Кирилл Рябов - 777 [litres]

– Ты чего? – спросил я.

– Даже как-то не верится, – ответил он. – Как в старые времена.

Откуда-то сверху раздавались приглушённые звуки музыки. Я высветил фонариком циферблат часов. Прошло всего десять минут.

– Надо подождать, пока все уйдут и они запрут дверь, – сказал я.

– Ждём, – ответил Гена.

И мы стали ждать. Я слышал, как стучит сердце. Его или моё? Там должны быть три охранника и Коля Клинтон. И всякая шушера – кассир, крупье, бармен. Всего человек десять. Я достал пистолет. Мы заранее договорились пару раз шарахнуть в потолок, чтобы ни у кого не возникло желания помешать нам. Гена сказал, что у охраны травматы, но он не был в этом уверен. А даже если и травматы – это тоже не подарок. Но я был готов. На сто процентов. Даже на сто один. Сто процентов отваги. И один процент отчаяния. Или наоборот?

Выждав, мы прошли через подвал и поднялись по лестнице. Здесь тоже была массивная дверь. Я отодвинул задвижку и вышел первым. Гена следом. Мы оказались в коридоре. Музыка играла в соседнем помещении. Слева был вход, через который мы заходили той ночью. Вход никто не охранял. Я услышал отдалённые голоса. Стало жарко. Я поправил маску. Гена мотнул головой: вперёд.

Он высадил дверь ударом ноги и первым влетел внутрь. Я заскочил следом. Коля Клинтон стоял прямо у входа и о чём-то разговаривал с парнем, бритым наголо. Ещё один парень сидел за столиком со стаканом чего-то жёлтого в руке. Крупье убирали игральные столы. Их было трое, два парня и девушка. Совсем молодые. Все они замерли, глядя на нас.

Гена выстрелил в потолок. Пуля визгливо отрикошетила и улетела в стену. У меня заложило уши. Но я действовал решительно.

– Стоять, бляди! – крикнул я.

– Так а мы и так стоим, – ответил Коля Клинтон. – Вы кто такие, пацаны? Что за наезды?

Гена опустил пистолет и крепко врезал ногой Коле в промежность. Бритоголовый испуганно моргнул, покачнулся и сел на корточки.

– Сука, за что по помидорам? – простонал Коля, держась за них двумя руками.

– Веди в кассу, – сказал Гена.

– Какую кассу? Тут и кассы нет! Слышь, кривоногий, ты знаешь, на чьё бабло ты раскрыл рот?

Гена выдержал короткую паузу и ударил Колю рукояткой пистолета по лбу. Звук был как при столкновении бильярдных шаров. Клинтон схватился одной рукой за лицо, другой он продолжал держаться за гениталии.

– Сторожи их, я сейчас всё сделаю.

Он схватил за шиворот сидящего на корточках охранника, сунул ему в рот дуло и потащил за собой. Они ушли в соседнее помещение. Вскоре оттуда послышались крики, а потом щёлкнул выстрел. Мне стало не по себе. Я отступил к двери, держа оставшихся на мушке. Коля Клинтон убрал руку от лица. На лбу у него набухла могучая фиолетовая шишка.

– Я вас на куски буду рвать, – сказал Коля. – Куда вы денетесь? В землю закопаетесь?

– Молчать, – сказал я.

– У меня гэбэшная крыша!

Я посмотрел на того, что сидел со стаканом.

– Эй, ты!

– Я? – спросил он, оглядываясь.

– Да, ты. Тебя как зовут?

– Андрюша.

– Что там у тебя в стакане? Моча, что ли?

– Яблочный сочок.

– Сочок? Вылей его на голову этому козлу.

Я показал пистолетом на Колю.

Андрюша встал, подошёл и выплеснул на Колю сок.

– Ты что, падаль?! – закричал Коля.

– Но он же застрелит меня.

– А я что, не застрелю тебя теперь?

Они стали толкаться, дёргать друг друга за одежду. Потом Коля схватил парня за волосы и впечатал ему в лицо колено.

– Ох! – выдохнул парень и грузно повалился на пол.

В соседнем помещении опять щёлкнул выстрел. И мне опять стало не по себе. «Гена зачищает концы», – подумал я. Но тут он появился, по-прежнему волоча за шкирку бритоголового. Потом отпихнул его и быстрым движением перекинул ремень сумки через плечо. Показал мне большой палец. У меня отлегло.

– Сваливаем, – сказал Гена.

– Сколько там? – не выдержал я.

– Потом, потом…

Мы отступали, продолжая держать всех собравшихся на мушках. Хотя кроме Коли, похоже, никто и не думал дёргаться.

– Гниды вы! – сказал он.

– Иди первый, я прикрываю спину, – шепнул Гена.

Я уже выходил в коридор, когда Коля Клинтон вдруг удивлённо закричал:

– Стой! Стой! Я тебя узнал!

Я остановился.

– Меня?

– Нет, его! – Он показал на Гену.

– Не ври, ты меня не знаешь! – ответил тот.

– Знаю. Гена. Гена! Это ты! Я же слышу, голос знакомый… И ноги кривые.

– Я не Гена, – сказал Гена испуганно. – Ты путаешь.

– Нет, ты Гена!

– Я не Гена, – повторил Гена, вытянул руку с пистолетом и нажал на спусковой крючок.

Коля слегка дёрнулся, но на ногах устоял.

– Блядь! – сказал я. – Ты что?

Гена выстрелил ещё три раза. У меня всё завертелось перед глазами. Мы побежали, даже не думая прикрывать друг друга. Просто ломанулись, как лоси. Пробежав мимо двери в подвал, мы выскочили через главный вход. По улице шёл мужчина с собачкой на поводке. Увидев нас, он остановился и как будто сжался, уменьшился в размерах. Гена на ходу выстрелил в него. Мужчина упал. Собачка, заливаясь лаем, побежала по улице.

– Баран! – заорал я. – Ты что делаешь?

Но Гена ничего не соображал. У него сорвало планку. Мы заскочили в машину. Я схватил его за горло.

– Сука, ты зачем мужика завалил?

– Валим, валим, валим! – проорал Гена и дал по газам.

Глаза у него были безумные.

Мне было страшно. Гена свихнулся. Мы приехали на окраину, бросили машину, прошли пешком через дворы и запрыгнули в его тачку. Гену трясло. Он то и дело издавал странные звуки: хик, хик, хик. То ли икал, то ли хихикал.

– Зачем ты того мужика грохнул? – спросил я.

– Я никого не грохнул, – прошипел Гена. – Только Колю. Мужика ты грохнул. Забыл, что ли?

– Как? Нет. Что ты городишь?

Я не мог в это поверить. Но мне стало страшно. А что если действительно я? Я достал пистолет и оглядел. Как будто он мог ответить: да, братец, твоя работа.

– Глянь лучше, – ответил Гена и расстегнул сумку. Она была набита пачками денег. – Я за такие деньги и родную мать бы пристрелил.

Он захохотал мне прямо в лицо – так, что я разглядел его гланды.

– Едем отсюда, – сказал я.

Мы приехали на квартиру его бабы. Её не было, уехала к родителям в Уссурийск. Здесь можно было пересидеть до понедельника, пока она не вернётся. Гена расстегнул сумку и вывалил деньги на пол посреди комнаты. Жест был чересчур киношным.

– Надо считать, – сказал я.

– Чего считать? Тут каждая пачка подписана.

Пачки были самодельные. Я сел на стул и стал смотреть, как он считает их, сверяясь с подписями. У меня дрожали руки.

– Тут пять миллионов, – сказал Гена. – Ровно.

– Отсчитай мне моё, – ответил я. – Я ухожу.

– Уходишь? Надо пересидеть.

– Пересижу в другом месте, – сказал я. – И тебе тоже надо валить.