Феликс Рахлин - Грудь четвертого человека

Через несколько дней, как-то вечером, зовет меня со своей верхней койки Петька Попович:

– Рахлин! Подь сюды. У меня ЧП…

Сказал – и застеснялся. Жмется – продолжить не хочет.

– Да в чем дело-то? Говори, раз позвал…

– Та… знаешь… аж стыдно признаться… У меня… это… блин,

мандавошки завелись!

(С некоторых пор мне было известно это не слишком приличное слово, которое он произнес – и я даже помнил, с каких: однажды в поезде из Харькова в Москву, когда я, тогда 19-летний юноша, впервые ехал хлопотать за брошенных в тюрьму родителей, меня полночи донимал рассказами на всякие сексуальные темы пожилой (лет за сорок!) попутчик. В частности, рассказал и про лобковых вшей, и даже показал жест, который в годы его службы в армии был принят среди вояк: раскрыв ладонь, поджал пальцы и сделал несколько легких, но резких хватательных движений, как бы показывая насекомое, которое кусает, впивается в кожу. Потом я читал, что главный способ распространения таких паразитов – случайные половые связи).

– Вот тебе раз! Да где ж ты их подцепил? Уж не в деревню ли бегал по ночам?

– В том- то и дело, что никуда не бегал, ни с кем не… Это, знаешь, откуда? Из бани на маневрах. Я ведь тогда дорвался до мытья

– каждый час забегал водой окатиться. А там хлопцев много, как селедок в бочке, кто-то, мабуть, и поделился!

Всем нам хорошо была известна одна характерная фраза, широко употребительная и в армии, и, должно быть, в тюрьме.

– Слышь, друг, – обращается один зэк (или солдат) к другому. Но тот не хочет поддержать беседу и отвечает:

– Какой я тебе друг? Я таких друзей, как ты, полетанью выводил!

Не помню, кто мне объяснил, а может, я и сам понял из контекста, что полетань – это мазь, которой выводят упомянутых паразитов. Не знаю, существует ли данное название в фармакопее, но из фразы видно, что мазь против них имеется. Значит, надо обратиться к врачу. Я принялся убеждать товарища пойти в медсанчасть. И в самом деле, старший врач полка Мищенко оказал Петру помощь скорую и действенную.

Своих непрошеных друзей Петро быстро вывел. Ни один человек во взводе, кроме меня, так и не узнал ничего. Вам, читатель, первому

открываю великую тайну моего друга – спустя полвека!

"Барабани епохи б'ють, б'ють, б'ють…"

А. Корнейчук, "Платон Кречет"

В 1955 году министром обороны СССР стал маршал Жуков, а в 1956-м главнокомандующим сухопутными войсками – маршал Малиновский. Не знаю, кому из них пришла в голову идея навести порядок в войсках этим оригинальным способом, но факт остается фактом: в частях был зачитан приказ о том, что рядовой состав в расположении частей должен передвигаться только в строю и только строевым шагом.

Строй могут составить минимум два человека. Так вот: если это солдаты, то отныне, согласно приказу, они обязаны были двигаться вдвоем, только став один другому в затылок – и: ать-два-три! ать-два-три! Если же солдат следует по военному городку один

(неважно куда: в военторговскую лавку или в сортир), то он тоже обязан печатать строевой шаг, доставшийся России еще от прусского короля Фридриха Великого: носок сапога поднят до уровня носа, нога вся вытянута в ровную линию, параллельную земле, а потом – шварк полной ступней обземь, чтобы мир содрогнулся. И при этом шагать с широкой отмашкой рук, грудь – колесом, а живот втянут так, что внутренней стенкой касается позвоночника: а -рраз! а – рраз! а-рраз! два! три!!!

Вот попробуйте таким шагом хоть разок пройтись в туалет, особенно если приспичит…

Когда такой приказ вышел (по-моему, он касался лишь сухопутных войск, но и это в масштабе всей страны немало), я находился (уже второй раз) на летнем сборе радиотелеграфистов дивизии при батальоне связи в Покровке. Грустно было мне вторично проводить летние дни и ночи там, где на год раньше прошел наш с женой запоздалый медовый месяц… Тогда все так счастливо складывалось, я сдал без проблем норматив на звание радиста 3-го класса… А теперь готовился сдать на второй, но со мной произошла роковая для радиотелеграфиста неприятность: перетренировавшись, "сорвал руку". Никак не удавалось нарастить скорость передачи – рука в запястье не слушалась, быстро уставала, давала многочисленные сбои. Так и не удалось повысить классность, а мой постоянный напарник Попович вынужден был сменить партнера по сеансам связи.

Я нервничал еще и потому, что никак не удавалось выяснить: могу ли как "лицо с высшим образованием" сдать экстерном на первичное офицерское звание и уволиться в запас на год раньше срока. Всего лишь за год до моего призыва такой льготой пользовались даже окончившие десятилетку. Но затем это право отменили. Мне никак не удавалось выяснить: отменили только для имеющих среднее образование

– или и для тех, у кого высшее? К началу мая 1956 года наш реабилитированный отец по дороге из Воркуты в Харьков остановился в

Москве, чтобы восстановиться в партии и вернуть себе воинское звание. Обе проблемы счастливо разрешились, это еще больше манило меня домой – к настрадавшимся родителям. Папа во время своих хлопот в министерстве обороны навел там справки о моих правах, и выходило, что – да, я могу сдавать этой осенью экзамены на звание младшего лейтенанта запаса, а затем, в случае успешной их сдачи, немедленно по присвоении звания уволиться из армии. Но так сказали в Москве, а в нашей дивизии на этот счет никто ничего не знал.

Было от чего дергаться и "переживать"…

И вот, под такое настроение, слышу как-то раз на вечерней поверке этот приказ…

Мы и раньше ходили по гарнизону все больше строем. Но шли, как правило, обычным, так называемым походным шагом. А строевым ходили только на парадах да на строевых смотрах, и еще – на занятиях по строевой подготовке. Обычно же полагалось отпечатать строевым первые три шага в начале движения колонны, а затем – в самом конце, когда командир скомандует: "Взво-о-од!" (или "Рота-а!"; или:

"Б-бат-тарея!") – мы опять шагали строевым – до того момента, когда послышится: "Стой!", после чего останется только притопнуть последние шаги: "раз-два!" Но теперь выходило, что любое передвижение надо проделывать этим искусственным прусским шагом, так хорошо показанным в фильме "Тарас Шевченко": "Тяни носок!" Не только мне не поверилось, что это всерьез, но и большинству солдат и даже офицеров показалось какой-то нелепостью…

Однако буквально на другой день во время вечерней прогулки наш строй радистов лагерного сбора остановил начальник штаба дивизии – грозный полковник Эмельдеш.

– А это что за ЧМО? – строго спросил он у командовавшего нашим строем офицера. ЧМО (произносится как первый слог слова чмокать) – весьма неприличное, но хорошо известное всей Советской Армии сокращение. В данной аббревиатуре произносимо в обществе дам только первое слово "чудим"; уже следующее, в рифму с первым, отличается от него лишь первой буквой, но в хорошем обществе употреблять его не принято; последний же глагол – и вовсе охальный, хотя, в переводе с матерного, означает всего лишь "обманываем"…