Анатолий Жук - Бульвар

Холодильник был пустой, и сразу после звонка я бегом в магазин. Приятно иметь деньги, человеком себя чувствуешь, хозяином, уважение к самому себе просыпается — чувство довольно редкое, но стоит того, чтоб за него бороться каждый день.

В магазинную корзину загрузил бутылку водки, шампанского — хоть и Светино шампанское дома было, но еще одна бутылка не помешает. Взял хлеб, колбасу, шпроты. На уличном рынке купил бананы, апельсины, ветку большого синего винограда, две большие груши.

По дороге зашел в банк, купил пять долларов.

Стол получился отличный. Во всяком случае, я так думал. Принял душ, побрился, почистил зубы, надел новое чистое белье, рубашку, штаны.

Свету увидел через окно. Красиво шла: шаг ров­ный от бедра. Волосы — белый лен, подбрасывались вверх при каждом шаге. Белое платье с глубоким вырезом впереди, с чуть заметными, как небо, го­лубыми цветами, парусом развевалось на ней. На мгновенье я даже заметил белые плавки под ним. И легкая волна чувств пробежала по моему телу. С замиранием сердца ждал звонка. Когда он реза­нул короткой циркуляркой — сердце екнуло.

Вот гадость! Давно нужно его сменить. Разве нор­мальный человек терпел бы такое чудовище, кото­рое каждый раз пугает своим звуком!? А я терплю. У меня руки не доходят заняться им. То денег нет, то времени. Хотя отговорки все это. Здесь самая обыкновенная лень и безразличие к быту. А еще руки, как говорится, не из того места растут.

На пороге Света поцеловала меня в щеку, быстро сунув мне в руки сумочку.

— Держи, я в туалет. Еле дошла.

Я прошел в комнату, стал ждать. В тишине слыш­но, как струя звонко бьется об унитаз. Зачарованная и непонятная тоска возникла в моем сердце. Во мне было что-то такое, чего я никогда в жизни не чувс­твовал и, честно сказать, не знал. Мне до дрожи, до безумия захотелось стать под этот кипучий ливень чистоты всем своим, что дал мне Бог великой щед­ростью, обмываться, заплакать, попросить проще­ния за все-за все у тех, кого знал и не знал... кто были и будут еще...

— Что с тобой? — дернула меня за рукав Света.

— Ничего... А что? — встрепенулся я.

— Ты какой-то странный... У тебя дрожат губы.

— А-а-а... Это я проигрывал про себя роль, которую сейчас готовлю.

— Какую роль? — удивилась Света.

Я понял, что проговорился; где и кем работаю, я Свете не говорил. Теперь не знал, как выкрутиться, чтобы сохранить в тайне свою профессию.

— Так какую роль ты проигрывал? — настойчиво выспрашивала Света.

Не нашелся, что соврать, поэтому признался чес­тно:

— Я актер, в театре работаю.

— Актер! — удивленно воскликнула Света.

Ее глаза раскрылись на всю ширину своей удиви­тельной голубизны.

— А что тебя так удивляет? — спокойно спро­сил я.

— Да нет, все нормально, просто я никогда не была знакома ни с одним артистом, — ответила Света.

— Теперь будешь.

- Буду, теперь буду, — и добавила: — А ты свинья!

— Почему? — даже растерялся я.

— Ты до сих пор не пригласил меня в театр.

— Мы совсем недавно знаем друг друга. Времен не было. Не успел.

— Отговорки, отговорки все это! — застучала своими кулачками мне по груди Света.

Потом обняла и поцеловала.

— Ты совсем не заметила мой стол! — перевел я разговор на другую тему.

— Заметила, я все заметила, — сказала Света.

Оторвала от ветки ягодку винограда и бросила ее в рот.

— Вкуснотища! — причмокнула Света языком. — Люблю виноград.

— Тогда прошу к столу. А я за шампанским. Холодное. Пить хочешь?

— Хочу. Все хочу! И шампанское хочу, и виноград, и тебя хочу. И все, что есть на свете хорошее — хочу! — обнимая, шептала мне на ухо Света. — Но вначале у меня есть другое предложение.

— Какое?

— Давай перед нашим домашним застольем сходим в кафе. Ну хоть на часик — ласково глядя мне в глаза, попросила Света.

Честно говоря, такой поворот событий мне не совсем понравился. Все упиралось в деньги, которых, даже получив аванс и на радио — было как кот наплакал. Правда, на один поход в кафе их хватило бы, и даже неплохо посидеть. Но наступит завтра, послезавтра и еще почти две недели до зарплаты. А есть что-то надо. Тем не менее я не мог отказать Свете. Тем более что она сказала, что у нее сегодня день рождения.

— Сколько тебе? — забыв про все денежные проблемы, поинтересовался я.

— У женщины про ее возраст не спрашивают, — кокетливо заметила Света.

— Прости, не буду. Ну я и свинья, — обозвал я себя.

— Ладно, тебе скажу, — зашептала Света. — Ужас! Только двадцать один.

Я был на двадцать три года старше ее.

— Деньги у меня есть. Я плачу, не переживай, — успокоила меня Света.

— Отлично! — перебил ее я. — Но если позволите, приглашаю вас я, и все остальные расходы за мой счет, — звонко, четко, с расстановкой выдал я и на­последок добавил: — Кстати, ваши пять долларов, которые на днях одалживал.

Света не отнекивалась. Молча взяла и положила их в сумочку.

— А мое шампанское есть? Не выпил ни с кем? — радостно вспомнила она.

— Ну разве я мог с кем-то другим его выпить?

Удивительная правда прозвучала в моем ответе. Мне самому непонятная. Была в ней самая настоя­щая искренность, самая глубокая правда. На самом деле, не мог я выпить ни с кем другим эту бутыл­ку шампанского, купленную несколько дней назад за Светины деньги. Хотя, казалось бы, чего там? Вы­пил бы с какой-нибудь незнакомкой, случайной гос­тьей, а завтра купил бы в магазине другую. Мол, вот твое шампанское. Радуйся. Да все же не то. И прав­ды в этом нет, если есть, то совсем другая, в осно­ве которой нет чистоты и доверия, — а вранье и об­ман. Большой ли, маленький, — а обман. И только совесть этому измерение.

Вот что-то такое непонятное подумалось мне в тот момент.

Кафе было полупустое. Мы заняли столик в углу возле окна. Итальянская кухня, как было написано в меню, ничем итальянским нас не порадовала. Блюда были, как и в самом обычном кафе. Мы заказали по рыбному салату, салату из помидоров, отбивные, бутылку шампанского и двести граммов текилы. Последнее заказали для экзотики, так как выяснили, что ни Света, ни я ее не пробовали. Еще я попросил принести и зажечь нам свечу. И через пять ми­нут теплый огонек мерцал на нашем столе. Потом появились салаты, шампанское, текила.

Вначале без всяких тостов попробовали текилу.

— Ничего, пить можно, — сказал я.

Света сморщилась, ей не очень понравилось. По­том я налил шампанское.

— Я поздравляю тебя. Дай Бог, чтоб то лучшее, что несет в себе жизнь, не обошло стороной твою тро­пинку надежды. Верь и знай, что все еще впереди. Радости тебе и здоровья, — был мой короткий тост.

Света поблагодарила, мы поцеловались и выпи­ли. Потом я пил текилу, Света — шампанское.

Я уже давно не бывал ни в кафе, ни в ресторанах. Хотя раньше, в студенчестве, любил в них посидеть, послушать музыку, потанцевать с незнакомкой. Од­ним словом, «побалдеть». Обычно мы ходили в рес­торан «Лето». Сбрасывались по пять рублей, и это даже было слишком. Этот ресторан мы выбрали из-за его оркестра. Репертуар его состоял в основ­ном из блюзов и медленных мелодий, которые нам очень нравились. Да и сам ресторан был очень уют­ным, чистым и даже немного интимным. Другие рестораны, которые мы знали, были похожи на ста­дион: большие, шумные, бездушные, с музыкой, от которой уши закладывало. Наше «Лето» было настоящим летом: ласковым, уютным, теплым. Все было знакомо, как дома. Можно было действитель­но расслабиться и не бояться, что тебе может кто-то нахамить, испортить праздник. «Лето» — это был праздник души, праздник созревания, первых само­стоятельных шагов, которые мы делали, оторвавшись от родительской опеки. Это был наш выбор. Спасибо тебе, «Лето», за все.