Владимир Царицын - Вкус коньяка

/Он не останавливается, даже не оборачивается на мой зов, он убегает./

/- Стой! - кричу я и бегу вслед за ним./

/Я никак не могу его догнать - прыткий парень! Мы бежим по к//а//ким-то грязным, заваленным мусором// и //заставленным //старой м//е//белью// улицам, мимо каких-то полуразвалившихся деревянных д//о//мов. В некоторых местах проход так узок, что приходится перепрыг//и//вать через кучи и старые диваны. Из диванов торчат ржавые пр//у//жины. Бревна, из которых сложены дома, от времени стали даже не серыми, а черными. Нижние венцы мокрые, по ним расползлась зел//е//ная плесень. Из //окон этих развалюх на меня смотрят люди. В о//с//новном они страшные//, эти наблюдатели// - кривые, косые//, не бр//и//тые,// с волосами, торчащими// серыми тусклыми// клочками в разные стороны. //Гря//з//ные// и, наверное, дурно пахнущие//. //Они молчат. ///

/Мишкина узкая спина не удаляется, я ее вижу постоянно, //она дергается из стороны в сторону, //но расстояние между мной и бе//с//призорником никак не сокращается. Наблюдатели вышли из своих д//о//мов. Они стоят кучками у дверей и смеются. Косой Вася здесь же//, в одной из групп//. Он смеется громче всех и указывает

//грязным //пальцем на меня:/

/- Глядите, люди добрые! Интеллигент бежит. Он //гомик//, между прочим.// И педофил. Он домогается до этого сопливого масленка.///

/Я очень хочу остановиться и дать Васе по морде, но мне н//ек//о//гда останавливаться, мне нужно обязательно догнать беглеца

Мишку. Обязательно. Иначе//, и я уверен в этом, произойдет что-то стра//ш//ное.///

/- Мишка, стой! //Я не сделаю тебе ничего плохого, -// //кричу я, и Мишка вдруг останавливается.///

/Это происходит не потому, что //он// устал и не потому, что п//о//верил моим словам - просто дальше некуда бежать. Впереди гл//у//хая стена, стена из красного кирпича. Это стена ангара и она ух//о//дит влево и вправо в бесконечность. /

/- Не подходи, дядь Сереж, - угрожающе говорит Мишка, и я вижу в его руке нож.// - Не подходи, убью.///

/- А мне все равно, - говорю я. - Мертвого убить невозможно./

/- Не тронь ребенка! - слышу я сзади злобное разноголосье. -

Слышишь, сука! Руки вверх! Хенде Хох! Щас ты у нас попляшешь//, старый пидор//! Щас мы тебя на шашлык пустим./

/Я поворачиваюсь. Ко мне приближается толпа странных //фигур//.

//Косого Васи среди них нет и э//то не наблюдатели. У них нет лиц, вместо них - гладкие серые пузыри, обрамленные капюшонами, и мне совершенно не п//о//нятно, чем они говорят.// Им нечем говорить, у них нет ртов. Но я слышу их злобные голоса.// Я не боюсь их, мне с//о//вершенно не страшно.// Во мне зреет злость.// //Странные фигуры// пр//и//ближаются, но и, сжав кулаки// и зубы//, иду им навстречу. Вдруг бе//з//ликая толпа превращается в еще более безликую серую массу//. Р//у//ки, ноги, тела, головы без лиц - все перемешивается. Серая// //масса// обволакивает меня, сковывает мои движения. Я бью кулаками по р//е//зиновой// вязкой// пустоте// и знаю, что мои удары не наносят ей ник//а//кого вреда//.// Больно только мне. Чем сильнее я дергаюсь, тем мне больнее, тем плотнее обволакивает меня //своими резиновыми щ//у//пальцами //мой безликий противник.// Мне //становится //тяжело д//ы//шать. //Я сейчас утону, захлебнусь этой серостью. //Из последних сил я п//ы//таюсь освободиться, поворачиваю// голову и// смотрю туда, где ст//о//ял

Мишка. Он там по-прежнему. Стоит и широко раскрыв свои черные,

//виноградные// глаза, глядит на меня. ///

/В его гл//а//зах//-виноградинах// ужас…///

/- Нет! Дядя Сережа!../

//

Я проснулся весь в холодном поту. Простыня обвила мое тело, затянувшись петлей на горле. Видимо я метался во сне, сражаясь с этой жуткой инфернальностью. Размотав простыню и сбросив ее на пол, я закурил и вышел на крыльцо. Небо было высоким и очень звездным.

Как в августе.

Я продержался на даче до понедельника.

Васин зять с супругой, которую никто никак не звал, в пятницу вечером уехали в город, увозя тяжеленные сумки с урожаем овощей, авоськи с банками маринованных маслят и охапки астр - видимо все на продажу. Вася, как каторжный вкалывал в огороде, готовя грядки, отработавшие сезон к зиме. Со мной он заговаривать не пытался.

Обиделся? Решил объявить мне бойкот? Ну и слава богу! Или еще лучше

- черт с ним! Мне его обида и бойкот на руку - никто не мешает моему одиночеству. И моим мыслям.

А мысли были о сне.

Это был другой сон. Впервые за десять лет я видел другой сон. Не скажу, что это обстоятельство меня обрадовало. Один кошмар сменился другим - всего-то! И все же я думал о своем новом сне. Зачем он мне приснился? И будет ли продолжение? Или мой новый кошмар будет повторяться? Или не будет? Может быть, сон этот - реакция на редкое необычное событие в моем монотонном существовании? На всплеск неожиданно проснувшихся эмоций? Не увижу я больше этого пацана наяву

- и не будет сна?

А ведь по большому счету я думал не о сне - я думал о моем новом юном знакомце. Казалось бы - что о нем думать? Пожалел беспризорного воришку, расхитителя, как говорил Василий, частной собственности.

Пожалел, накормил, а он наплевал на мою жалость и на мое участие, стырил мои продукты и вернулся к привычной вольной жизни. А впрочем…, что я знаю об этом ребенке? Что он сирота, и что его родители похоронены рядом с моими. Так может, это все ложь? Может, его родители живы? Живут и ничего не знают о преступном ремесле своего сынишки? А может быть, его и не Мишкой зовут вовсе? Может, он и тут наврал? Может быть…

Выходит, что я ничего о нем не знаю.

Почему я ничего не выяснил у Мишки кроме его имени? (Буду называть его пока Мишкой). Так почему я не поговорил с ним начистоту?.. Потому, что это мне было не надо. Мне и сейчас это не надо. Но мне той же ночью приснился странный сон, новый сон! А вот теперь мучают эти мысли. Почему?

Что бы я ни делал, чем бы не занимался, я постоянно ловил себя на том, что думаю о Мишке. Кошмарный сон больше не снился, но едва я оказывался в винограднике и бросал взгляд на ядреные черные кисти, мне вспоминались Мишкины глаза. И меня что-то хватало за сердце. И становилось мне как-то тоскливо. Я ощущал себя не так, как обычно.

Что-то во мне изменилось. Я обманывал себя, думая, что не понимаю - что во мне изменилось? На самом деле, я прекрасно понимал, что со мной.

Я решил уехать в город, потому что оставаться здесь мне было невмоготу. Разыскивать Мишку я не собирался, а если бы и возникло такое желание, я даже не представлял себе, с какой стороны приступать к поискам.

У калитки я опять застопорился с замком - так и не удосужился подержать его в керосине, и теперь он закрывался с усилием и не до конца, а потому ключ из скважины не вытаскивался. Вася оказался рядом со мной, по-видимому, не специально, он что-то выпалывал у забора.

- Че, обчистил тебя, масленок? - поинтересовался он беззлобно, даже как-то сочувственно.