Лебедев Andrew - Орёлъ i соколъ

– Нет, если вас этот "Фалькон" устраивает, то забирайте его себе насовсем, – махнул рукой Ходжахмет, – мы вашу "сушку" – "уб"* списали и порезали на алюминиевый лом. – су (спарка – уб – УЧЕБНО-БОЕВОЙ на два места для курсанта и для инструктора) В проеме люка показалась женская фигурка.

Ходжахмет шагнул к трапу.

– Здравствуй, Катя, Салям Алейкум.

– Алейкум Ассалям, – ответила Катя.

На ней был белый шелковый платок, как и положено ходить женщине на Востоке.

– А где Саша? – спросила она, щурясь от непривычно яркого здешнего солнца, – где мой муж?

– Я твой муж, – ответил Ходжахмет, – разве станет муж отдавать свою жену своему врагу?

Ходжахмет улыбался.

– Разве я буду здесь жить не с ним? – спросила Катя.

– Ты будешь жить со мной, как это было до вашего побега, – сказал Ходжахмет.

– Почему? – спросила Катя.

– Потому что мы с твоим бывшим мужем так об этом договорились, – ответил Ходжахмет, беря Катю за руку и помогая ей сесть в открытый армейский джип.

– У тебя будет твоя прежняя служанка, твоя Лидия, – сказал Ходжахмет, прижимая Катину руку к своему сердцу.

– Я хочу увидеть Сашу, – сказала Катя.

– Ты увидишь его завтра утром, – пообещал Ходжахмет, – а сейчас тебя отвезут в твой дом. В наш дом, – добавил Ходжахмет, подумав. …

С Лидией даже обнялись и расцеловались.

– Ой, я так рада, так рада, – запричитала Лидия, – я так скучала, все думала, как там моя госпожа?

Расспросила о сыне, – С кем он там остался? Как он? Подрос ли уже за год? На кого похож?

Не спросила только о главном, – как Катя собирается жить с Ходжахметом, в его гареме, теперь, когда Саша Мельников находится не за тридевять земель, как это было тогда, а здесь, рядом. Как это возможно?

Лидия не спросила, побоялась обидеть госпожу, все-таки отношения у них неравные, одна жена Ходжахмета и госпожа, а другая, хоть и тоже русская, хоть и тоже москвичка, но рабыня и служанка.

Не спросила Лидия, но про себя подумала, что такова их женская доля, отдавать свое тело, терпеть, приспосабливаться, и потом даже привязываться к своему господину, унижающему, придавливающему твое даже не столько женское, сколько человеческое достоинство.

В этом была извечная доля женщины.

Только цивилизация, только последние десятилетия новых европейских обществ освободили женщину, сделали ее эмансипэ, сделали ее свободной.

И тысячелетиями красивая женщина была как вещь, переходившая из рук одного сильного в руки другого. Пришел тот, кто получше вооружен, да покрепче в плечах, да и отнял женщину – забаву для постели, как отнимал у того, кто послабее – отнимал и красивое седло, и коня, и меч и одежду. Так было везде – и в средневековой Японии, и в древней Азии, и в Египте и в Месопотамии. И готовность женщины принять волю над нею более сильного, а не более любимого, въелась в гены.

Женщина не противилась судьбе, и покорно принимала в своё лоно фаллос нового господина. Господина – завоевателя.

А сердцу всегда можно приказать…

Ах, Таня, в наше время, мы не слыхали про любовь…

Вот так!

И сама Лидия, разве она не отдавалась каждую ночь убийцам своего мужа?

Они убили ее мужа там на их даче в Усово по Рублевке, и она потом привыкла к тому, что прикажет Ходжахмет – пойдет она с Ливийцем. Убили Ливийца, приказали ей, и она пошла в постель к другому господину…

Но с Катей было по-другому.

Катя теперь уже добровольно поехала сюда в гарем к Ходжахмету.

И мужа ее еще не убили, Лидия видела его вчера в покоях у Ходжахмета, как они там мирно беседовали…

Значит, значит, ее госпожу продали?

По мирному соглашению сторон?

Значит мир уже живет не по законам европейской цивилизации, а по иным законам?

Лидия не спросила Катю, но Катя, почувствовав немой вопрос, сама хотела рассказать. Рассказать и объяснить. Но не могла. Не могла, потому что была связана обетом тайны.

Это был тяжелый разговор, очень трудный разговор с генералом Богдановым, новым начальником разведки Резервной ставки Верховного главнокомандования.

Генерал сам нанес ей визит, посетив Катю в ее комнате на третьем жилом уровне шахтного комплекса.

Посюсюкался с маленьким Сан-Санычем, подарив ему пластмассовый пистолетик красного цвета, молодой мамаше преподнес духи и коробку орешков в шоколадной глазури.

Катя поставила воду в электрочайнике, достала растворимый кофе.

Присели.

Генерал откашлялся и начал.

Сперва про Сашу и про его ответственное задание, что вот вернется с победой, и все заживут новой счастливой жизнью.

Но до победы еще далеко.

А во все времена и во всех больших войнах, подруги героев помогали своим мужьям в их ратной борьбе.

Богатырки Брумгильда с Кримхильдой – те брали мечи и вставали спиной к спине со своими Зигфридами и Хагенами, и наши, тоже – взять хоть и кино про Александра Невского, которое как раз вчера показывали по внутреннему кабельному телевидению Ставки? Василису Буслаеву помнишь?

И на Великой Отечественной Войне так было, и теперь…

А у разведчика – у него своё специфическое поле битвы.

И жена разведчика тоже, должна быть готова к тому, чтобы помочь мужу. Помочь своей Родине…

Разве не так?

В общем, дошли потихоньку до главного.

Надо бы Кате вернуться к Ходжахмету.

Саша сообщил оттуда, что так надо.

И не просто вернуться, чтобы быть там в залоге, но вернуться именно в качестве Ходжахметовой жены.

Неформальной, а настоящей его жены.

– А как же Саша? – спросила было Катя, но тут же пожалела об этом, устыдившись своего глупого вопроса…

Ну да…

Он же сам и предложил…

Он же сам и договорился с Ходжахметом.

– Но если ты не поедешь, – твердо сказал Богданов, – Сашке отрежут голову, а мы проиграем эту последнюю нашу войну.

И Катя вдруг поняла, что именно от нее, именно от них с Сашкой и зависит теперь общая судьба обитателей Ставки.

Да что там Ставки – бери выше!

– А Сан-Саныч? – спросила Катя.

– А Сан-Саныч тоже солдат нашей армии, – ответил Богданов, – знаешь, как в восемнадцатом веке в гвардию зачисляли сразу по рождению, как того же Пушкинского Петрушу Гринева!

– И он? – в волнении спросила Катя.

– Он у нас останется, нам тоже нужна гарантия, понимаешь?

Все понимала Катя.

Она понятливая была.

Оттого Саша Мельников на ней и женился.

Теперь в посольской миссии своего мужа, Катя исполняла роль некой Верительной грамоты. …

– Верительные грамоты вручены, экселенс! Настала пора серьезного и доверительного обмена информацией, – сказал Саша.

– Да, – кивнул Ходжахмет, – я как раз собирался объяснить тебе некоторые позиции в новой парадигме нашего мира.

Они сидели на открытой веранде рыбацкой хижины Ходжахмета, обставленной в Хемингуэевском стиле. Хижина представляла собой современное бунгало, расположившееся на оконечной части сильно вдававшегося в море низкого, почти пустынного мыса. Несколько пальм возвышались над плоской крышей одноэтажной хижины, давая некоторую тень, и напоминая Саше нечто уже виденное, толи на открытках, рекламировавших курорты далекой Кубы, толи в фильмах с Ди Каприо о райских островах и дико растущей индийской конопле.