Лев Правдин - Море ясности

А Васька снова вытащил сторублевку. Тая снова удивилась:

— Как она туда попала?

При этом у нее сделались такие же непонимающие глаза, как у ее собаки. А Володя рассмеялся:

— Бог послал.

— А ты не смейся, не смейся. Ох, смотри-ка, еще сотняга!

Васька только сопел да вытаскивал бумажку за бумажкой. Тая стирала с них клейкие следы каши и раскладывала на столе для просушки.

— Сколько? — спросил Васька.

— Десять.

— Вот какая богатая у тебя собачка! А ты и не знала.

— А я и не знала. Это папка, наверное, по ночам бросает сторублевки. Он всегда по вечерам считает деньги…

— Откуда у него столько? — спросил Володя.

— В карты выигрывает, — ответила Тая, — он чуть не каждый вечер у Капитона выигрывает.

Васька засмеялся:

— В подкидного дурака. Мой батька тоже каждый раз у твоего выигрывает.

Ребята так увлеклись, что не заметили, как дверь тихо приоткрылась и из прихожей высунулась круглая, красная физиономия Капитона.

— Эге! — прохрипел он. — Да у вас тут малина!

Тая сразу подняла визг. Это уж у девчонок обязательно: еще не поймут ничего и даже испугаться не успеют, а визг такой подымут, что все кругом пугаются.

Капитон явно опешил и даже застыл в дверях, и вдруг он почувствовал удар по лбу, и затем что-то теплое и густое хлынуло на его лицо и залило глаза.

— Убили! — хрипло заревел он, опускаясь на пол.

Весь вечер Володю так и подмывало совершить какой-нибудь отчаянный поступок, но все не находилось для этого достаточно сильного толчка. Словно какая-то неведомая рука закручивала в нем тугую пружину нерассуждающей, мальчишеской отваги. Не хватало только толчка, после которого уже ничем бы невозможно было удержать бурное раскручивание этой пружины.

Появление Капитона и мгновенно возникшая с этим появлением опасность для Васьки явились таким толчком. Пружина сработала безотказно: Володя схватил тарелку с кашей и метнул ее в голову Капитона.

— Васька! — азартно воскликнул он. — Беги к дяде Васе!

Тая визжала без передышки. Капитон что-то орал, отплевываясь белыми сгустками каши и призывая на помощь. Он все еще никак не мог сообразить, в какую же историю он влип, и только старался протереть хоть бы один глаз, чтобы увидать, что делается на белом свете. Сначала он испугался, решив, что кровь заливает лицо, но скоро он по вкусу определил, что это манная каша. Испуг прошел, и он все силился понять, откуда она свалилась.

Он сидел на полу, ослепленный, и, отплевываясь кашей, ругался страшными словами. Вокруг бесновались и орали ребятишки, слышались возбужденные голоса взрослых. Потом вдруг раздался тяжелый глухой стук, что-то упало на пол и затем сразу стало тихо. Тишина наступила так внезапно, что Капитону показалось, будто он вдобавок еще и оглох.

Он страшно испугался, неожиданно прозрел и сразу понял, отчего это все замолчали. Он и сам онемел на минуту. И было от чего.

На полу около сундука, среди гипсовых осколков лежали деньги. Груда серых сторублевых бумажек, плотно сложенных для того, чтобы они пролезли в узкую щель копилки, была пересыпана блестками монеток. Денег было так много, что казалось просто невероятным, как они могли поместиться в одной, хотя и в очень большой гипсовой собаке.

— Да тут малина! — снова воскликнул Капитон и, не поднимаясь с полу, потянулся к деньгам.

— Грабют! — истошно завопил дядя. — Частную собственность нарушают. Зашибу!

Он с размаху кинулся на груду денег, сел на них и торопливо начал подгребать их под себя вместе с гипсовыми осколками. А Капитон, хрипло рыча и завывая, проворно бегал на четвереньках вокруг, как большая жирная собака, и все норовил выхватить хоть одну сторублевку. В то же время он отмахивался от тетки, наседавшей на него с тылу с полотенцем в руках.

Дядя отпихивал Капитона длинными ногами в огромных валенках и громовым своим голосом истошно орал:

— Зашибу! Убери лапы!

— Дура, — хрипел Капитон, все-таки дотянувшись до денег, — я тебе помогаю…

И тут дядя изловчился и сунул валенком в жирную Капитонову морду. Зажимая разбитый нос, Капитон отлетел к двери.

Пылая жаждой дать сдачи, он лежал у двери и собирался с силами. Но тут над ним, как грозная труба, прозвучал протяжный голос, которого он боялся больше всего на свете:

— Да будет вам безобразничать-то, скудоумные!

В комнате сразу стало так тихо, как бывает в классе, Когда туда входит учитель.

На пороге стояла грозная старуха Елена Карповна.

— Экие вы безобразные, — покачивая головой, продолжала она, — и до чего скудоумие-то вас довело…

— Елена Карповна, уйди, — загудел дядя, стараясь сесть пошире, чтобы укрыть деньги. — Тут семейное дело совершается.

— Замолчи! Какие семейные дела! В чужой дом со своим паскудным семейным делом залез! Ну, чего ты там поджимаешься на полу? Встань. А ты зачем тут? — обратилась она к Капитону.

— Да так я, мимоходом, — захрипел Капитон, резво подаваясь к двери. — Мимоходом я. Слышу, вроде шумок, народ, значит, пошумливает…

Он, не поднимаясь во весь рост, все ерзал, подбираясь к двери, и вдруг исчез, словно его здесь и не бывало. Это исчезновение так поразило дядю, что он сразу онемел и застыл в позе полного изумления и скорби. Володя подумал, что дядя сейчас похож на старый, замшелый памятник самому себе. Рядом стояла тетка и сморкалась в фартук, углубляя сходство с памятником: так она была похожа на вдову, которая пришла поплакать на старой могиле.

— Я, голубчики, на все ваши безобразия долго глядела, — негромко продолжала Елена Карповна. — Да уж и не выдержала. Какую нечисть в таком доме развели!

Она свысока оглядела всех своими темными глазами и спросила у Володи:

— Ты что им позволяешь безобразничать? Поглядел бы на тебя дед твой и спросил: «Для того ли я тебе дом строил?»

Порывисто дыша от возбуждения, Володя сообщил:

— Тут у них деньги. Вот такая куча!

— Ясно: где деньги, там и драка.

— Собака разбилась, а в ней все сотняги, сотняги!

— Да не ври ты, не ври, — завыла тетка. — Девчонка по копейке собирала, греха себе не чуяла.

— Сами уроды и детей своих уродуете.

— Главное, они Ваську запутать хотят, — пояснил Володя.

— А ну, расскажи.

Володя рассказал. Елена Карповна спросила:

— Где он?

— Его уже нет.

— Как это нет?

— А так. Убежал он. Капитон, вы сами знаете, какой.

— Знаю я Капитошку. С Васькой он — воин. А так трус, каких мало.

— Елена Карповна, — вдруг подал свой голос дядя, — давай с тобой по-доброму договоримся.

— Сиди, асмодей, на ворованном да помалкивай, — сурово протрубила Еления.

— Ах, зачем же так сурьезничать? Давайте по-суседски…

— Ты уж не купить ли меня надумал?