Лебедев Andrew - New-Пигмалионъ

Емеля не ответил, он потянулся к неслышно завибрировавшему на его бедре телефончику.

– А-а, привет, старина, конечно признал, ты у меня высветился, – улыбался в трубку Емеля, – модельку отснять? Говно вопрос, тем более твою протежейку, старый ты пидарас, на девчонок переключился, противный? – Емеля улыбался и постреливал глазками на Ирму, мол не обижайся, это нужный клиент звонит, а сама времени мол не теряй, переодевайся дальше, давай…

– Сейчас только в расписании погляжу, когда у меня окошко будет, – Емеля, прижав телефончик плечом к уху, подошел к стене, где висела белая доска, на которой цветными фломастерами писалось расписание съемок и принялся что-то подтирать и исправлять…

– Так, на среду на двенадцать дня, годится?

Ирма машинально поглядела на расписание, и вдруг вздрогнула от неожиданности.

Среди прочих имен, она заметила в расписании нечто очень знакомое.

Зеленым фломастером под бордовой записью – "Ансамбль Блестящие" было написано – Агаша Фролова от Дюрыгина – вторник в 12…

От Емели решила-таки поехать в Останкино. Поглядеть на эту… На новую соперницу свою поглядеть.

Вырулила с Комсомольского проспекта под эстакаду на Садовое кольцо. А по Садовому до Сухаревской.

Пробки, пробки…

Включила радио.

Играла песня ее любимых английских мальчишек из группы "Грин Дэй". Ирма принялась подпевать, отбивая пальчиками ритм по рулевому колесу.

Стоя на перекрестке под красный, перехватила парочку восторженных и удивленных взглядов. Ее узнавали. А как же не узнавать то?

Вон она – Ирма Вальберс на растяжке над всем проспектом висит-улыбается с рекламы магнитных карт "МАЭСТРО" Алекс-Банка…

После песни в эфире зазвучал голос Сережи Мирского.

Вот балабол!

Все никак не уймётся пошлости в микрофон сыпать.

А после Сережи заговорила какая-то девчонка.

Неужели эта?

Сердечко в груди у Ирмы ёкнуло.

Точно!

– У микрофона Сережа Мирский и Агаша Фролова, вы слушаете полуденную шоу-программу нашего радио…

Они весело болтали о какой-то чепухе.

– Слушай, Сережка, ты умеешь толковать сны? – задорным голоском спросила Агаша.

– Сексуальные, умею.

– Мне приснилось сегодня, что я почему то была в какой-то камере хранения и украла оттуда чьи-то чемоданы, к чему бы это?

– Это к тому, что если в этих чемоданах американские доллары или героин, то тебя скорее всего найдут и убъют, – весело ответил Агаше балагур Сережа…

Ирма едва в шедший впереди и резко взявший по тормозам "ланцер" не въехала.

Та-а-ак! Так это она в моем сне мои чемоданы украла…

И ее за это найдут и убъют, значит…

Ирма доехала до Космоса на каком-то внутреннем автопилоте.

Неужели дядя Ян Карлович из Юрмалы был прав?

Неужели дядя был прав, когда как-то заметил Ирме, маленькой Ирме, когда та оторвала голову кукле по имени Лайма, что из Ирмы вырастет хорошенькая миленькая гестаповка?

В аппаратной, которая заменяла Ксютову кабинет, мерцала огоньками эфирная стойка с оконечным эквалайзером. Ирме как-то долго и тупо (с явной скидкой на ее прибалтийскую блондинистость) объясняли назначение этой эфирной стойки, что после нее, звуковой сигнал радиостанции уже уходит на башню, где стоит десятикиловаттный передатчик Руде унд Шварц, ктороый потом отдает усиленный сигнал на антенны, расположенные на башне на отметке двести десять метров. А еще Ирме объясняли, что эквалайзер на этой стойке выстраивается один раз в пол-года, выстраивается специально нанятыми инженерами из одной очень авторитетной конторы, и что те, после настройки опечатывают эквалайзер, чтобы никто на радиостанции не мог бы самостоятельно подкрутить частоты туда или сюда, если кому-то вдруг захочется прибавить низеньких…

Ксютов приветливо улыбался, хотя чуткая на эмоции Ирма понимала, что он не очень то рад ее визиту.

– Ну что, предал ты меня, Ксютов, изменник? – с шутливым вызовом спросила Ирма.

– Ирмочка, – с самой доброй и смущенной улыбкой разводя руки, отвечал Ксютов, – ну кто же тебя королеву всех красавиц способен предать?

– А вот ты и способен.

– Я твой самый верный паж, Ирмочка.

– А вот самый верный паж и вдруг изменил мне в пользу какой то Агашки…

– Ах, Ирмочка, я раб лампы, а лампа это формат радиостанции, – снова смущенно разводя руки, сказал Ксютов.

– Только не надо мне сказок про формат радиостанции, я тебя умоляю, – покачала головой Ирма, – ты эту басню можешь вон той провинциалочке рассказать, но не мне.

Ирма мотнула головой в сторону звуконепроницаемого окна, за которым была видна студия, а в ней пульт "Саундкрафт" и за этим пультом возле двух свешивающихся с колодезьных журавлей микрофонов сидели Мирский и Агата. Сидели и беззвучно для Ксютова и для Ирмы шевелили губами, по их несерьезному и возбужденному виду явно произнося какие-то задорные веселости.

– Вон ей можешь рассказать байки про рабство директора лампе формата, она провинциалка тебе поверит, а я то знаю, что все денег стоит, – с какой-то агрессивной горечью выпалила Ирма, – сколько тебе Дюрыгин за ее эфир денег дал?

– Ирмочка, ни копейки никто мне не дал, ты же знаешь, я денег не беру, – развел руками Ксютов.

– Знаю не берешь, – хмыкнула Ирма, – по малу не берешь. Будто бы я не знаю, сколько мой Игорь за меня тебе и Полеситскому давал!

– Слушай, Ирма, мне твои ревнивые бредни надоели, – поморщившись, сказал Ксютов, – есть что-то конструктивное, давай, а нету, на нет и суда нет, разбежались, потому как у каждого времени в обрез.

– Конструктивное? – переспросила Ирма, – а верни мне утренний эфир с Мирским вместо этой тверской шлюхи, вот и конструктивное.

– Нет, пока ничего не получится, – с неожиданной сталью в голосе ответил Ксютов.

– А что значит в твоей фразе слово пока? – спросила Ирма.

– Ну, всегда в любом деле есть оговорка на форсмажор, – сделав гримаску, ответил Ксютов.

– Какой форсмажор? – с настойчивостью прибалтийской блондинки спросила Ирма.

Ксютов явно уже с трудом сдерживал себя.

– Какой-какой, ну например помрет Агашка, вот тебе и форсмажор…

Ирме снова приснился сон.

На этот раз попросту ужасный сон.

Будто бы она ехала по Москве в новом темно-сером кабриолете и вдруг видит, посреди Кутузовского проспекта, не доезжая Триумфальной арки, стоят в левом ряду две машины с подъемными люльками и там в этих поднятых гидро-рукой подъемника люльках стоят рабочие в оранжевых комбинезонах и снимают растяжку с рекламным плакатом. С рекламным плакатом, на котором была она – Ирма Вальберс. И вместо этой растяжки, вместо этого плаката они вешают другой, на котором изображена Агаша…