Петр Кириченко - Край неба

Кузин успокоил ее, сказав, что безвыходных ситуаций не бывает, и вместо пляжа отправился на поиски комнаты. За полдня он обошел многие улицы, но не встретил ничего подходящего: везде предлагали «койку». В конце концов, измотавшись от жары и хождений, он согласился и на это, но тут оказалось, что никто не берется готовить обеды.

— Да вы что! — сказала одна хозяйка, вроде бы даже обидевшись. — Тут своим-то выкручиваешься, каждый день думаешь… Нет, на это я не согласна… да и никто не возьмется.

Кузин вздохнул и отправился к Анне Сергеевне. По дороге зашел еще в один дом и спросил, не сдается ли комната.

— Именно комната? — как-то насмешливо переспросил его хозяин дома.

Кузин ответил, что хотелось бы комнату, не понимая, чему это ухмыляется хозяин.

— Да можно и комнату, — сказал тот серьезнее. — Считайте сюда! четыре коечки — раз! по два рубля каждая — два!

И очень быстро сосчитал, сколько набежит за месяц, разделил — получалось восемь рублей за день, и все приговаривал «ш-шитайте!»

— Но вы будете жить один, — продолжал хозяин, — значится, шуму поменьше. Откинем пятьдесят! Так? Считайте!..

Кузин кивнул доморощенному бухгалтеру и ушел. Настроение у него пропало окончательно, и он подумал, что надо бы бросить такой отдых и ехать в Ленинград. Конечно, можно было перебиться и с жильем, и с едой, но тогда пришлось бы забыть о работе. Но он так надеялся на отпуск, да и что было делать целыми днями?..

Анна Сергеевна встретила Кузина у ворот.

— Я уж выглядываю, — сказала она, хитровато улыбаясь. — Что ж, думаю, такое? Да и не обедавши…

Когда вошли в дом, Кузин стал рассказывать, где был и что узнал, а Анна Сергеевна, вроде бы и не слушая, накрыла на стол и только после сказала:

— А я вот никуда не ходила, а комнату нашла. А то мне, — добавила она радостно, — прямо неудобно, что так получилось.

— Комнату? — переспросил Кузин. — Именно комнату?..

— Точно не скажу, — ответила хозяйка, — но наверное… Дорого она не возьмет. Это знакомая моей знакомой. Я ее толком и не знаю. Надо вам сходить к ней.

Анна Сергеевна протянула бумажку с адресом, растолковала, как лучше пройти, и еще раз посетовала на то, что так неудобно вышло. Голова ее, однако, была уже занята приездом гостей, и Анна Сергеевна прикидывала, что надо успеть сделать: прибрать в доме, постелить свежее белье, а рано утром сбегать на базар и купить что-нибудь детям.

Дверь Кузину открыла молодая светловолосая женщина, и это было неожиданно: он предполагал, что хозяйка будет под стать Анне Сергеевне.

— Входите, жду вас! — приветливо улыбнулась женщина, довольная смущением гостя, и жестом пригласила в квартиру. — Меня зовут Светлана Даниловна…

Кузин сказал: «Очень приятно!», пожал крепкую ладонь и назвал себя. Они прошли в комнату, и хозяйка усадила его в кресло, а сама вышла на кухню, вроде бы давая возможность оглядеться. Но тут же появилась, весело говоря о том, что лето жаркое и даже вечерами нечем дышать.

— Да, жарковато, — согласился Кузин, с интересом разглядывая Светлану Даниловну, которая села в другое кресло, напротив.

Была она миловидная и, судя по улыбке, веселая. Правда, с первого взгляда Кузину бросилось в глаза какое-то несоответствие вытянутого лица и полных губ, но, присмотревшись, он понял, что дело не в этом. Просто у Светланы Даниловны были маленькие серые глаза, и они оставались серьезными даже когда она улыбалась. К тому же она часто щурила их, будто бы плохо видела. Зубы у нее были белые, ровные и, наверное, помня об этом и желая понравиться, она постоянно улыбалась.

Посидели, поговорили, а затем Светлана Даниловна показала маленькую комнату, где стояли шкаф, кровать и стол у окна. Комната была чистая, прибранная. На столе лежало несколько детских книжек.

— У меня есть дочь, — сказала Светлана Даниловна, заметив вопросительный взгляд гостя. — Но мешать вам она не будет, поскольку живет теперь у бабушки. Кровать вот коротковата, но можно что-нибудь придумать, правда?

— Это мелочи, — согласился Кузин. — Куплю раскладушку. А сколько?

— Нисколько! — ответила Светлана Даниловна. — Ровным счетом нисколько. Мне сказали, что вы попали в беду. К тому же вы из Ленинграда, а я так люблю этот город. Была на экскурсии, помню, бегали, чтобы все увидеть… Да, — продолжала она, — но не это главное. Мы с вами культурные люди и не будем уподобляться частникам. Вот так! — заключила она. — Люди должны помогать друг другу, правда?

Светлана Даниловна сказала это так, словно бы заучила перед приходом Кузина, и он почувствовал в ее словах что-то поддельное. Казалось бы, все правильно: и беда с ним приключилась, хотя, если подумать, что это за беда? И помогать люди должны друг другу, но… Тут ему пришло в голову, что он придирается к хозяйке.

— Спасибо вам, но без денег как-то… Понимаете…

— Прекрасно понимаю, — живо воскликнула Светлана Даниловна. — Но у меня так просто! — Она даже рукой повела, показывая, как у нее просто. — Дадите денег на еду, я приготовлю. Что там купить, мне это попутно, так сказать. Мне говорили, что вы пишете, — она примолкла на секунду и, улыбнувшись, закончила: — Пишите и не думайте о мелочах, если, конечно, вам понравилось.

— Да, у вас хорошо, — сказал Кузин, думая о том, что можно дать больше денег на еду и таким образом отблагодарить хозяйку. — Я согласен.

— Уговорила, да? — посмеялась Светлана Даниловна и пошутила: — Теперь такая наша судьба… А когда переедете?

Кузин ответил, что надо бы сегодня, потому что Анна Сергеевна уже готовит комнату и спать ему, выходит, негде. Светлана Даниловна понимающе кивнула, как бы говоря: «Сегодня, так сегодня», — но когда Кузин ступил к двери, остановила его решительным жестом и снова вышла на кухню. Кузин огляделся и сел в кресло, бесцельно глядя на современную стенку, за стеклом которой блестели чашки и высокие зеленые стаканы. Думал он о том, что ему просто повезло: теперь у него есть комната, о еде не надо беспокоиться. Вспомнилось, как он ходил от дома к дому… Кузин даже вздохнул, потому что ему не верилось…

— Скучать не надо, — пропела Светлана Даниловна, отрывая его от мыслей об устройстве, и вкатила в комнату столик на колесах.

На столике была бутылка коньяка, розовая ветчина; хлеб хозяйка нарезала тонкими ломтями и веером разложила на тарелке. Две рюмки тонко звякнули, когда столик ткнулся в кресло.

— Вот! — сказала Светлана Даниловна, внимательно следя за квартирантом. — Вы мой гость, и я хочу, чтобы с первой минуты вы чувствовали себя как дома. Хорошо? Можно, я буду называть вас просто Гена? Ну и чудненько, — посмеялась она, когда Кузин кивнул. — Так проще, правда?

Кузин снова кивнул.

И столик на колесах, и тонко нарезанный хлеб, а главное — то, что надо было пить, как-то его насторожило, он нахмурился и внимательно поглядел на хозяйку. Та заметила этот взгляд и спросила — быть может, он не любит коньяк.