прошёл и по-хозяйски уселся на стул, тут же освобождённый для него старшим лейтенантом.

Директор достал пачку «Космоса», прикурил от бензиновой зажигалки, и с интересом уставился на Клавку:

— Дай-ка, посмотрю на тебя. Ты становишься знаменитой.

— Я тебе чё, зёбра? Посмотрит он на меня… это что за фрукт, а, лейтенант?

— Я, в какой-то мере, тоже отвечаю за порядок в Березняках. К твоему сведению — директор совхоза имени Карла Маркса. Грендельман Наум Лаврентьевич.

Директор откинулся на стуле и с наслаждением затянулся сигаретным дымом, заманчиво щекоча ноздри страдающей от отсутствия папирос бабе.

— Имени Карла Маркса? Кхе! Я читала «Капитал». Мне понравилось. Да здравствует Карл Маркс! — Клавка вспомнила болтовню Прохора.

— Не богохуль… не кощунствуй!

Грендельман грохнул кулаком по столу, но тотчас скривился и затряс рукой, поймав занозу. Тётка ехидно улыбнулась, участковый дипломатично уставился в окно. Наум Лаврентьевич, чертыхаясь, снял с лацкана пиджака значок «Ударник коммунистического труда» и оттопырил иголку. Он решил на месте устранить травму.

— Вот, о чём ты сейчас думаешь? Надеешься, что тебе всё сойдёт с рук? Ошибаешься, — продолжил беседу директор, пытаясь выковырять проклятущую занозу.

Конечно же, он не знал мыслей Клавки. А баба сейчас думала только об одном — как бы закурить бы! Она готова была выхватить сигарету прямо из зубов директора. Как назло, Грендельман запросто раздавил в пепельнице целых полсигареты. Вот где кощунство-то!

— Закурить дай, бугор! А то, уже уши опухли, — не выдержала, наконец, арестованная.

Грендельман без разговоров выдал Клавке сигарету и щёлкнул зажигалкой. Борода начала жадно затягиваться, выпуская дым через нос. Сигарета сгорала со скоростью спички.

— Ну, ровно, паровоз дровяной! — съязвил не без удовольствия участковый.

Тётка не удостоила ответом милиционера. Она ловила кайф! Наконец, докуренная до фильтра сигарета была затушена об каблук. Грендельман к тому времени вырвал из ладони занозу. Стороны созрели для конструктивного диалога.

— Какого хрена ты здесь делаешь?

Директор был мужик простой, поэтому и вопрос он задал в не очень культурной форме. Впрочем, такой тон Клавка прекрасно воспринимала.

— Замуж собралась.

— Не нравится мне это, — Грендельман покачал головой.

— Так ведь не за тебя замуж-то, дядя! — баба хохотнула, каркнув по-вороньи.

Старший лейтенант снова сжал кулаки. Ох, доведёт когда-нибудь эта гражданка до греха! Нервы, после контузии, у Ефимова были ни к чёрту.

— Ну-ка, хватит тут балаган устраивать! Теперь ты послушай меня, тётя! Разрешите, Наум Лаврентьевич?

Грендельман согласно кивнул. Клавка, понимая, что шутки кончились, прекратила паясничать. Она выжидающе замолчала.

Ефимов принялся говорить:

— Как только ты появилась на горизонте, в нашем посёлке пошла череда непонятных криминальных происшествий. Начнём с того, что у Прохора сгорела баня. Я, конечно, допускаю, что хозяин сам спалил её по неосторожности. Хотя — как я себя помню, а это уже четверть века добрая — Прохор пьёт. Он почти ежедневно пьяный, но пожаров никогда не устраивал.

Далее. Вчерашняя стрельба. Вообще уже через край! Хорошо, что обошлось без трупов. Пока без трупов. Но ждать, когда ты отправишь кого-нибудь на тот свет, я не намерен! Лучше уж, я тебя сейчас посажу.

— А ты докажи, что я стреляла. Свидетелей опроси, отпечатки сними, экспертизу проведи, — Борода ни на грамм не смутилась.

— Мы не станем ничего доказывать, — покачал головой участковый, — зачем нам лишние хлопоты? Пойдёшь за бродяжничество, да и вся недолга. А пока можно тебя в спецприёмник на пару месяцев определить, до выяснения личности. Посидишь, успокоишься.

— Ладно, чего вы хотите?

Клавка видела, что участковый не шутит. А в том, что «граждане начальники» могут устроить ей большие неприятности, она ни секунды не сомневалась.

— Убирайся отсюда подобру-поздорову! — ультиматум от имени властей озвучил Грендельман.