Владимир Москвин - Раз пенёк, два пенёк

У Шурки же после «плюхи» гудела голова. С помощью подскочившего Пети парень поднялся на ноги. Приятели подобрали вторую бутылку и удалились от магазина.

Они расположились возле своего камня. Васька, как всегда, предусмотрительно расстелил в траве курточку. Молодые люди устроились на ней — рядышком, вплотную друг к другу.

Вера, прильнув к плечу молодого человека, потребовала:

— Показывай, что у тебя.

Юноша достал зеркальце и запустил солнечного зайчика:

— Вот, это тебе. Правда, красивое?

Девушка взяла в руки подарок и внимательно стала его рассматривать. Потом, зажав зеркало в ладонях, закрыла глаза. Васька удивлённо взирал на свою подружку. Он не ожидал такой реакции.

— А где ты взял его, Вася?

Юноша, слегка раздосадованный, рассказал о недавней встрече с Клавкой. Вера слушала его очень внимательно, слегка кивая головой.

Когда же практикант закончил своё повествование, она спросила:

— Уж не та ли это Клавка, что к Светланке ездила? Очень похожа — по описанию. А как вообще вы с ней познакомились? Не вашего поля ягода эта.

Поколебавшись слегка, Васька поведал Вере об их дорожных злоключениях. Как они с Шуркой попали в вытрезвитель и остались без денег, а после, заманённые Клавкой в заброшенную квартиру, были окончательно ограблены уголовниками.

Выслушав скорбное повествование приятеля, девушка не смогла сдержать улыбки:

— Ох, и дурачки же вы! Головы людям даны для того, чтобы ими думать, а не вино сосать. Ну, ничего, учёба впредь. Навела тогда на вас Клавка — ясно, как Божий день. Света кое-что о ней рассказывала. С такими людьми, как эта баба, лучше вообще не якшаться — себе дороже встанет. Ну, да чёрт с ней. А вот это зеркальце… что-то с ним нечисто! Интересно, как оно появилось у Клавки?

— Слушай, откуда ты… знаешь?

Васька не нашёл подходящего слова. Но девушка поняла, что он имел в виду.

— От бабули. Нет, не улыбайся, это правда! Моя бабушка кое-что умела, и меня научила. Только не болтай никому, ладно?

Вера положила голову на Васькино плечо и задумалась о чём-то своём.

— Вера, а как ты сюда попала? По несправедливости? Дело в том, что вы с Викторией не похожи на людей, подобных Клавке. Я имею в виду не внешность, а … мировоззрение, так сказать.

— По несправедливости? — Вера грустно улыбнулась, — да нет, со мной поступили справедливо. Может быть, я когда-нибудь расскажу тебе свою историю. Если ты захочешь. Что касается Вики… Конечно же, она не Клавка — и не место ей за решёткой. Но судьба, вернее, народный суд распорядился так, что оказалась Виктория здесь. Она в своё время имела хорошую работу, была начальником отдела рабочего снабжения. А потом…

— А что потом? — продолжал лезть со своими наивными расспросами Васька.

— Есть такая организация, ОБХСС называется. Вот она и занялась Викой.

— Что за организация? Ты можешь говорить ясно?

До чего же иногда оказывается этот Вася непонятливым! И въедливым. Да что ему до Викиной судьбы?

— Отдел борьбы с хищениями социалистической собственности. Теперь понятно?

— Понятно. Правда, не очень. Что она похитила?

Вера не ответила. Она молчала, нервно кусая травинку, и, казалось, не слышала очередного Васькиного вопроса.

Виталик ей сразу понравился. Высокий, широкоплечий, в ладно сидящей милицейской форме, он подошёл к двум десятиклассницам, впервые появившимся на танцах.

Лихо щёлкнул каблуками и представился, приставив руку к козырьку:

— Сержант патрульно-постовой службы Иванов. Никто не обижает, девушки? Если что, всегда можете рассчитывать на мою помощь.

— Хорошо, товарищ сержант. Будем всегда рассчитывать, — ответила кокетливо подружка Надя.

Вера лишь просто улыбнулась в ответ. Бравый сержант ожёг её взглядом и на время ретировался. Однако, как только объявили медленный танец, Виталик чётким армейским шагом подошёл к девушке и, по-гусарски галантно, пригласил составить ему пару. Весь вечер юная школьница ловила на себе взоры, метаемые из-под фуражки красавчиком-сержантом. А по окончании танцев Виталик проводил Веру домой.

Так они стали дружить. «Втрескал» в себя школьницу милиционер, как говорится — по уши. Но первая любовь не бывает счастливой. Пылкая, внезапно вспыхнувшая страсть, словно лихорадка, за полгода иссушила душу Веры. Невыученные уроки, ревность, слёзы в подушку и даже мысли о самоубийстве — через всё прошла глупая девчонка. Напрасные страдания! Избалованный женским вниманием красавец ни в грош не ставил наивные чувства десятиклассницы. Вот только поняла это Вера слишком поздно.

Однажды под сердцем её зашевелился ребёночек. С радостной вестью прибежала девчонка к милому. Виталик — взрослый и рассудительный. Пусть сам решает, когда свадьбу играть: до выпускных экзаменов или после. Однако любимый, узнав о ребёнке, ничуть не обрадовался.

Бросил небрежно, как пощёчину отвесил:

— Делай аборт. У меня уже есть невеста. Я сделал свой выбор.

В голове зазвенело, ноги подкосились. Вера по стеночке съехала на пол. Жених, теперь уже чужой, любезно проводил её на кухню.

Налил воды:

— На, вот, выпей. Успокойся.

Кухонный нож попался на глаза девушке. Большой такой хлеборез! А потом словно опустилась пелена. Вера смутно помнила, как держал окровавленными ладонями вылезающую требуху Виталик, и как истошно, нечеловечески, он кричал. Скорая, милиция… всё, будто в тумане!

…Через полгода был суд. На суде был потерпевший Иванов, а после суда был приговор. Но ребёночка уже не было.

Вера тряхнула головой, словно избавляясь от наваждения:

— Пойдём, Васенька, к нам в гости. Алан уже там, наверное. А вот Шурик в последнее время что-то стал забывать Вику.

— Он приболел немного, — улыбнулся Васька.

Молодые люди поднялись и, взявшись за руки, направились к комендатуре.

Шурка с Петей обмывали рубашку. Настроение обоих было испорчено случившимся инцидентом. Шуркина щека распухла, он молчал, пуская табачный дым к потолку. То голова, то лоб, то щека! Нет в жизни счастья.

Синий пытался объясниться с товарищем:

— Понимаешь, Шурка, всё вышло так быстро, что я и сообразить-то ничего не успел. Рраз! И ты лежишь, а он пошёл себе, как ни в чём не бывало.

— Да ладно, Петя, ты бы ничем не смог помочь. С таким здоровяком нам не справиться даже вдвоём. Так что, обиды нет. Наливай, давай, — Шурка затушил сигарету, подумав про себя, что Васька бы его в беде не оставил.

Синему он кто? Никто, просто собутыльник. А Ваське — друг. Настоящих друзей мало.

— Кабан офонарел вообще, ни с кем не считается. Освободился год назад, полный беспредельщик.

Петя, будучи местным, знал подноготную свинообразного. Шурка, слушая, разлил вино по стаканам. Подал собеседнику вино.