Лебедев Andrew - New-Пигмалионъ

Но теперь – о главном.

Россия, страна наша получила искушение.

Церковные люди знают – искушению не всякий подвергается. Бес любит пристать к чистенькому, к девственному. Поэтому, истинные христиане знают – после причастия – жди искуса!

И вот вся Россия теперь получила это искушение – искушение воровством. Хапать или не хапать? Брать, когда все берут, или не брать?

Я с моими товарищами часто говорю на эту тему, мол что у нас – людей с высшими образованиями- ума в 89-ом – 93-ем не хватило – "прибрать" государственное? Или, что, те кто иной завод или иную фабрику приватизировал, "умнее" и "находчивее" оказались? Да нет! Мы-то знаем, что и не умнее, и не находчивее. А попросту менее стыдливыми они оказались – те, кто завод под себя прибрал, и в один миг переселился из двухкомнатной квартирки в спальном районе в особняк на Рублевке.

Что же до взятки, которую работая в арбитражном суде "не грех" и взять с тех же приватизаторов… То, не хочется даже долго говорить, чтобы доказывать очевидное.

Но вот теперь, эти "хорошие добрые" взяточники – соблазняют народ. Соблазняют красивой жизнью. Да так, что "верующая в Бога" домработница – говорит о том, что теперь по жизни стремится иметь ориентиры и маяки в виде удачливых, как ее хозяева, людей.

Но что надо сказать, что должна молвить "верующая в Бога" бывшая стюардесса, когда чистит красивую джакуззи, или когда на кухне нарезает чужим гостям дорогущщую финскую семгу? Когда самой – до боли хочется пожить также как и они?

Ну уж по крайней мере не Алиллуйю петь сомнительным добродетелям взяточников. А как Иисус – подступившему к нему дьяволу в пустыне сказал, – отыди от меня, сатана!

Потом, когда батюшка кончил проповедь и еще раз поздравил всех с праздником, все стали подходить и целовать крест.

Решила и Натаха подойти.

Но подумала, а не передастся ее ВИЧ-инфекция тем, кто вслед за ней будет этот крест лобызать?

И из очереди ко кресту вышла.

– Ты на мне женишься? – спросила Агаша.

– Зачем? – спросил Дюрыгин – Чтобы вместе жить, потому что вместе веселее, – ответила Агаша – А что, надо обязательно жениться, чтобы вместе жить? – спросил Дюрыгин – Поженившись лучше получается, – ответила Агаша, – а потом мы могли бы нашу свадьбу в нашем шоу показать. Представляешь, свадьба ведущей и продюсера?

– Да ну. Тебя – И я молодая, красивая, где ты лучше найдешь?

– Это точно – И зарабатываю много. Иной раз больше тебя – Это истинный факт, особенно когда тебя для рекламы зубной пасты сняли – И рекламы йогурта – Меня на рекламу сниматься не приглашают – Потому что ты старый и некрасивый – Так что же ты тогда за меня замуж просишься? Ты найдешь и помоложе, с твоими деньгами, твоей славой и красотой, все мужчины на Москве твои – А мне и предлагали – Кто?

– А Массарский из спонсорской группы канала – Игорь что ли?

– Да, Игорь – Так он же с Ирмой… Постой, постой, он что с ней, разошелся что ли?

– Валера, ты отстал от жизни, Массарский с Ирмой больше не живет, он ко мне клинья тут так подбивал, я едва отбилась – Агата, я ревнивый, ты мне про это не говорила – Он меня к себе в Жуковку звал – Ты мне ничего не говорила – А ты мне кто? Муж? Вот женись, тогда буду отчет давать, кто меня куда приглашает – Ладно, на Новый год решим – Жениться или нет?

– Ну, вроде типа того – Смотри, до Нового года далеко, увезут меня, украдут меня

И оба понимали, что лгут.

И оба понимали в тоже время, что эта ложь и есть их теперешняя истинная жизнь, которая называется ТЕЛЕВИДЕНИЕМ Истинная любовь здесь только к себе.

К себе в этой гламурной останкинской тусовке.

К своему рейтингу.

К своей позиции в параде популярности звезд.

А любимый?

А избранник?

А сожитель?

А муж?

Они как платья…

Или как машины…

Вышел из моды, перестал быть лакированным и богатым?

В корзину…

В тренд=продажу…

И вот она в этом честность жизни.

Они оба это понимали.

А если понимаешь, то зачем говорить об этом вслух?

Особенно, когда голливудские правила приличия предписывают всегда улыбаться партнеру в его глаза.

Натахе непреодолимо захотелось встретиться с этим молодым священником.

На неделе снова зашла в церковь.

Подошла к свешнице, спросила, – где тот батюшка, что в Воскресный день проповедь читал?

– Отец Николай? – переспросила свешница, он в шесть часов на вечерней службе будет.

Пришла на вечернюю службу.

Оделась как полагается, беленький платочек, юбку длинную ниже колен…

Молящихся в церкви было мало – все на дачах, лето.

Старухи все с внуками по Киевской, да по Савеловской дорогам на своих десяти сотках клубнику полют.

Отстояла службу.

Потом дождалась, покуда Отец Николай из алтаря выйдет.

Уже в цивильном.

Смешной такой, в темном костюме, в белой рубахе без галстука…

– Отец Николай, – робко пискнула Натаха.

– Что вам? – вежливо и сухо спросил батюшка, остановился и склонив голову приготовился слушать.

Как она говорила в потоке речи и мыслей, что говорила, она уже и не помнила.

Помнила только, что плакала, а потом, вроде как и успокоилась.

Отец Николай вывел ее на улицу, спросил, – ела сегодня?

– Аппетита нет, – ответила Натаха.

– Тебе надо питаться, ВИЧ это такая болезнь, что требует хорошего питания…

И пригласил ее вместе потрапезничать.

– Мои все на даче, детки, матушка наша, я один тут теперь рядом, пойдем, чаем тебя напою.

– А не боитесь, я ведь заразная? – спросила Натаха.

– ВИЧ только со шприцем и при супружеских отношениях передается, а так можно и ко кресту и к чаше с ВИЧ подходить, – ответил батюшка.

За чаем Отец Николай рассказывал ей о морали.

Оказывается, батюшка диссертацию в духовной академии недавно защитил.

– Вот мой школьный друг, -говорил ей отец Николай, – даром что как мы говорим, технарь, сказал недавно такую сентенцию, достойную иного христианского философа, мол, смог бы настоящий, в старом дореволюционном понимании этого слова, христианин – последовательно учинить в нашей стране все те преобразования, что у одной части населения получили название реформ, а у другой – откровенного грабежа? И сам, отрицательно отвечая на этот вопрос, приятель мой этот добавил, что для врача психиатра, отцы приватизации и нынешних реформ должны представлять такой же профессиональный интерес, как и серийные убийцы…

При смене формации, свидетелями которой нам довелось стать в последние пятнадцать лет, мы стали и свидетелями вопиющего упадка морали. Понятно! Каждому веку и каждому хозяйственному укладу по недавнему официально установленному учению соответствовала своя мораль. Капитализму – капиталистическая, социализму – социалистическая… Однако всеми, даже коммунистами всегда признавалось, что совсем без морали – нельзя.