Макс Нарышкин - Sто причин убить босса

Не понимаю, почему звук грохающих по лестнице шагов до сих пор не вызвал никаких внутренних ассоциаций у Мухиной и ее придурков. Я бы на их месте уже давно свалил из дома. Наверное, в тот момент, когда Вероника Гоцман-Зеленовская вышла с полотенцем в руках из душа, Вика и поняла, что нужно сваливать. Но было поздно, потому что на площадке появились двое сержантов в бронежилетах, а я, окровавленный, сполз по двери на пол.

— Ах, сукин ты сын! — восхитилась Вика, терпеливо дожидаясь, пока сержант ОВО, надев наручники, сойдет с ее спины.

Потом было много милиции. Среди милицейских чинов мелькали люди в белых халатах. Кто-то из них измерял мое кровяное давление, которое не могло быть нормальным хотя бы потому, что стакана два крови я потерял, кто-то совал под нос аммиак, кто-то встремлял в вену иглу.

Крутые пацаны Мухиной были бледны, лица их были похожи на лица детей, которых застукали в чужом саду, говорили они тихо, с тремором в руках. Меня допрашивать никто не собирался, все и так было ясно.

Дом гудел. Соседи на площадки не выходили и наблюдали за событиями по экранам телевизоров, на которые были выведены видеокамеры в их дверных глазках. Но вскоре их один за другим стали выдергивать пацаны в штатском, так что через четверть часа на ногах был весь подъезд.

По несчастливому стечению обстоятельств люди Мухиной были вооружены, и, хотя и имели разрешение, на состав преступления это совершенно не влияло. И перестало иметь какое-либо значение вовсе, когда я вдруг вспомнил, как один из молодых людей — я указал на того, кто едва не удалил мне ребро, — сунул мне в нос ствол.

— Что из этого принадлежит вам? — спросил меня какой-то седой мужик с явными происками ревизии в глазах. Так, наверное, должен выглядеть следователь, — подумал я и ткнул слабеющим пальцем в пласт «битлов». — Скажите мне только одно — он цел?

Пластинка оказалась неповрежденной.

Мухина стояла с заведенными и скованными наручниками руками лицом к стене и беззвучно смеялась.

— Это все, что принадлежит вам?

— Пластинка стоит двадцать пять тысяч долларов, — сообщил я. У меня сохранилась квитанция из Дома Захаровых. — А вот это — бумаги, диск… Я их впервые вижу.

Мухина расхохоталась. Наверное, она понимала толк в умных людях и умела быть самокритичной.

— Ты, скот!.. — захрипел с площадки меж моим и нижним этажами один из ее людей. — Мы же брали пластинку!

— Молчи, идиот, молчи! — прикрикнула на него Мухина, после чего один из оперов, если я правильно понимаю должность человека, уже успевшего засунуть свой хориный нос во все щели моей квартиры, заклеил ей рот скотчем. После этого заклеили рот всем участникам экспедиции, и я из уст следователя услышал какое-то ботаническое слово «рассадка».

Я знаю, что они не брали диск. Я взял его в руку и шел за ними следом к выходу, а когда появились «мальчики по вызову», положил пласт на лестничную клетку.

— Значит, диск, документы — это не ваше? — спросил следователь.

— Впервые вижу.

— Ладно, разберемся… — процедил он сквозь прокуренные «муровские» усы. — Вызывай-ка президента этих «Жигулей» на Петровку, — это — одному из шустрых в пиджаках.

— Медведев! — слышу я откуда-то с лестницы. — А что за Зеленский-то?

— Понятия не имею, — бормочу, проверяя, все ли стекла стряхнул с затылка. Витя Лебедев — персонаж не для любовных романов. Он много говорит о сексе такими оборотами и столь искусно и правдоподобно, что мне непременно стало бы стыдно за свои неумело прожитые тридцать лет жизни, если бы я не знал, что все адюльтеры нашего начальника отдела по работе с клиентами — плод его фантазии, которая регулярно подпитывается свежим материалом с порносайтов.

Допросили меня в квартире, взяв обязательство прибыть завтра для очных ставок, опознания и тому подобного. Я в этом не разбираюсь. Потом манежили еще часа два, заставляя расписываться в каких-то бланках, рисовать схемы с уточнением, кто из напавших где стоял, заодно прошмонали мою квартиру и уехали, когда над Москвой-рекой стояло солнце. Эти ребята совсем не различают день и ночь. Не считая царапин на голове, меня ничто не беспокоило, но эти пятеро довели меня до такого состояния, что мне не нужно было даже врубать перед ними дуру — я валился с ног, как пьяный.

Кое-как очистив квартиру, я вынес ведро с битым стеклом в мусоропровод и едва успел собраться в ванную, как вдруг снова раздался звонок. Наученный горьким опытом, я включил телевизор и нажал на кнопку видеокамеры. «Глазок» сработал, и я увидел Раечку. Черт бы ее побрал… Во-первых, я совсем забыл о ней, во-вторых, мне сейчас было не до шпионских игр. Я хотел в душ и обмотаться пластырем. Этот визит в одиннадцатом часу утра убедил меня в том, что после сенсационного вывода из моего подъезда группы Мухиной Раечке понадобились срочные консультации. Белан сейчас пребывает в состоянии нездорового оживления, ей нужно срочно узнать, что я намерен делать. И Раечка спущена с цепи…

Трах-тибидох. Лети, лепесток, через запад на восток…

Нет, это я не занимаюсь с Раечкой любовью. Это одна за другой новости сыплются на меня, и я не успеваю хватать их на лету.

С девушками так не поступают…

Сегодня Белан встречалась в «Торнео» с президентом «Атточи» и вернулась в неприятнейшем расположении духа…

Рогулина дернули в МУР, наверное, по поводу взрыва…

— Женя, а ведь я сначала не поверила, что тебя в милицию забрали. Бог мой, — сказала она, гладя меня по щеке, — неужели ты и вправду за девочку вступился?.. Ты дрался?

— Немножко.

Через полчаса после приезда Белан позвонили из приемной сети директора ресторанов быстрого питания…

— Белан вне себя.

— Не может быть.

— Да, ее кто-то плющит.

— Не понимаю, за что.

— Это ты плющишь, Женя?

— Ты знаешь, это не я в квартиру Белан посылал головорезов с бешеной сукой Мухиной во главе. Этой ночью они ворвались, отметелили меня и забрали пласт с «битлами». Кто кого плющит?

— С чем забрали пласт?

В сумочке Раечки тенькает трубка. Она ойкает, выхватывает ее и прижимает к голове так, что я боюсь, не сломала бы она себе височную кость.

— Кто это, милая?

Рая мертвеет прямо на глазах.

— Ничего не понимаю…

Это ее нормальное состояние.

— Давай вместе попробуем?

— Рогулина держат в МУРе, а сейчас приехали и за Белан.

— А с кем ты сейчас разговаривала?

— С Аней…

С Аней Стефановской, с нежнейшей из приятельниц. Друг без друга им даже курить не хочется.

Кажется, события разворачиваются стремительнее, чем предполагал я. Диск и бумаги — в милиции. Ничего криминального в них нет, конечно, и в другой час менты не стали бы даже придавать им хоть какое-то значение, но благодаря Медведеву эти не имеющие значения бумажки и диск начинают набирать вес. Взрыв в офисе в центре Москвы — уже ЧП. Сейчас разбой службы безопасности «Вижуэл» в отношении уволенного заместителя президента, Рогулин уже дает показания, подтянули и нового заместителя. Слишком много ЧП для одной рекламной компании! Взрыв можно списать на самовоспламенение проводки или просто положить на полку с «глухарями», но коль скоро появился шанс зацепиться… Тут МУР своего не отдаст! Я не специалист в оперативных играх, но на месте оперов с Петровки обязательно стал бы цепляться.