Владимир Москвин - Раз пенёк, два пенёк

А Верка-то — до чего упёртая… Кстати, практиканту она всё больше нравилась. Симпатичная девка!

И тут вдруг парень вспомнил про крест с зеркалом! Их ведь тоже нужно закопать — так, кажется, говорила Вера?

— Петруха, крестик помнишь? В могилку его надо бы положить, к Кабанчику.

— Что за крест? Где взяли? — подозрительно спросила Борода.

— У Павлы купили. За тридцатку, — быстро ответил Шурка и незаметно подмигнул стушевавшемуся Пете.

Клавку это объяснение устроило. По крайней мере, больше вопросов она не задавала.

— Ну, что ж, договорились. Как соберётесь — маякните, — постепенно кудрявый перенимал лексикон своих приятелей.

Оставалось только ввести в курс дела Веру. Что и решено было сделать сегодня же.

Пока Суслонов брился, «приговорили» почти всю самогонку. Малофей, хорошо окосевший, упорно пытался облапать Клавку, сидевшую рядом. Борода не обращала внимания на старика. Лишь один раз, когда хозяин совсем уже перешёл рамки приличий, она шутя отодрала деда за бороду. Малофей сомлел от счастья.

Бедолага Панкратыч потихоньку закемарил на сундуке, иногда прерывисто всхлипывая во сне.

Наконец, появился Боря:

— Теперь чё делать?

Суслонов кривился от боли. По видимости, нелегко далось ему бритьё ржавым дедовским станком!

— Сейчас побрызгай хорошенько между ног. Да не жалей дихлофоса! — приказала Клавка.

Боря ушёл за печку. Там он спустил до колен штаны, а потом обильно полил ядовитым раствором бритую мошонку. Через секунду водитель автобуса взвыл благим матом.

— Ааа, горю!!! Всё, конец мне! Ой, мамочки! Ой, ой, ой!!!

Суслонов прыгал по избе, забыв надеть штаны. Вскоре он уже катался по полу и визжал от нестерпимой боли.

— Да что ты, нежный-то какой! — сплюнула презрительно Клавка.

— Слушайте, вдруг, у него там всё отгорит? — растревожился не на шутку Шурка.

— Кореш, помоги, ааа!!!

Из Бориных глаз ручьём текли слёзы. Практикант, забыв про недопитый чай, вскочил со своего места.

— Малофей, у тебя есть корыто какое-нибудь?

— Ак, лохань в огороде, — испуганно отвечал дед. Ещё не хватало, чтобы «уважаемый» гость здесь окочурился!

Шурка схватил только что принесённые вёдра и кинулся к выходу. Боря, держась за промежность, с плачем поспешил за ним. Вскоре вопли утихли. Лишь тяжёлые стоны раздавались из сеней. Борис Борисыч плюхнулся в лохань — отмокать в студёной воде.

Вера стояла на раздаче. Обеденное время заканчивалось, народу в столовой оставалось немного. Девушка задумалась, помешивая черпаком остатки каши в котле.

Эх, Вася, Вася, потомственный интеллигент! Симпатичный, умный мальчик. Замуж за такого — как за каменную стену. Не загуляет, не предаст. Но — очень много «но».

На первый взгляд кажется, что характер у мальчика мягкий, податливый. Однако это не так. Себе на уме парень. Хороший, красивый, воспитанный — но… не Шурка-детдомовец, одним словом. А тот простой, как на ладони весь. Хи-хи, Шурка-Кудря!

— Ой, заулыбалась! Чего там у тебя — каша со смефуёчками? — от размышлений девушку отвлёк игривый вопрос Клавки.

— Хочешь, наложу? Тоже повеселишься, — не полезла за словом в карман Вера.

— Благодарствую, я пообедала, капусткой квашеной. До сих пор отрыгается — изо всех дырок сифонит! — похлопала себя по пузу Борода.

— Так чайком запей! Бесплатно налью, — рассмеялась повариха.

— Уже запила. Молочком, от бешеной коровки, — осклабилась в ответ Клавка.

— Главное, чтобы желудок выдержал, — Вера бросила черпак.

— Он у меня, что у страуса — гвозди переварит. Верунчик, базар есть. Потолкуем? — перешла к делу баба.

Девушка вышла из-за раздачи, вытирая фартуком руки. Клавка тут же повлекла её в дальний угол.

— На делюгу подписываешься?

Вера ничего не ответила, а лишь подняла вопросительно чёрные, что вороново крыло, брови. Борода сглотнула слюну.

— За Кабана толкую. Распотрошить могилку пора уже, — Клавка с трудом перевела мысли в нужное направление.

— Вот ты о чём! Да, был у нас такой разговор. Но на дворе двадцатый век, в упырей никто не верит. А теперь, когда наш доблестный участковый скрутил душегуба — тема вообще закрылась, я полагаю, — пожала плечами девушка.

Ох, и плечики у тебя, девка! А щёчки — кровь с молоком! Молодость, молодость, э-хе-хе…

— Да шляпа всё это! — Борода отвела в сторону взгляд, — мусор порожняк гонит, стопудово. Короче, в деле — Петруха, я и Кудря. Ты с нами?

— Шурка? — не поверила своим ушам Вера, — он же зубоскалил больше всех!

— Кудря — в деле, — повторила Борода, — ну, а ты как, идёшь?

— Ну, если даже Шурка согласился, то мне грех отказываться! — снова рассмеялась черноокая красавица.

— Участковый завтра с утра собирается арестованного в район везти. Вот мы и займёмся Кабаном, пока мусор в отлучке. Давай, в пять утра, чтоб ко мне, то есть — к Прохору… как штык! — Клавка постучала себя по запястью.

— Хорошо, уговорила. На завтра возьму отгул. Всё, мне пора.

Девушка поспешила на раздачу — к котлам с кашей и шкворчащим котлетами противням.

— Повезло очкарику, — пробормотала вполголоса Борода.

— Что? — повернулась Вера.

— Не опаздывай, говорю, — почти нежно крикнула Клавка.

Ух, Верунчик! Реснички-бровки-грудка-плечики… Борода вздохнула и пошла на выход.

Ранним утром компания, состоящая из четырех человек, выдвинулась от Прохорова дома, по направлению к кладбищу. Впереди, раздвигая гигантские лопухи, с мешком за плечом, шагал Петя: он выбирал наиболее безопасный маршрут, минуя основную дорогу. За Синим, с лопатами на плече, продвигалась Клавка. Борода зорко осматривалась по сторонам — дело-то предстояло серьёзное!

Позади основных сил, след в след за ними, шли Вера и Шурка. Кудрявый ещё толком не проснулся — он, то и дело, зевал во весь рот, за что получал под бок несильные тычки от девушки.

— Ты что делал ночью? К Вике уже и дорогу позабыл, — журила с улыбкой практиканта Вера.

— Кино смотрел по телику допоздна. А что Вика? У неё муж есть, а я так, с боку припёку, — отвечал беззаботно Шурка.

— Ты хочешь серьёзных отношений? — игриво прищурилась девушка.

— А как же! Чтобы не только кормила, но и ещё что-нибудь… такое!

Шурка провёл одной рукой по воздуху, изображая женскую фигуру. До чего же иногда мешает гипс!

— Ах ты, малолетний негодяй! — собеседница снова ткнула парня под бок.

— Ой, больно, — притворно схватился за рёбра практикант, — и никакой я не малолетний, кстати. Мне уже, три месяца, как восемнадцать стукнуло.

— Извини, не знала. Большой и взрослый. По крайней мере, вино пить умеешь не по-детски, — съязвила, не удержавшись, Вера.

— Я уже давно не употребляю. Эти вон, — кудрявый кивнул на впереди идущих, — глушат, а я — нет!