Сергей Рок - Алехандро Вартан [СИ]

— Худые у них кони, — сказал кто-то.

— Это не кони.

— Тогда что это?

— Это как дядя Баз делал для детей, если кто видел.

Но разве можно было вспомнить нечто, что имело место словно вне всяких пределов? Даже теперь, когда казалось, что бесконечным скитаниям приходит конец, не виден был конечный пункт путешествия. Куда и зачем они шли?

Велосипедисты были видны теперь ниже — дорога сбегала вниз серпантином. Наверх поднимался медленный гундосый автобус, в салоне которого сиделаи пионеры, и, завидев цыган, многие дети стали корчить рожи и показывать «буратино». В таборе, конечно, никто не мог знать о существовании пионеров, но все виды удивлений в головах сменились новой волной, которая называлась надеждой, и появись тут хоть живые черти, навряд ли бы кто-то этому удивился.

Отрывок одной из первых глав книги звучал так:

Если ты не знаешь вещи, это не значит, что вещь не знает тебя. Смерть, приходя к человеку, не имеет лица, хотя находятся личности, которые наделяют ее множеством качеств. Мы хорошо знаем о классическом облике старухи с косой, и многих это устраивает — но нет ничего другого, что можно было бы поставить на ее место — исключение составляет атеистическая пустота. Поставьте себе цель переубедить атеиста, он попросит у вас предъявить доказательства. Философ имеет вес разума, но вечная ночь все опровергает.

Но если вы и являетесь самой смертью, вам могут быть присущи и самые обыкновенные черты, хотя, произнося слово «любовь», многие просто хотят добиться психологического эффекта. Такого рода Callback частот используют специалисты по монетизации. Чтобы выйти в мир, вам не нужен плащ — ваши слуги, отрабатывая свою смену, знают свое дело.

Человек видит ангела смерти в виде темного существа с хоботком или же длинным носом, а потому его так и зовут — Носиком. Зрение некоторых кошек способно им видеть Носика — кошки тревожатся и водят головами. Зрением кошки обладает, быть может, один из 50 тысяч людей, и потому, таких сведений вы не найдете ни в одной библиотеке.

Я подергал себя за пальцы. Слишком много текста — это все равно, что кинуть в мясорубку камни и надеяться на то, что она не сломается. Как же. Книга, не имеющая целевой аудитории — для кого она?

Я закурил и так и спросил:

— Как много времени требуется подобному тексту? Мне, возможно, все равно, потому что я — редактор, а за выпуск уже оплачено. Этот текст будут распространять где-нибудь в секте?

Демон появляется загодя, что вызывает тревогу — однако, ритм современной жизни таков, что далеко не у каждого человека есть время, чтобы проанализировать то, что он чувствует. Возможно, вам предстоит сесть на самолет, который завтра упадет. Где-то в глубине души появляется сигнал, и вы не можете его распознать, вы начинаете планировать будущий день, еще не зная, что ему не суждено будет закончиться. А там, в штабе, Смерть раздает распоряжения младшему командному составу, а те отправляют директивы рядовым служащим.

— А что это за накладная с массовым приходом? — осведомляется Смерть. — у нас намечаются крупные катаклизмы.

— В наш век графики чертит компьютер, — отвечает один из заместителей, — давайте смотреть. Видите, авиакатастрофа.

— Узнайте в отделе информации день формирования судьбы, чтобы точно знать, это — имплементация неизбежного или же игры Смерти-ортодокса.

— Хорошо.

Я работаю редактором уже двенадцать лет и тексты для меня — все равно что товары для продавца — мне кажется, я разбираюсь в них лучше самого автора. Сравнение не точное, но другое я не придумал. Автор книги, Рубин Шатинбан, действовал через менеджера — разговор был сухим, я бы даже сказал — слишком сухим. Мы же знаем, что писатели — одни из самых озабоченных любовью к себе личностями. Цыган Батхало, судя по тексту, покинув пределы безвременья, получил в придачу должность, суть которой я до сих пор не мог обозначить. Я мог бы пролистать текст еще быстрее или сразу же отдать корректору, однако, таинственные метафизические расклады держали мой ум в рабочем ритме.

Из книги можно было узнать, что Батхало пришел в наш мир, и, возможно, до сих пор находится между людей.

Игра Смерти — это не что-то неосязаемое, я процесс — возможно, схожий с какими-то нашими делами, что идут самотеком.

Дом Артефактов. Если вести отсчет от Адама, то где-то в этом доме будет и статуя Адама — отсюда выводится формула архивирования данных в виде статуй. Дом этот содержит всякого жившего на земле человека в виде скульптуры. Учитывая возможно огромные размеры этого дома, вряд ли можно предположить, что он может находиться в линейной системе координат.

Текст продолжался. Искусство созидание образцов иногда строится на уникальности самого автора.

Обратная связь — просто термин. Могу укрупниться в знаниях, могу упростить текст — кому какое дело? Когда игра начиналась, он выезжал на коне. Женщины редко работают директорами. Но говорить о демократии не приходится — если вас выбрали, это что-то вроде родиться заново — в вас еще остаются части старой личности, но пути назад уже нет. Однако, будет и выход — просто ваш срок закончится, кто-то придет вас сменить, только о всего, а дальше вы будете жить самой обычной жизнью.

Он часто приглашает музыкантов, потому что их легко достать из коллекции. Бетховен как-то спросил:

— Вы выглядите как-то странно? Вы — дьявол?

— Это работа, — ответил он (Я), — я должен вам многое объяснить.

— Я думал, моя душа была достойна лучшей участи.

— У вас прекрасная участь, особенность уже в том, что вы имеете право знать. Я могу бы вам ничего не сказать, за окном шла бы привычная вам жизнь, вы бы только что сочинили Шестую симфонию. Но механику мира скрыта и от меня. Если мы пройдем в Дом Артефактов, вы найдете сами себя — однако, вы здесь. Каждое представление — словно еще один вид искусства. Ключевым здесь будет слово «устройство».

— Я сочинил симфонию об устройстве. Насколько я понимаю, живые никогда не узнают о ее существовании. И вы специально делаете, чтобы я не испытывал тоски.

Суть портрета гораздо шире — через такую картину мы можем вызывать носителя. Если вы получаете картинное (энергетическое) имя, то обращаться к вам нужно именно так.

Когда закончится мое дежурство, придет следующий, и я уже знаю его имя. Это — Алехандро Вартан. Я не знаю, кто он, и он не знает, кто он. Далеко не все в этой машине работает автоматически.

Сигарета продолжила путь моей мысли. Владельца нашего бизнеса мы называем Главным. Так это и происходит:

— О, Главный, здравствуйте. Как ваши дела?

— Запутался.

— Я тоже запутался.

— В этом году жара пришла рановато. Как там всё?