Венсан Равалек - Ностальгия по черной магии

И то, как она их произносила, в сочетании с несколько вялым ощущением, что вот, теперь мне никуда не деться от стада полуодетых баб, наполнило меня изумленным восторгом. С тех пор как я оказался в деревне, мне ни разу не приходило в голову расширить границы своих исследований, посмотреть, что там дальше, хотя, судя по плакатам, берег Луары совсем близко: то ли дом слишком притягивал меня, то ли по горло хватало воспоминания о пересохшем русле Сены, – к чему получать еще одну травму; реки перестали течь, и это, бесспорно, было одним из наихудших зол, тайным знаком, что все утратило смысл и остановилось, что мы пропустили последний корабль и уже никогда не вернемся в гавань, а потому, когда я, вслед за своими надзирательницами, вышел на небольшой мысок среди океана грязи, расстилавшегося вокруг вывернутых из земли деревьев и песчаных островков, у меня вырвался невольный вздох облегчения, забрезжила надежда, что, быть может, еще не все пошло прахом, по крайней мере не окончательно, – на берегу были привязаны лодки и ожидали другие женщины. Впервые за долгое время я почувствовал, что атмосфера немного смягчилась и скрытая враждебность, разливавшаяся вокруг с самого начала катаклизма, хоть на время сделала перерыв.

– Кто его берет? – спросила предводительница. – Он поедет в нашей лодке или еще кто-нибудь хочет начать?

Одна из женщин-призраков хихикнула, другая закудахтала, ну если ты нам оставишь немножко, Глэдис, хи-хи, если ты потом его вернешь, и тут я вспомнил, в каком оказался нелепом положении, я попал в плен, и на меня явно покушались.

Я забрался в первую лодку, по-прежнему прикованный к охраннице, женщина позади меня отдала швартовы, и представление началось: та, которую звали Глэдис, освободила мне одну руку, потом, как безумная, впилась мне в губы и расстегнула ширинку, это послужило сигналом к началу оргии, водной оргии, с меня сорвали одежду, мою красивую одежду, добытую в шкафах заколдованного дома, и три чертовки вмиг всосались в меня, тянули во все стороны, опрокинув, надраивали, вызывая легкую панику и жуткое возбуждение; готово, он стоит, сказала одна из моих новых подруг, какой твердый, все трое по очереди сосали меня, а потом я их, остальные лодки виделись словно в череде безумных вспышек, стадо гарпий в самых нелепых позах, ласкающих друг друга, онанирующих, я почувствовал, как чей-то палец проникает мне в задний проход, и предводительница, та, которую звали Глэдис, заставила меня ее взять.

Я почти физически ощущал, как улетаю куда-то, и снизил обороты.

– Советую сдерживаться, если твой член перестанет стоять, они способны тебя убить.

Я шагал по каменистой почве и размышлял о том, что у дороги нет конца.

Ее шепот заставил меня удвоить пыл, на остальных лодках аплодировали; полоумные, я наткнулся на группу полоумных, сексуально озабоченных баб, готовых на все, лишь бы удовлетворить свою похоть, – это говорил мой внутренний голос, – посмотри, ты только посмотри, какой ужас, как можно настолько погрязнуть в пороке, будь хоть трижды конец света и апокалипсис; на нас шла штурмом беззубая старуха, она оттолкнула Глэдис и выставила передо мной свои раззявленные ляжки, но я все равно хотел, как больной, как проклятый, и я взял ее тоже, а потом толстуху рядом, а потом других, и еще, и еще, я запускал свободную руку в ветхую бесплотную щель, кусал груди рыженькой, я лез из кожи вон, чтобы их удовлетворить, – я вас затрахаю, мерзавки, вы получите, чего хотите, мало не покажется; на какой-то короткий миг мне привиделось, что я вхожу в маленькую церковь в Солони, неф пересекали полосы солнечного света, и я, взволнованный и полный благоговения, простирался ниц перед статуэткой Девы Марии – я вам всем вставлю, банда шлюх, я вас так отделаю, что вы молиться на меня будете.

И сказал Господь: вопль Содомский и Гоморрский, велик он, и грех их, тяжел он весьма. [13] Быт. 18: 20

Передо мной был мной двойник, и эта встреча меня не пугала.

Вместо видения Девы возникло нелепое видение быка, а с ним мне словно внезапно открылось могущество й тайная власть самой Земли, окружавшая нас река и то, как я их трахал, вмиг обнажили скрытый смысл моей битвы: я был одержим, в меня вселилась душа зверя, самый сгусток его мощи, – быстрее, вопила моя новая партнерша, прибавь обороты, – отныне мой член был лишь продолжением дьявольской жизненной силы, силы почти божественной, сверхъестественной, он служил ярким признаком того, что я, возможно, и вправду недалек от небесного происхождения; я включил предельную скорость, и она дико заорала, потом ее, в свой черед, сменила другая, когда последняя из них вырвалась из моих роковых объятий, я почти не устал и был по-прежнему в полной боевой готовности.

Честно говоря, я ждал с их стороны хоть слабого намека на благодарность, признательность, но они как ни в чем не бывало повалились по своим лодкам, мы тихо приткнулись к песчаной косе, усеянной хилыми деревцами, и вся эта милая компания преспокойно захрапела, я остался один; оковы на моей руке закрывались на маленький висячий замок, я любовался лунным светом и упивался своей силой, которая, казалось, не собиралась иссякать; ближе к полуночи Глэдис проснулась, и я взял ее снова, еще яростнее, чем в первый раз, а потом, сделав дело, и поскольку и ей, и мне явно не спалось, я стал жадно расспрашивать ее, пережила ли она тоже конец света? реально ли это все, или я брежу в припадке неизлечимого безумия? а если мы все переживаем апокалипсис, то какого черта она делает здесь, на лодках, посреди Луары, со своими полуголыми старухами и идиотками в тогах? и наконец, прежде чем она подробно разъяснила мне эту загадку, все ее поводы и причины, я пошел ва-банк и спросил, не кажется ли ей иногда, будто все, что мы видим – реальность, жизнь, есть только иллюзия, выдуманная нами самими, а значит, вся эта череда катастроф – не что иное, как еще одна химера. Задавая вопрос, я не сводил с нее глаз, говоря себе, что если моя догадка верна и это действительно заговор, то она как минимум моргнет, выдаст себя каким-нибудь жестом, не оставляющим сомнений, что и она из этой шайки, но она всего лишь пробормотала, глядя на воду: если это иллюзия, то, можно сказать, общепринятая, – в ее лице ничто не изменилось, ни одной морщинки; к тому же с первых дней кризиса у нее пошла полоса несчастий, она работала воспитательницей по особым проблемам в санатории, беда обрушилась на них, на нее и пансионерок; со всего размаху, несколько месяцев они держались благодаря припасам, хранившимся в замке, где размещался санаторий, а потом явились грабители, и им пришлось бежать, кого-то убили, другие умерли от горя, ужаса или болезни, как и многие после этого нежданного удара судьбы, в конце концов они нашли лодки и пустились вниз По реке, нагие – грабители украли у них одежду, – завернувшись в простыни из санатория, отдав свои жизни в руки Господа и смутно надеясь, что когда они доплывут до океана, их муки так или иначе кончатся.