Сергей Рок - Алехандро Вартан [СИ]

Про ущелье мы спросили у таксиста. Он был один. Словно бы это была планета, населенная одним единственным таксистом (если помните, по таковым путешествовал Маленький Принц).

— Есть, да, — сказал он, — а на счет привидения — говорят, да. Может, правда. Там, ребята, дело такое — все об этом говорят, никто не видел. Да, хотя — хотя вот некоторые даже божатся, что вот так вот, как вас, видели ее.

— А вы верите? — спросил Иван.

— У нас на вы не говорят, — ответил он, — но неместные да, на вы. Выкают. Откуда я знаю? Правда, не правда, да? Меня зовут Маз. Как машину. Понял, не? Маз я. Поехали. Там спуститесь, да? Посмотрите. Пофотаете.

— Я серьезно, — сказал Иван.

— И я серьезно, да? Есть, нет, посмотришь. Маз я, понял? Позвонишь, я приеду. Поднимитесь на трассу, покажу, да?

Ехать тут, конечно, было всего ничего, но по дороге Маз успел рассказать о своей жизни, показать фотографию любовницу, которую звали Синтией, и которая была «такая баба, пацаны, отвечаю, одна на миллион». И мы, конечно, были согласны. Внешне она была знойная и зовущая, и, должно быть, Мазу повезло. Успел он также рассказать о том, как учился в школе, а также — что закончил университет на предмет агрономии и даже работал. Иван был в восторге. Так обычно делают все, что путешествует. Я знаю, что по этим горам любят лазить иностранцы. Когда им попадаются грибы, они кричат — «бьютифул»! — все это говорит о том, что грибы им — особенные друзья.

— А что слушаете в плеере? — спросил Маз.

— Хард-рок, — ответил я.

— А что именно?

— Dio.

— Давайте, включим.

И было, наверное, хорошо, что мы много кружили по каким-то улицам посёлка, чтобы сначала попасть на заправку, а потом проскочить посёлок за перевалом, а только после этого добраться до ущелья.

Я ничего не боялся уже с тех пор, как понял, что стоял в Козлово на самом краю реальности, но уже и за пределами всего возможного на тот момент. Поэтому, темнеющие горы радовали. Иногда к нам приближались барсуки. Я хотел выдать им по коньяку, но они отказались. Говорят, что некоторые животные не восприимчивы к алкоголю и способны употреблять наравне с человеком. Какие именно, я не знаю. Быть может, именно таковыми и были барсуки.

— Хорошо, — сказал Иван.

Конечно же, горел костёр. Мы запекали сосиски, поджаривали хлеб. У нас были и фонари. А иначе — как идти в горы? Хотя и нельзя это было назвать серьезными горами, ибо всё это расположено в курортной полосе, но готовность — дело важное. Природа есть дух со множеством скрытых точек вхда. Здесь она спит. Ментальный фон человека проникает в неё, словно мыльный раствор в воду. Тогда сложно слушать, сложно видеть время и субстанции ущелий и горных ручьёв. Это реальность.

Мы разлили коньяк, и тогда она к нам вышла и присела у костра. И было, конечно же, понятно без слов, кто она — ибо свет огня просвечивался через неё, хотя и не так, чтобы явственно и откровенно. Она подложила в костёр несколько веточек, не обращая на нас никакого внимания.

— Будете коньяк? — спросил Иван.

Она повернулся. На мгновение я увидел страшное черное лицо со впавшими глазницами, а в них — адские картины. Долины преисподней. Жуткие вороны, сидящие на скалах, находящихся на самой границе тьмы и света подземной сферы, спорхнули и полетели мне навстречу. Они чувствовали мой взгляд и потому хотели вылететь и выклевать глаза. Но в ту же секунду её лицо приняло человеческие черты.

— Давайте, — сказала она.

И мы принялись пить коньяк, и Иван тотчас нашелся — он стал рассказывать про лыжи и про Олимпиаду, на которой он ничего не выиграл, хотя и попал в десятку лучших на трамплине в N-метров умножить на X.

— Правда, — говорил он, — тот, кто прыгает, тот на секунду становится птицей. Мне, правда, никогда не приходило в голову. Как вы думаете? Что, если так сильно верить, что ты взлетишь.

— Не бойтесь, — сказал я, — вам нравится наша компания? — спросил я.

— Нравится, — ответила она.

— Как вас зовут?

— Наташа, — ответила она.

— Всё очень просто, — сказал я, — мы о вас что-то знаем. Но знаем мало. Правда, что вам надо чем-то помочь?

— Правда, — она запнулась, потом вынула из моей пачки сигарету и закурила. В глазах её проскочили огоньки. Наверное, это был всё тот же канал, прямая дорога в ад.

Нет, я лишь предполагаю, что это так. Но кто предполагает, тот знает.

— Здесь совсем рядом есть склад оружия, — сказала она на выдохе, — никто не знает, кроме меня, потому что человек, который сделал, давно умер. Я даже предположила, что он бродит между гор, но он ушел туда, куда все уходят. Я вам покажу. У меня самой не получается. Может, коньяк поможет?

— А вы пьянеете? — спросил Иван.

— Да.

— А страшно?

— Страшно.

— Тогда идём, — сказал я, — говорят, к утру вы растаете.

— Нет. Если вы мне поможете, то не растаю. А я вам за это покажу дорогу.

— Что за дорога? — спросил я.

— Вы её ищите. Это дорога в Дом Жизни.

— Наверное, это правда, — сказал я, — действительно, почему бы не найти жизнь? Почему вокруг только смерть? Нет, не гибель, а смерть? Почему бы — не жизнь? Вы правы, Наташа.

— Я так и думала, — ответила она, — ищущий должен найти. А если вы не искали, то все равно искали. Все ищут. Человек идут и ищет. Во все времена.

Тогда мы пошли вниз, светя фонариками, а Наташа скользила легко, словно бы не касаясь земли, и темноте от неё шло легкое синеватое свечение. Горы — гигантские заточенные камни, обглоданные временем, поросшие своими лесными волосами, подчеркивали ночное небо, где звезды были словно дырки в измерение, полное света. Можно было бы все это и представить — плавающая во океане темная сфера, куда изредка пробивается внешняя плазма — через поры, через каналы. Правды много, и правды нет. Одна лишь функциональность пространства.

Ночные птицы собирались и исполняли песни. Звенел ручей, шуршали кусты — животные, узнав про бесплатный коньяк, суетились и волновались.

Я думаю, Иван продолжал воспринимать всё это как игру. Что до меня, то и я. Но порой хотелось задать вопрос себе самому: если теперь наступает пресыщение, то что дальше? Идти? Стоять? Или играть? Когда-то давно я думал, что именно играть, и это есть некий предел, который ставит человека на предельно новый уровень отношения с миром, но теперь я не был уверен в своих мыслях.

Мы спустились, и там была небольшая пещера, скрытая густым кустарником. Ни при каких обычных условиях её нельзя было обнаружить. Светодиодный фонарь просвечивал Наташу почти насквозь. Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза. Я пытался найти тепло, но здесь торжествовала лишь пустота и холод. Я был не в состоянии победить эти ощущения. Для этого было необходимо родить в себе что-то иррациональное, принимая холод и пустоту так, чтобы твоя собственная энергия давала бы им питание. Впрочем, донором быть опасно. Возможно, нужно быть темнее темного, чтобы искать любовь там, где ее не может быть.