Пэлем Вудхауз - Шалости аристократов

— Помнишь, несколько дней назад ты угостил меня ленчем в клубе «Старых либералов»? Нас обслуживала…

— Помню. Высокая стройная особа женского пола.

По его телу пробежала едва заметная дрожь.

— Не смей разговаривать о ней в таком тоне, проклятье! Она ангел!

— Ах да, конечно. Продолжай.

— Я её люблю.

— Замечательно! Так держать!

— Ради всего святого, не перебивай меня на каждом шагу. Дай закончить. Так вот, я её люблю и хочу, чтобы ты, Берти, старина, забежал на огонёк к моему дяде и очень дипломатично с ним поговорил. Необходимо, чтобы он снова начал выплачивать мне содержание, причём как можно скорее. Более того, сумма содержания должна быть увеличена.

— Но, послушай, — сказал я, отнюдь не приходя в восторг от его просьбы, — почему бы тебе немного не подождать?

— Подождать? Чего?

— Ну, ты ведь знаешь, как обычно бывает, когда ты влюбляешься. У тебя вечно что-то срывается, ну, и всё такое. Не проще ли обратиться к твоему дяде, когда у тебя, так сказать, всё будет решено и подписано?

— У меня всё решено и подписано. Сегодня утром она согласилась стать моей женой.

— Боже всемогущий! Ты ведь и двух недель с ней не знаком!

— Да, но только в этой жизни. Она считает, мы встречались в предыдущем существовании, — пояснил малыш Бинго. — Она уверена, что я был тогда царём Вавилона, а она рабыней-христианкой. По правде говоря, сам я этого не помню, но мне кажется, в этом что-то есть.

— О, господи! — воскликнул я. — Неужели все официантки так рассуждают?

— Откуда мне знать, как рассуждают официантки?

— Пора бы знать. Помнится, ты подсунул меня своему дяде, чтобы я помог тебе жениться на девице Мэйбл из закусочной на Пикадилли.

Бинго вздрогнул. В глазах у него появился лихорадочный блеск. И прежде чем я сообразил, что случилось, он размахнулся и с такой силой ударил меня по коленке, что я чуть было не свалился со стула.

— Эй, поосторожнее! — воскликнул я.

— Прости. Увлёкся. — Он подождал, пока я помассирую ногу, затем продолжал. — Ты помнишь, как было дело, Берти? Я имею в виду мой гениальный план. Ты тогда представился дядюшке как Та Самая, которая пишет романы.

Если Бинго думал, что я мог забыть такое, он глубоко заблуждался. События того вечера глубоко врезались мне в память.

— Так и действуй, — заявил он. — Мой план остаётся в силе. Мы снова вытащим на свет божий Рози М. Бэнкс.

— Ну уж нет. Прости, конечно, старина, но об этом не может быть и речи. Больше я на такое не способен.

— Даже ради меня?

— Даже ради дюжины таких, как ты.

— Никогда не думал, — печально сказал Бинго, — что услышу эти слова из уст Берти Вустера.

— Теперь ты их услышал. Можешь записать на листок бумаги и повесить на стенку.

— Берти, мы вместе учились в школе.

— Это не моя вина.

— Мы дружим с тобой пятнадцать лет.

— Знаю. Вряд ли я забуду об этом до конца своих дней.

— Берти, старина, — сказал Бинго, придвигаясь ко мне вместе со стулом и начиная массировать моё плечо, — послушай! Будь благоразумен!

И, конечно, будь всё проклято, минут через десять я позволил придурку себя уговорить. Так всегда бывает. Меня может уговорить кто угодно. Мне кажется, если б я жил в монастыре траппистов, какой-нибудь монах-пройдоха первым делом уговорил бы меня с помощью жестов совершить какой-нибудь неблаговидный поступок.

— Ну ладно, что ты от меня хочешь? — спросил я, понимая, что дальнейшее сопротивление бесполезно.

— Для начала пошли старикану свою последнюю книгу с каким-нибудь лестным автографом. Он наверняка придёт в восторг. Затем нанеси ему визит и устрой мои дела.

— А какую книгу я написал последней?

— Она называется «Женщина, бросившая вызов», — сказал Бинго. — Продаётся на всех лотках. Выставлена в витринах книжных магазинов. Судя по обложке, тот, кто её сочинил, может этим гордиться. Само собой, дядюшка захочет обсудить с тобой содержание.

— Ах! — воскликнул я, заметно повеселев. Значит, всё отменяется Я понятия не имею, о чём там говорится.

— Естественно, тебе придётся её прочитать.

— Прочитать! Ну, знаешь…

— Берти, мы вместе учились в школе…

— Ох, ну ладно! Ладно! — сказал я.

— Ни на секунду не сомневался, что могу на тебя положиться. У тебя золотое сердце. Дживз, — обратился малыш Бинго к моему преданному слуге, который вошёл в гостиную, — у мистера Вустера золотое сердце.

— Слушаюсь, сэр, — сказал Дживз.

Я не особый любитель читать — если речь идёт не о детективах и спортивной хронике, — и «Женщина — будь она проклята! — бросившая вызов» доставила мне немало неприятных минут. С огромным трудом — о страданиях я даже не говорю,

— мне удалось её осилить, и можно сказать, вовремя, потому что не успел я прочитать последней фразы, где губы их слились в долгом поцелуе и слышны были лишь вздохи ветра в ветвях ракиты, как мальчик-посыльный принёс мне записку от старикана Биттлшэма, в которой он приглашал меня на ленч.

Я застал старикана растаявшим, другого слова мне не подобрать. Экземпляр книги лежал рядом с ним на столе, и он время от времени перелистывал страницы, одновременно уминая заливное.

— Мистер Вустер, — произнёс он, проглотив очередную порцию карпа, — я хочу вас поздравить. Я хочу вас поблагодарить. Вы превзошли себя. Я читал «Любовь — это всё», я читал «Простую заводскую девчонку», я наизусть помню «Сорванца Миртл». Но это… это нечто потрясающее. Самая лучшая и самая смелая ваша вещь. Когда её читаешь, сердце разрывается на части.

— Правда?

— Правда! Я читал её три раза, — кстати, хочу поблагодарить вас за экземпляр, который вы прислали мне, так любезно подписав, — и мне кажется, я с уверенностью могу сказать, что стал добрее, мягче, великодушнее, чем раньше. Мне хочется что-нибудь сделать для всего человечества.

— Нет, вы серьёзно?

— Да, да, можете не сомневаться.

— Для всего человечества?

— Для всего человечества.

— А для Бинго? — спросил я, понимая, что ставлю его в крайне затруднительное положение.

— Для моего племянника, Ричарда? — Он на мгновение задумался, но поступил как настоящий мужчина и не отказался от своих слов. — Да, даже для Ричарда. Ну… я имею в виду… возможно… да, даже для Ричарда.

— Вот и чудненько. Я как раз собирался поговорить с вами о Бинго. Он на мели, знаете ли.

— Попал в стеснительное положение?

— Сидит без гроша в кармане. Он не отказался бы от ежеквартального пособия, если бы вы, конечно, согласились его выплачивать.

Он рассеянно сжевал ножку холодной цесарки, одновременно пролистнув книгу, которая открылась на двести пятнадцатой странице. Я не помню, о чём шла речь на двести пятнадцатой странице, но, видимо, там говорилось нечто сногсшибательное, потому что старикан посмотрел на меня глазами, полными слёз, словно он переложил горчицы на ломтик ветчины, который только что отправил в рот.