Идо Нетаньягу - Итамар К.

И действительно, за обедом Норанит раскрыла ему свое кредо. Она утверждала, что только при таком скрупулезном подходе, как у нее, можно достичь желаемой глубины понимания. Поэтому она порой увеличивает свои отпечатки до двух метров, чтобы от внимания зрителя не ускользнули даже микроскопические детали. «Я не позволяю зрителю с легкостью увиливать от моей правды», — заключила она.

— Ты знаешь, какая у нее сокровенная мечта? — сказал Итамар. — До конца своих дней успеть прийти к абсолютному пониманию человеческой натуры.

— Не знаю, целиком груди или нет, — засомневалась Рита. — Насколько мне известно, это серия фотографий одного человека — Равиталь Кадош. То есть ее грудей. В интервью, которое я читала в «Оманут ха-йом», Норанит сказала, что речь идет о снимках, вдохновленных любовью.

Рита на мгновение отвернулась к окошку и снова перевела взгляд на Итамара:

— Она, знаешь, любит и мужчин тоже, в особенности интеллектуалов. Раньше у нее был роман с Менахемом Мурамом, а потом с Омером Томером.

Итамар не стал говорить, что эта троица присутствовала на заседании. Он попытался представить себе Нурит, съежившуюся на кровати рядом с жирным сопящим Томером, но не смог.

— И куда вы пошли? — спросила Рита.

— В какое-то кафе, кажется, оно называется «У папы Альберто».

— Так я и знала! «Кофе и еще кое-что у папы Альберто». Ее штаб-квартира. Хозяин не впускает туда тех, на кого она наложила вето.

— Да ну?!

— По крайней мере, так говорят.

— Может, это и правда. Она мне сказала, что в ее отсутствие никто не сидит за ее столом. Мы немного поговорили о моем сценарии, а потом — и это, собственно, то, что она от меня хотела, — она предложила мне сделать фильм о ее работе.

— О ее сериях?

— Да, «Ноздри» и прочее. Она спросила, что я об этом думаю. Нурит хочет, чтобы я начал снимать еще до того, как серия будет закончена. Она желает зафиксировать отдельные стадии своей работы по мере ее продвижения. Идея состоит в том, чтобы включить в фильм все интересующие ее части тела и таким образом создать полный художественный образ человека. Я сказал ей, что проще отснять тело целиком и сделать из этого фильм.

— Так прямо и сказал? — расхохоталась Рита. Итамар утвердительно кивнул головой.

— И как она отреагировала?

— Я не думаю, что она поняла мою иронию. «Почему? Это должны быть отдельные фрагменты», — возразила она и предложила пойти к ней в студию, чтобы я получил представление о ее работе.

— Очень лестно, что Норанит обратилась именно к тебе. И ты согласился?

— Я согласился пойти в студию, но вовсе не обязался сделать фильм. Каманский, мой продюсер или нечто вроде этого, просил проявить дружелюбие к членам комиссии. Я не мог отказаться. Мы договорились на завтрашнее утро.

— Ее студия находится на улице Зимлих, совсем рядом со мной. Потом ты можешь зайти ко мне.

— Где ты живешь?

— На улице Мельнер.

— Я довезу тебя до дому, а потом сяду на автобус. От тебя идет автобус в Рамат-Ган?

— Мы едем не ко мне, — объявила Рита. — Мы едем к тебе. Я хочу увидеть твой сценарий.

Это вовсе не было предлогом, чтобы попасть к нему домой, она действительно очень хотела прочесть сценарий. Вдвоем они поднялись на четвертый этаж. Квартира Итамара состояла из одной комнаты и кухоньки. Под окном, обращенным на тихую улицу, стояла кровать, напротив нее — маленький диванчик. В углу у входа в кухоньку стоял обеденный стол, он же и рабочий. На нем были разбросаны бумаги и карандаши. Рита посмотрела на стопку лежавших отдельно листов. «Это сценарий», — подумала она.

— Мне нечем тебя угостить, — извинился Итамар.

Рита сделала несколько шагов к столу. На одном из стульев в открытом футляре лежала скрипка. Она слегка погладила инструмент, потом ее пальцы скользнули по верхнему листу бумаги. Рита вздохнула то ли удовлетворенно, то ли печально, а затем сделала глубокий вдох, будто хотела втянуть в себя все, находящееся в комнате.

Итамар приблизился к ней и собрал разбросанные листы сценария.

— Я сейчас вношу кое-какие поправки. Это, собственно, связано с тем, что я увидел в телепередаче о Меламеде, когда в начале недели был в библиотеке, ну, где мы с тобой встретились.

Рита села к столу, достала из футляра очки и перевернула первую страницу.

— Не забудь, что это сценарий, а не беллетристика. — Итамар был взволнован, как всякий раз, когда кто-нибудь видел его работу. — Не роман и не пьеса.

— Это не первый сценарий, который я читаю, — ответила Рита и надела очки.

Итамар оставил ее в покое. Он взял книгу с полки и уселся на кровать. Перелистывая страницы, чтобы найти нужное место, он украдкой взглянул на Риту, пытаясь по ее лицу угадать реакцию.

Через несколько минут он вспомнил, что в холодильнике есть початая бутылка вина. Подойдя к Рите, он увидел, что она уже основательно продвинулась в чтении. Он подал ей стакан, и она небрежно отпила из него.

— Не блеск, — сказала Рита и перевернула страницу.

— Нет? — спросил он с тревогой.

— Твое вино. — Она подняла на него глаза.

— Ах, вино! Это все, что у меня есть, — извинился Итамар.

— Если ты хочешь, чтобы мы продолжали пить вместе, то должен будешь согласиться, чтобы я принесла несколько бутылок из своего запаса.

Он хотел спросить ее мнение о сценарии, но Рита углубилась в чтение. Итамар был вынужден вернуться к своей книге и запастись терпением.

Спустились сумерки. Рита зажгла настольную лампу. Итамар отложил книгу. Он повернулся на бок, опер голову на руку и стал смотреть на Риту. В ней все ему нравилось. Его возбуждало и ее повернутое к нему вполоборота лицо, и тонкие ключицы, и то, как она сосредоточенно читала. Итамар увидел, что она уже приближается к концу, и поторопился снова открыть книгу. Рита собрала листы рукописи, положила их на место и встала.

— Это прекрасно, — сказала она, снимая очки.

— Правда?

— Правда, — снова сказала Рита, подошла к нему и села рядом.

Итамар потянулся к ней и поцеловал. Она на мгновение прижалась к нему, но сразу отпрянула и посмотрела ему в глаза.

— Я хочу, чтобы ты знал…

— Что?

— Не подумай, что я… что мне все равно… Пойми, я не была бы здесь с тобой, если бы сценарий мне не понравился.

— Серьезно?

— Да, абсолютно серьезно. Я бы не смогла так к тебе относиться, если бы сценарий не превзошел все мои ожидания.

— Какая тут связь? Это все равно, как если бы я попросил прочесть твою работу «Женщина как сексуальный объект в израильском кино», прежде… прежде чем поцеловать тебя.

— Брось, моя работа не имеет отношения к настоящему творчеству. Но я верю, что подлинная связь между мужчиной и женщиной невозможна без согласия в важных вещах. Кроме того, я бы не смогла отдаться какому-нибудь середняку. Я не из тех, кто запросто заводит интрижки, несмотря на впечатление, которое наверняка создалось у тебя.