Владимир Москвин - Раз пенёк, два пенёк

— Приблизительно. Я точно сама не знаю. Как говорится, слышала звон… — Вера закрыла глаза рукой.

— Плохо себя чувствуешь? — обеспокоился Шурка и повернулся к ней.

Вдруг глаза парня округлились. Он увидел что-то за спиной Веры.

— Дождались! Участковый!

Девушка охнула и побледнела. Шурке захотелось выть с досады. Не дай Бог, ещё она тут сознание потеряет! Но вдруг парня озарило. А что, это идея! Мысль!

— Верка, теряй сознание! Понарошку! — прошипел в ухо испуганной девчонке практикант.

Та поняла всё с полуслова. Закатив глаза, Вера бухнулась на мостки — да так натурально, что Шурка засомневался: она симулирует или по-настоящему грохнулась в обморок?

— Товарищ участковый, помогите! Товарищ участковый! — замахал здоровой рукой хитрый мальчишка, желая привлечь к себе внимание Ефимова.

Милиционер, собственно, и так ехал в эту сторону. На крики Шурки он лишь прибавил газу. Через две минуты мотоцикл уже чихал перед самым мостиком. Старший лейтенант заглушил своё средство передвижения и двинулся к молодым людям.

— Что случилось?

— Вот, Вера сознание потеряла, в себя не приходит! — выпучив глаза, прокричал Шурка, — Что делать? А вдруг, она померла?!

— Да не ори ты! — участковому стало немного не по себе, — так уж и померла, скажешь тоже. Бывает, что сознание люди теряют, ничего в этом страшного нет. Сейчас посмотрим. Эй, гражданка! Гражданочка!

Но Вера не реагировала на призывы Ефимова. Она лежала совершенно бесчувственная.

— Мм, да, в себя не приходит. Но пульс есть, дыхание наблюдается. Так что поводов для паники, парень, пока что я не вижу — попытался успокоить безутешного юношу милиционер.

Однако доводы старшего лейтенанта были неубедительны — кудрявый всё больше и больше впадал в истерику. Он только что не рвал на себе волосы.

— Понимаете, Вера плохо себя чувствовала ещё вчера! Сердце, голова… Поэтому отгул на работе взяла. Нынче до утра не спала, за ночь целую пачку валидола съела. С утра я повёл её на прогулку, чтобы свежим воздухом девчонка подышала, в себя пришла. А тут — раз! И лежит, даже не мычит. Вдруг, это инфаркт какой случился?! Ой, Вера, Верочка!

— Ты, парень, не каркай. Инфаркт, скажешь тоже… Не на прогулку надо было вести её, а в здравпункт! — заметно было, что Ефимов занервничал.

— Так, давайте, отвезём! — Шурка стал умоляюще заглядывать в глаза милиционеру.

— Давай, берём… несём… теперь грузим потерпевшую… тьфу, больную! Так — раз… два! Готово дело. Каску одевать ей не буду. Садись тоже, поехали! — участковый уже заводил «драндулет».

— Я не могу на мотоцикле, у меня рука травмирована. Не дай Бог, стукнусь обо что-нибудь, перелом откроется… Пешком пойду, — кудрявый потряс для убедительности гипсом.

Старший лейтенант махнул рукой — мол, как знаешь — и дал газу. Мотоцикл покатил по грунтовке назад, в Березняки. Вскоре милиционер скрылся за холмом. За Шуркиной спиной затрещали кусты.

— Кентуха, молодчик! А я уже думал, всё, кранты: собирайся, Петя, в зону. Ай, молодцА!

Синий подошёл незаметно и давно уже наблюдал из укрытия за развернувшимся спектаклем.

— Пошли, Петруха. Я знаю, что делать надо. Время не терпит!

Шурка понимал, что участковый в скором времени вернётся. Петя махнул рукой, приглашая следовать за собой. Друзья нырнули в кусты. Нужно было очень поспешить!

Клавка нервничала. Куда запропастился Петруха? Ну, что за мужики пошли — ни черта не могут сделать путно! Каждый шаг контролировать приходится. Тухлого жмура откопать — так и то без баб справиться не могут!

Непонятный звук, словно кто-то вздохнул и пошевелился, отвлёк бабу от феминистических мыслей. Борода посмотрела на измазанный глиной гроб и хлопнула себя по лбу: ё-моё, ящик-то не заколочен! Крышка была слегка сдвинута. Чёрт, бесовщина какая-то!

Вдруг Клавка заметила ёжика, невесть откуда появившегося. Зверёк деловито обнюхивал откопанную «домовину». Но, видать, что-то ему не понравилось. Ёжик недовольно фыркнул и скрылся, зашуршав травой. Тьфу, напугалась!

Борода утёрла со лба выступивший пот и достала очередную папиросу. Где же Петруха? Прикурив, баба поднялась с кучи и стала оглядываться по сторонам.

Бум-бум! Клавка резко повернулась и уставилась на гроб. Крышка сдвинулась ещё на чуть-чуть. Или, это только кажется? Непонятная движуха.

Борода вытащила из мешка здоровенный крест и с размаху брякнула его на крышку:

— Вот тебе подгон, упырюга! Лежи спокойно и не рыпайся!

— Ты с кем там базаришь? С Кабаном, никак?

Наконец появился взмыленный Петя. За ним, белея перевязанной рукой, пробирался по кустам Кудря.

— Ругаюсь от безделья.

Клавка не стала вдаваться в подробности. И так мужики бздят, зачем ещё жути нагонять?

Петя в двух словах объяснил ситуацию. Борода виртуозно выругалась, нелестно помянув покойную маму старшего лейтенанта. Всё неймётся тебе, ментёнок! Да только теперь назад им ходу нет, могила раскопана. Карты сданы, короче.

— А ты, консультант, на стрём больше не ходи. Мусор, бишь его участковый, теперь уже въедет с ходу, коли тебя на мостике запасёт. Оставайся здесь.

Борода вытащила из мешка полуметровый кол и подкинула его на руке. Добрый подарочек кровососу!

— Да, Петруха! Ты, часом, не помнишь, у Кабана гроб заколачивали? — поинтересовалась как бы между прочим Клавка.

— А как же, забивали! Суслон, клоун на самокате, решил перед начальством прогнуться. Схватил молоток и давай стучать по гробу, что твой дятел. Да сдуру палец-то себе и подрехтовал. Так Лаврентьич самолично крышку доколачивал, — не удержался от улыбки Синий.

— Суслон, это который терпила? — вспомнила Борода фамилию в правах.

— Он самый. Фуйло топорное, — Петя недолюбливал хитроумного Борис Борисыча.

Клавка убрала с «домовинки» крест. Потом пинками скинула гробовую крышку на землю, явив глазам изумлённых сообщников удивительную картину.

Кабан возлежал в своём убежище — розовощёкий, словно гигантский пупс. Казалось, достали его не из могилы, а из парилки. Руки усопшего были скрещены на груди. Ногти на пальцах, уже отросшие, походили на когти хищного зверя. Приоткрытый рот покойника обнажал белые зубы. Чуть выступающие клыки придавали лицу Кабана зловещее выражение.

Воцарилось молчание. Состояние ступора — иначе не назвать — овладело всеми, даже бесстрашной, прошедшей огни и воды, Клавкой. Однако баба быстро взяла себя в руки.

— А губки-то у Кабанчика, что у девки. Помадой накрашены, никак? — пробормотала с ухмылкой Борода.

Это разрядило обстановку. Шурка засмеялся, а Петя стал чесать голову, лихорадочно что-то соображая.

— Марафет навёл? Петух затихоренный? — высказал, наконец, Синий своё предположение.