Жан-Пьер Милованофф - Орелин

Так, однажды в воскресенье, после кофе, мать прочла газетную заметку, в которой говорилось, что «Орелин Фульк, хорошо известная жителям Нима, вернулась в родной город после блестящих выступлений в Америке».

— Я догадывался об этом, — сказал отец. — Как-то вечером, проходя мимо бывшего галантерейного магазина, в котором теперь находится ресторан, я видел, что кто-то открыл ставни в ее квартире на последнем этаже. Но с тех пор они закрыты.

— Если она останется в Ниме на лето, она, наверное, нас навестит. После стольких лет она, должно быть, захочет повидать Зиту.

— Не думаю.

— Почему?

Тогда я так и не высказала своего мнения. Две недели я наблюдала за квартирой Орелин, но мне так и не удалось заметить, чтобы она входила или выходила из нее в те часы, когда я ее подкарауливала. И вот однажды вечером, немного заинтригованная этим затворничеством, которое было так не похоже на нее, я позвонила в ее дверь. Без предупреждения.

— О, Зита! Как же ты изменилась! Надо же, я совсем забыла, что ты всегда была выше меня!

— Может быть, я не вовремя?

— Наоборот. Я знала, что ты придешь сегодня вечером.

— Откуда?

— Мне сообщил об этом мой гороскоп. И карты таро.

— Ты веришь в эти глупости?

Я стояла на лестничной площадке последнего этажа жилого дома в старом городе, и мы разговаривали через приоткрытую на длину цепочки дверь в квартиру. В сумраке коридора лицо моей подруги было едва различимо, но что меня поразило в тот момент, а впоследствии еще больше, так это ее голос: он стал более низким, более хриплым и более обработанным.

— Входи и подожди меня в гостиной, пока я надену платье. — Только сейчас я заметила, что Орелин была совершенно голая. — Пожалуйста, не обращай внимания на беспорядок: когда я отдыхаю, то не занимаюсь ничем. В полдень испанец приносит мне из ресторана на первом этаже дежурное блюдо, а вечером тортилью. [11] Тортилья — омлет с луком и специями, блюдо испанской кухни. (Прим. перев.) Около полуночи я выхожу на бульвар подышать свежим воздухом. Мне бы так хотелось прогуляться в одиночестве, но это совершенно невозможно: на каждом углу я встречаю знакомых и покупателей, когда-то заходивших в наш магазин. Вчера я столкнулась с молодым полицейским инспектором. Его зовут Карон. Под тем предлогом, что его мать покупала у нас шерсть для свитеров, он ходит за мной как собачонка. Когда ты позвонила, я думала, что это он.

Постепенно мои глаза привыкли к темноте, царившей в квартире. Я знала расположение комнат и направилась в гостиную. Узкие полоски света проникали в комнату сквозь закрытые ставни. Шум улицы не доходил сюда. Было жарко, и я почувствовала, как у меня стучит в висках. Машинально я поискала взглядом тунисскую клетку, в которой Виржини раньше держала канареек. Ее купол в форме луковицы поблескивал в полумраке на своем обычном месте, но она была пуста.

Хлопок, донесшийся из кухни, сообщил мне, что мы будем пить шампанское. Я начинала узнавать свою подругу, она всегда умела придать блеск любой встрече. Я сняла сандалии и с ногами забралась на застланный бархатным покрывалом диван.

— Сейчас отпразднуем твои успехи, — сказала Орелин, появляясь с бокалами на подносе.

— Лучше твои.

— О, мои…

Она снова исчезла и вернулась с ведерком для льда, из которого торчало горлышко бутылки. Ее шелковистые светло-желтые волосы, которые я так часто распутывала, расчесывала и укладывала по ее просьбе, были коротко острижены, а лицо без косметики, словно вбирая в себя весь свет, проникавший сквозь ставни, постоянно притягивало к себе взгляд.

— Почему ты вернулась? — неожиданно спросила я после того, как мы выпили первый бокал.

— Мать написала, что собирается завещать квартиру своей секте. Мне захотелось побывать здесь, прежде чем дать согласие, о котором она просит. Но как только я вошла сюда, я изменила свое решение. Не хочу, чтобы меня обокрали. Ты, может быть, не знаешь, но я ведь родилась здесь, в комнате, которая позади тебя.

И снова я прислушивалась скорее к голосу Орелин, чем к ее словам. Если бы надо было описать его с помощью цвета, я бы выбрала золотисто-коричневый цвет меда и вереска. Казалось, он исходил из какого-то далекого и холодного источника. С легким оттенком зависти я подумала, что теперь мужчин, должно быть, к ней привлекает еще и голос, эта необычная шероховатость, появившаяся в нем.

— Здесь много моих вещей. Как-то вечером, разбирая их, я обнаружила в шкафу костюм отца и из любопытства примерила. Жан Фульк не был великаном, как раз мой размер. Но когда я почувствовала на своих плечах его пиджак и засунула руки в карманы, это было как если бы после стольких лет…

На середине фразы она вдруг поняла, что не может продолжить свой рассказ, не открыв мне тайну, известную мне только по смутным отголоскам. Я сделала вид, будто поверила, что она все сказала, и предложила выпить за нашу встречу. Затем я пустилась в долгий и несколько бессвязный рассказ о своем знакомстве с Ингмаром. Но если не считать эпизода с мешком на голове, который она нашла поучительным, вся история показалась ей пошлой. Я была задета.

— Какая же ты обидчивая, Зита! Если бы ты только знала, что со мной приключилось… Две недели назад в самолете, летящем из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк… Я читала репортаж о Вьетнаме, когда один пассажир встал со своего места и подошел ко мне. Знаешь, такой господин в возрасте, со светлыми глазами, зачесанными назад редкими седеющими волосами и тонкими седыми усами. Я спросила его сначала по-французски, затем по-английски, что ему надо. Он открыл рот, чтобы ответить, но ничего не сказал и вернулся в свое кресло.

— Ты, наверное, привыкла к тому, что тобой все восхищаются? — немного сухо спросила я.

— Да я не об этом. Видишь ли, когда на Лионском вокзале я села в поезд, идущий в Ним, этот мужчина уже устроился в купе, где я забронировала себе место. Мы сидели друг напротив друга, у прохода. Всего в купе было пять человек, но от его взгляда мне становилось нехорошо. Я закрыла глаза, чтобы не видеть его, а когда контролер меня разбудил, он исчез.

— Должно быть, он прошел в другой вагон.

— Я тоже так подумала, но вчера вечером я увидела его возле Квадратного Дома. Он шел за мной. Вот почему я согласилась принять помощь инспектора.

Орелин рассказала мне другие истории, полные таинственных совпадений, в которых не было ничего необычного, но которые, как ей казалось, таили в себе скрытый смысл. Я не перебивая слушала все эти бредни, до тех пор пока шампанское, выпитое натощак, не ударило мне в голову. Стены вдруг стали кружиться, и я легла на диван, чтобы прийти в себя. Орелин подсунула мне подушку под голову и вышла. Наконец я заснула.