Владимир Москвин - Раз пенёк, два пенёк

— Я вот о чём думаю. Кабан ведь тогда как живой выглядел. Может быть, он и не умерший вовсе был? Ну, как Клавка — просто в кому впал? — трое суток уже эта мысль не давала покоя практиканту.

Петя повернулся назад и оглядел сделанные боровки. Удовлетворённо кивнув, бросил тяпку. Пора перекурить уже!

— Подвинься, кентуха. Хорошо в тенёчке! У тебя-то что за печаль о Кабане? — устроившись на бочке, Синий с наслаждением вытянул ноги.

— Так ведь убили же его! — Шурка повысил голос.

— Тише ты, не ори, не глухой я. Дай лучше закурить. Эх, хороши сигаретки! А теперь послушай меня, кентуха. Был Кабан живой или мёртвый — какая разница теперь? Самое главное, он Танюхе сниться перестал, больше не угрожает ей. И по посёлку ночами не шастает. По крайней мере, вот уже три дня и три ночи, как спокойно стало. Всем спокойно.

Мы не запалились, делюга прокатила. Теперь, самое главное — языки за зубами держать. Ни-ко-му! А если даже его мы и убили тогда — твои руки в крови не запачканы! Так что, не гоняй. Забудь. Айда, хряпать.

Петя аккуратно загасил окурок и поднялся с бочки. Шурка последовал примеру товарища.

— Где этот терпила? Сказано же — к двум часам дня, чтоб подъехал! Паровоз ждать не будет.

Клавка пришла проводить своих старых знакомых. Практика у ребят закончилась. Компания из четверых человек торчала на площади около сельмага, ожидая приезда автобуса.

Васька, одетый с иголочки, держал в руках недавно купленную модную сумку. Кроме этого, за период практики юноша прибрёл себе новые кроссовки и джинсы.

При желании в совхозе можно было неплохо заработать. Директор старался не обижать трудящихся. А дефицитные товары, благодаря стараниям того же Грендельмана, периодически завозились в местный магазин.

Шуркин багаж состоял из одной дерматиновой клетчатой сумки. Той самой, в которой Прохор когда-то сдавал бутылки. Клавка подогнала, на нищету. Из обновок парень мог похвастаться только клетчатой рубашкой.

Сосед Петя, совершенно трезвый, в приличной обуви, курил цивильную сигарету. В последнее время он изменился в лучшую сторону. Синий перестал шататься пьяным по посёлку, не посещал более сомнительных компаний. Петя всерьёз подумывал об устройстве на работу и неоднократно беседовал по этому поводу со своим другом Шуркой.

Девушки на проводы не явились. Днём работы много, заведующая не отпустит из столовой сразу двух работниц. Так что, попрощались они накануне вечером. Своей компанией посидели у ребят.

Алан произносил тосты и желал счастливой дороги, Светка влюблено смотрела на своего ненаглядного, Васька что-то тренькал себе на гитаре. Вера же по большей части молчала. Вика не явилась вообще. Шурка знал уже, что она скоро выходит по УДО, и понимал: мыслями женщина давно дома, с мужем и детьми.

Вопреки стараниям Алана, прощальный ужин получился скомканным. Даже и вспомнить нечего! А, уже уходя, в сопровождении явно скучающего Васьки, Вера на прощание чмокнула Шурку в щёку и незаметно сунула ему что-то в карман.

— Пока, Шурка!

«Что-то» оказалось бумажкой. С адресом и словами: «Пиши, если не лень!».

Кудрявый возликовал. Вера понравилась ему сразу, с первого взгляда — ещё тогда, в столовой. Но, природное стеснение заставляло парня молчать и втайне слегка завидовать Ваське — непьющему, умному и симпатичному мальчику.

А теперь вот записка! И всё бы хорошо, только… Чувство того, что он предаёт своего товарища, не давало покоя Шурке.

Одним словом, парень со вчерашнего вечера находился в смятении чувств. Он курил «Космос» и почти совсем не разговаривал. Это заметила наблюдательная Клавка.

— Чегой-то ты, Кудря, сегодня, будто землю продал? Эк, смандячил кисляк! Или, домой не хочется? — Борода подмигнула Шурке, пытаясь развеселить практиканта.

— А у него нет дома. Только общежитие. Никто нигде Шурку не ждёт, — просветил Клавку Петя.

Синему было жаль расставаться со своим, давно ставшим закадычным, другом. Да и то сказать, чуть не пуд соли вместе съели!

— Ой, парень! Так ведь и я детдомовская! Как себя помню, за заборами росла: детдом, спецуха, малолетка. Вот, такие у меня университеты закончены! — Борода с сочувствием посмотрела на Шурку.

От невесёлого разговора их отвлёк подъехавший наконец автобус.

Боря Суслонов раскрыл двери салона и прокричал во всю глотку:

— Заходи по одному!

Суслонов полностью восстановился, даже руки его перестали дрожать. Борис Борисыч больше не походил на «терпилу» и неудачника, а снова стал самим собой: болтливым, самоуверенным и нагловатым мужичком. Прежним Борей.

— Как котлы? — вместо приветствия спросила его Клавка.

Водитель автобуса горделиво поднял левую руку и поднёс её к уху. На запястье красовались часы — «командирские», тикающие, с новым стеклом.

— Права нашлись? — полюбопытствовал Шурка.

— Восстанавливаю. А пока по «временному» катаюсь. Нет промблем, в ГАИ все свои!

Расселись по местам и собрались уже, было, ехать, как вдруг на горизонте появился запыхавшийся Алан. Парень бежал и размахивал руками. Через минуту он уже заскакивал в салон.

— Уф, чуть не опоздал! Загрузили работой с утра, еле расхлебался. Успел, слава Богу! Трогай, Боря.

На вокзале купили билеты и всей компанией отправились на перрон. Увязался к поезду, проводить «кореша», и Борис Борисыч. В самом деле, чего одному в автобусе — ворон за окном считать? В коллективе-то повеселее будет!

Вот и всё, прощай, Березняки! Было немножко грустно. И отъезжающим, и провожающим.

— Слышь, Кудря, а, может, тебе здесь обосноваться? — вдруг предложила Борода, — смотри, как тут здорово. Природа, лес — красотища! Да и народ хороший. Простые люди здесь, не гнилые. Правда, парень, чего тебе ещё ловить?

— Здесь остаться? Зачем? — Алан не знал подробностей Шуркиной биографии.

— Так, куда ему ехать, детдомовскому-то? — пояснил Петя.

И добавил задумчиво:

— А что, кентуха, Клава дело говорит. Давай, в натуре, приземляйся у нас!

— Джигит, так что же ты молчал?! — возмутился темпераментный осетин. — Ай, Шурка, нехорошо! Конечно, оставайся здесь! Даже и разговора быть не может! И он молчал, нет, вы подумайте!

— Меня Грендельман не возьмёт, — горько усмехнулся парень и потряс гипсом, — кому нужен такой работник?

— Э, я поговорю с ним! — перебил Шурку Алан, — клянусь, проблем не будет!

— Тётка Клава тоже может словечко замолвить. Мы с Прохором сейчас у Кренделя в уважухе, в две смены пашем-кочегарим. Даже участковый перестал кривить рожу свою автоматную.

Короче, Советская власть амнистировала тётку Клаву, и тётка Клава имеет теперь право голоса. Ну, что, Кудря, порешали, значит! — Борода не спрашивала согласия практиканта.