Владимир Москвин - Раз пенёк, два пенёк

А теперь на гитаре чего-нибудь сбацай. Мою любимую исполни! Сейчас, напою тебе мотив. Слушай. На озёрах скоро лёд растает, и ромашки скоро зацветууут! Только нас с тобою под конвоем на далёкий Север повезуут! Помню, мы по малолетке распевали её в камере.

Или, вот ещё! Споём, жиган, нам не гулять на волее, и не встречааать весенний праздник мааай! Тоже не знаешь? А чего знаешь? «Траву у дома»? Ну, спой тогда «Траву», — Гена тарахтел без умолку.

Васька, уступив настойчивым уговорам, отпил немного вина. Вообще-то, в отличие от Шурки, он не употреблял. Вот, попробовал на праздник, за компанию с ребятами. Всего — один стакан портвейна. Чем это обернулось, и как ещё аукнется… А, да ладно, теперь уже ничего не исправить. Ой, как Шурка вино пьёт, прямо взахлёб. Не упал бы. Опять этот болтун доставать начал — выпей, да выпей. Придётся ещё пригубить, не отвяжется ведь.

Приняв стакан из заботливых Гениных рук, Васька сделал очередной глоток. Между тем, болтая, Саша назвал пару раз Серёжу Ваней. Может, имена перепутал по пьяному делу? Как-то подозрительно всё. Принесли вино, поят совершенно незнакомых людей за свои деньги. Вот, Саша говорит, что принцип жизни у них такой: всё, что есть — прогулять, прокутить с друзьями. Не жадничать, не скопидомствовать. Как он сказал — так поступают все честные бродяги. Странная логика. А язык у него без костей! Тот, второй, со шрамом, наоборот, всё молчит. Ну и лицо, ужас! Фу, до чего же противно это вино!

Шурка, помимо спиртного, ещё налегал на закуску. Да так усердно, что Гена сделал ему замечание.

— Ты, щегол, совесть поимей. Всё смёл со стола, без зАкуси людей оставил. В порядочном обществе за такое предъявляют.

— Да, ладно, что за спрос с молодого. По гриве не получал пока ещё, понятий не имеет, — неожиданно заступился за Шурку молчун со шрамом.

Потом повернулся к Ваське:

— А ты сделай ещё что-нибудь, так душевно у тебя получается. За любовь, если знаешь.

Васька сыграл несколько вещей известного исполнителя, песни которого в своё время гремели на весь Союз.

Зацепило всю компанию. Оба Сашки, настоящий и фальшивый, подпевали, а Клавка-Борода, разомлев, тёрла потихоньку глаза, подозрительно заблестевшие. Иван-Сергей, до этого не притрагивавшийся к сигаретам, достал папиросу и прикурил, щёлкнув блестящей зажигалкой. Опахнуло дымом, но не табачным, а каким-то травяным, отдалённо напоминающим веники, терпким и вонючим. Генка, заметив это, встрепенулся. Старшой подал ему дымящую папиросу. Говорун жадно затянулся несколько раз и вернул окурок назад. После этого Саша-Гена поднялся со стула, произнёс тост, прославляющий всех гитаристов мира, и разлил по стаканам ещё одну «бомбу».

Вся компания изрядно захмелела. Шурка после очередной порции «портюшкА» начал клевать носом и, в конце концов, уснул, положив голову на руки. Ваське сделалось дурно. Он решил выйти на свежий воздух и поднялся из-за стола. Но, не успел парень закрыть за собой дверь, как следом бесшумной тенью скользнул Шрам, а за ним рванул «расписанный». Клавка крякнула и тайком перекрестилась.

Через пару минут гости возвратились — вдвоём. Из подмышки у Генки торчала небрежно смятая Васькина ветровка.

Иван, усевшись за стол, произнёс безразличным голосом:

— Наливай на посошок.

Достали последний «огнетушитель». Опрокинули по стакану — за успешное окончание дела. Генка сморщился и понюхал рукав. На лице Ивана не читалось никаких эмоций.

Баба кивнула на спящего Шурку:

— С этим барбосом что делать будем?

— Эй, щегол! — потряс парня за плечо Генка.

Кудрявый не реагировал. Он мерно похрапывал, пустив по столу слюну.

— Вырубился. Пусть его, дрыхнет, — решил, подумав, Шрам.

— И то, правда! Отдыхай, касатик! — жалостливо сфальшивила Клавка.

— Допиваем и валим! Оставь им документы с гитарой. Очкарик, может, очухается, поиграет ещё.

Спустя некоторое время Шурка начал приходить в себя. Он поднял голову, мутными глазами осмотрелся по сторонам. Потом с трудом поднялся и, пошатываясь, направился к выходу. Скорее, на свежий воздух!

Дверь в коридор со скрипом распахнулась. И тут парень неожиданно увидел товарища, лежащего на грязном полу в луже крови! К Ваське, словно к куску мяса, с аппетитом принюхивались две огромные крысы.

Кудрявый изо всех сил топнул ногой, с опаской наблюдая за наглыми грызунами. Те отступили, не уходя, однако, далеко. Зверьки притаились в темноте, наблюдая за людьми сверкающими бусинками глаз.

— Васька, Васька, вставай! Просыпайся же! Ну, Васька! — Шурка принялся тереть щёки товарища.

Но приятель не шевелился. Отчаянье охватило парня. Ему захотелось бежать отсюда, без оглядки и со всех ног. Но, нельзя оставлять товарища! Крысы, это такие твари — всё, что хочешь, отгрызут! Пересилив страх, кудрявый потащил бесчувственное тело волоком по коридору — во двор. Там, кажется, есть колонка.

Пыхтя и чуть не плача, Шурка с трудом выбрался на улицу. Кое-как — полулёжа — усадил товарища на чурбак. Потом набрал воды в консервную банку и плеснул ею в Васькино лицо. Веки раненого дрогнули.

Васька разлепил глаза:

— Где… мои очки?

— Слава Богу! Живой, друг! — у кудрявого предательски задрожала нижняя губа.

— Да что случилось-то? Это ты, Шурка? Ой, голова трещит! — Васька попытался подняться, но не смог.

— Ограбили нас, Вась. Нет ничего у нас, нищие мы теперь! — всхлипнул Шурка. Он зашмыгал носом, не в силах больше говорить. Как всё плохо, хуже некуда!

— Вот так сходили в гости! — пробормотал Васька.

— Я запьянел сильно, память отшибло, — вспоминал Шурка, обтирая текущие слёзы рукавом, — смутно помню, как песни пели, вино пили. Уснул, вырубился прямо за столом. Просыпаюсь — в квартире нет никого! А ты на коридоре лежишь, весь в крови. Вокруг — целая стая крыс! Вовремя отогнал, успел. А потом сюда тебя оттащил, на свежий воздух… Всё, мне умыться надо!

Кудрявый отошёл. Зажурчала вода.

— Ох, Шурка! Хорошо, когда есть друг. Я этого никогда не забуду!

Васька с трудом поднялся на ноги и, вслед за приятелем, направился к колонке, приводить себя в порядок.

— Как думаешь, бандиты назад не вернутся? — спросил Шурка, поливая товарищу.

— Нет, пожалуй. Брать с нас больше нечего. Теперь эти граждане сюда и близко не сунутся, — Васька всегда пытался рассуждать логически. Холодная вода немного сняла головную боль и привела в ясность мысли.

— Шурка, ты, случайно, не видел мои очки?

— На коридоре нужно посмотреть, — прикинул детдомовец.

Чертыхаясь и освещая себе дорогу спичками, Шурка пропал во тьме барака. Однако уже через пять минут он вернулся.

— Нашёл твоё пенсне, одевай.

— Спасибо, друг, — обрадовался Васька.

Без очков юноша чувствовал себя, словно без глаз. Он протёр стёклышки носовым платком и водрузил их на нос.