Роман Солнцев - Красный гроб, или Уроки красноречия в русской провинции

Пока я ходить умею,

Я буду идти вперед!

И снег, и ветер,

И звезд ночной полет.

Меня мое сердце

В тревожную даль зовет…

А завершили свой концерт Ченцовы печальной, почему-то вдруг вспомнившейся им песней (или все же тревога время от времени пробирает их, как мороз?):

Ты не ве-ейся, черный ворон,

Над мое-ею голово-ой.

Ты добы-ычи не дождесся,

Чер-рный вор-рон, я не тво-ой.

Мария сидела, опустив от стыда голову. Но гости есть гости, не выгонишь. Да и опасные гости, напрасно Углев с ними связался…

Татьяна своим вопросом про первые годы его работы разбередила память, и Валентин Петрович однажды стал рыться в старом чемодане.

Когда-то для себя записывал в тетрадку все, что с ним происходило в те времена. Может быть, в несколько измененном виде. Наверное, лелеял мечту: сочинит на основе своих почеркушек повесть да и напечатает. Стихи он не писал, слишком ценил существующие уже на свете гениальные стихи и не желал изменять им со своими корявыми, неяркими виршами. Попробовал пару раз – и запретил себе рифмовать. А вот что-то в прозе написать… когда-нибудь… эта мысль долго его не оставляла. Но потом все-таки забылась.

И вот она, тетрадка в клеенчатой обложке. Что тут?

Было воскресенье. Он сидел на даче (“Сейчас почитаю и в печке сожгу, как Гоголь!”) и листал, перебрасывал желтоватые страницы. “Словарь местной публики”. Надо сказать, среди жителей Сиречи многие прошли, как минимум, СИЗО, а кое-кто и колонию. Вот часто произносимые в их среде слова:

А.

Абротник – конокрад. Почему? Абратать? Обратать? Ухватить, запеленать, поймать, увести? Или от немецкого арбайт – работа?

Академия – тюрьма. И она же – курорт. Царская дача.

Алты – опасность, скрывайся. Алты по-тюркски – шесть. Алда – впереди. Почему опасность?

Амара – проститутка. Международное слово – от амур.

Амбразура – окно. С войны пришло слово?

Андрот – больной, дурак. Почему???

Антрацит – кокаин. Странно: прием негатива. Черным назван белый.

Атас цинкует – наблюдатель сообщает об опасности.

Афиша – полное лицо. Довольно смешно.

Б.

Бабать – выдавать соучастника. От слова баба, болтать, как баба?

Багаж – срок наказания. Примитивно и понятно.

Бадяга – оружие. Почему???

Базар – трёп.

Байдан – вокзал. Тюркских корней. Вроде бы как богатая площадь.

Байкал – слабо заваренный чай. Гениальное слово!

Баки – часы. Всероссийское воровское слово.

Баклан – мелкий жулик. От мешковатой и суетливой птицы?

Балаган – базар.

Балда – анаша.

Балерина – воровской инструмент для вскрытия сейфов. Талантливое слово. Инструмент действительно верткий и многосоставный, включает набор ключей, отмычек.

Баллон – милиционер. Да уж!

Бан – вокзал. Банщик – лицо, совершающее кражи на вокзалах.

Банда фикосная – ювелирный магазин. От фиксы.

Баня – лезвие безопасной бритвы. Нежно и жутковато.

Барабанщик – попрошайка, нищий. Гм-гм, как говаривал Ленин.

Баруля – баруха – сожительница. Глагол барать в 60-е годы обошел

Россию. И тут же: Барыло – сливочное масло. Прямые ассоциации.

Басить – пугать. Басы – женские груди. Полный “сюр”.

Бациллы – продукты. Упасть и умереть: и остроумно, и жутко.

Баян – стекло для дактилоскопии. Всероссийское.

Беда, бедана – пистолет.

Безглазый – не имеющий прописки. Блестяще!

Белинский – белый хлеб. Без комментариев. Интеллигенты сидели.

Белуга – портсигар. Ревет как белуга, потому что открытый и пустой?

Библия – игральные карты. Ну и ну!

Бить понт – выдавать себя за честного человека.

Бить по ширме – лазить по карманам. Ширмы – карманы?

Боржом – ночлежка. Странно и здорово!

Брюнетка – черный ворон.

Булыга – драгоценный камень. Мрачное остроумие.

Буфер – синяк. Метафора!

Бушлат – гроб. Общероссийское слово.

Был на фонаре – ждал.

Был на диване – скрывался.

В.

Вайдонить – кричать. Почему?.. Кричать “вай-вай!”? или иной тут корень? Вайда?

Вайер – газета. Это на каком языке?

Вакса – водка. Опять принцип негатива?

Василек – денатурат. Точно и весело сказано, глядя на цвет.

Вассер – опасность. Знаем с детства.

Вафлер, вафля – гомик. Почему? Потому что мягкое?

Веник – наблюдатель. Интересно!

Венчание – суд. О боже!

Вертолет – пустой, ненадежный человек. Потому что руками махает?

Вникитяж – опасности нет.

Вол – честный человек.

Волк – главарь банды. Это уж точно!

Впасть в распятие – задуматься! Гениально при всем кощунстве.

Г.

Га – литр вина.

Гаврилка – галстук.

Гады – ботинки. Почему???

Гамлет – собака. Блестяще! Видимо, собака розыскная или в охране.

Вот тебе и “быть или не быть”!

Геморрой – неудача.

Гитара – женский половой орган. Зрительная метафора.

Гоп – ночлежка. Гоп-стоп – грабеж.

Грыжа – полстакана самогона. Гм-гм.

Грызть окна – попрошайничать. Остроумно.

Д.

Двадцать пять – сыщик, надзиратель, милиционер. Почему?

Два с боку – слежка. Почему?

Декан – десять. О, интеллигенция в Сибири!

Демон – лицо, выдающее себя за преступника.

Дерибас – ношеная заграничная одежда…

….

И так далее, и так далее. Хватит! Кому это нужно?! Милиция, говорят, имеет нынче основательные, хорошо отпечатанные словари для общения с темным контингентом. Да и не нужны им словари – это их язык, как сказал в одном из интервью писатель Евг. Попов, это их все родное: тюрьма, резиновые палки. А если и держат словари, то больше для потехи. Прав Евг. Попов! А разбираться, как и почему возникли те или иные жаргонизмы, кому надо? И без того в городке Сиречь жизнь сумеречная: то вдруг ползут, будто муравьи, из дома в дом черные, в телогрейках, амнистированные из ближайших колоний – берегись, народ!.. а то месяцами дует коричневый ветер “целинник” с юга, где по приказу партии перепахали почвенный покров, получили один урожай пшеницы, а теперь – одни камушки на сотни верст… ни пшеницы теперь, ни травы для овец и лошадей…

И все-таки Углев записывал. Так клин клином вышибают. Вот и не жалел он времени когда-то, собирая, как Даль, всякие страшные (а для филолога частью и смешные) словечки этой местности. “Сожгу попозже.

Для смеха покажу… не Татьяне и не Ксении, конечно, – Игорю. Заодно проверю, не из тинистого ли дна этот румяный, ладный, как молодой космонавт Гагарин, человечек”.

И надо же было тому случиться, в субботу под вечер, когда Валентин

Петрович в своей деревянной избе на бетонных башмаках ожидал Ксению на урок, явился вдруг сам Игорь Ченцов. По случаю весеннего тепла сосед был в расстегнутой до пупа вельветовой рубашке, в желтых же вельветовых джинсах, русый чуб на лбу – впрямь мальчишка. Босой, в домашних кожаных сандалиях без задников. Серебряный крест болтается на груди, сверкает.