Ахто Леви - Бежать от тени своей

Следователь зачитал мне показания свидетелей. Один из них даже свидетельствовал в мою пользу: он слышал, что этот Геллер-Келлер оскорбил девушку, с которой я пытался якобы танцевать (бог ты мой – я же не танцую!). Я назвал его ослом, и он – свидетель видел! – бросил мне в лицо рюмку вина, а я в ответ ударил его бутылкой.

Мне повезло: следователь оказался гуманным – он взял с меня подписку о невыезде из Москвы и отпустил. А я в тот же вечер… ехал в Таллин и жарил мысленно на вертеле даму, у которой хорошо поставлен голос. Что же касается Келлера-Геллера, он, оказывается, находился в больнице, и врачи были в полном неведении относительно того, выйдет он оттуда сам или его вынесут.

Должен пояснить: я, конечно же, его совсем не знал, и скорее всего, ни он ко мне, ни я к нему в нормальном состоянии не испытывали бы никакой неприязни. Все случившееся – следствие того, что мы просто-напросто перепились. Ужасно! Этак и человека можно убить и забыть, продолжая гулять со спокойной душой… Как я и гулял, создавая свой роман, который рос, как чудо-ребенок, не По дням, а по часам. Ведь за сравнительно небольшой отрезок времени я все-таки сочинил целый вихрь приключений, а вместе с ними описал и маленький кусочек реальной жизни… Теперь я ехал в Таллин и вез с собой несколько бутылок «Столичной» водки для Юхана – Медведя из Керну, местечка в сорока километрах от Таллина. Собственно, нацеливался я на его старый хутор в лесу. Эти пожилые крестьяне построили новый дом недалеко от шоссе, что для них намного удобнее, чем лесной хутор, к которому в плохую погоду и не добраться по утопающим в грязи дорогам. Осенью и весною единственно мыслимая обувь в этих местах – резиновые болотные сапоги. Новый дом Юхана, шестидесятилетнего богатыря, местного тракториста, и его седенькой, худенькой, большеглазой жены, еще недостроен, но они уже в нем поселились, хотя мебель и прочее имущество остались на хуторе «Соловья». Когда-то проездом я обмолвился, что хутор – отличное место для работы, и Юхан сказал, что будет рад, если я там поселюсь на время: и дом будет отапливаться, и вещи не отсыреют.

Прибыв в Керну, я с Юханом распил бутылку «Столичной», которую он обожает, и, договорившись о деталях: где лежат дрова, как топить баньку, – я обосновался на хуторе «Соловья», куда он меня доставил на тракторе. Пешком пройти было невозможно. Чтобы я мог совершать прогулки по окрестным лесам, он дал мне свои резиновые сапоги.

Дом давно не топили. Сырость в нем была хуже, чем в тайге. Я затопил сразу все имеющиеся в доме печи, отыскал постельное белье и приготовил в одной из комнат постель. На всем лежал густой слой пыли: на книжных полках, на столах, подоконниках; в вязаных занавесках – полно дохлых мух, они застряли в них, словно рыба в сетях. Принялся за уборку, и часа через два выбранное мною помещение стало выглядеть весьма уютно. Разложил свои вещи, подготовил стол для работы. Покончив с этим, пошел к колодцу, умылся, присел отдохнуть.

Тишина, окружавшая меня, была поразительной – ни звука, кроме потрескивания поленьев в печах и завывания ветра за окном. Уже наступила ночь, темень и вой ветра еще более подчеркивали тишину. Вот когда я совершенно явственно ощутил: я один.

Я знал, что в лесу были еще хутора. Но они стояли далеко друг от друга и были заселены одними древними стариками и старухами – пенсионерами, желавшими провести свои последние годы в родных домах, лесах и полях, с которыми были связаны всю жизнь. Они мало общались, встречались только у одиноко стоявшего пустого дома на повороте дороги, которая вела к шоссе. К этому дому в неделю раз приезжала автолавка – привозила хлеб и все необходимое. Сюда же доставляли почту. Старики покупали вино, угощали друг друга, вспоминали былое, а старушки поверяли одна другой новости о дочерях, внуках – кто на ком женился, кто с кем развелся. Здесь и мне предстояло покупать еду.

Я бродил по лесам, кишевшим кабанами, дикими козами, и ломал голову над сюжетом моего романа, который так неожиданно пришлось оборвать… Что будет с Кентом? Насколько мне известно, его ждали новые приключения. Кента ждали приключения, а Автора – пленительная игра воображения, игра тем более заманчивая, что в руках Автора оказался целый букет потенциальных героев, начиная с самого Кента и кончая теми, с кем его могли столкнуть события, придуманные Автором… Где он теперь, мой невезучий Кент? Может, опять встретился с чужаками?

Благодаря суровой действительности, так неожиданно вмешавшейся в личную жизнь Автора (я имею в виду вызов в милицию), пришлось подумать о том, чтобы переставить акценты в будущем романе, поскольку случившееся с Автором было тесно связано с причиной неудачливости его героя. Я решил создать новый роман о любви. Всем известно, как строится роман о любви, – здесь самим жанром намечена конкретная схема: он, она плюс третий лишний; потом могут быть дети, даже внуки, житейские трудности, переживания и, естественно, все существующие в обиходе благозвучные определения морали, такие, как честь, благородство, верность, преданность, долг, совесть и другие. Из всего этого, из всех этих снадобий и приправ, и следовало варить суп с любовью, в котором главным должна быть борьба позитивного и негативного, чтобы этим самым подчеркнуть воспитательную функцию романа.

Теперь мне это казалось важнее и интереснее, чем роман приключений с Феликсом Кентом в качестве главного героя. Но ведь о любви написано так много!.. Надо, чтобы в романе о любви была проблема, да такая, которая волнует всех честных и здравомыслящих людей. Я долго ломал голову, пытаясь найти такую общечеловеческую проблему, и вот сама жизнь натолкнула меня на проблему алкоголизма, хотя и об этом написано немало.

Да, проблема не нова. Но где взять проблему, которую можно назвать новой? Да и есть ли такие? Могут быть проблемы, о которых не говорят и не пишут. Но проблем новых, наверное, нет. А в таком случае мой замысел может стать вполне оправданным.

Скажем так: алкоголик, не поддающийся никакому лечению, обретает новую жизнь с помощью любви прекрасной женщины. Чем плохо? Но здесь вопрос опять-таки упирается в героиню. Алкашей навалом, за ними дело не станет. Им, то есть героем, по-прежнему может оставаться тот же Кент. Но где найти эту прекрасную женщину?… Где найти такую одухотворенную женщину, способную полюбить преступника, да еще алкоголика? Я ведь искал такую для Кента и не нашел.

Проблема! Я ведь не сумел ее выдумать. Мне нужно не проявление жалости к больному, мне нужна могучая, излечивающая сила большой любви!..

Я бродил по лесам, обдумывая роман, и сражался с мухами. Ожив от неожиданно наступившего тепла, они сотнями вылезали из всех щелей и раздражали назойливым жужжанием – жирные, черные. Ночью они имели наглость кидаться с потолка на подушку – видимо, их привлекал белый цвет наволочки, – падали мне на лицо, я просыпался в страхе. По утрам выуживал из колодца крыс. Сначала я думал, что они попадали туда случайно и погибали из-за неумения плавать (хотя известно, что крысы плавают), и продолжал варить супы из этой воды. Потом пришел к выводу, что крысы лезут в колодец мне назло…