Анна Коростелева - Повседневная жизнь Лиувилля аль-Джаззара

Хаим-Аншел потрогал свой нос.

- Я четырнадцать лет как вдовец. У меня не было детей в этом браке, к несчастью, - сказал Лиувилль, - или к счастью, ибо все, что я имею, перейдет теперь к моему наследнику, если он у меня появится.

- Я не вижу, чем я, бедный торговец, могу помочь такому состоятельному и уважаемому человеку? - осторожно проговорил Хаим-Аншел, поворачиваясь к Лиувиллю правым ухом, которое лучше слышало.

- У вас есть небывалое сокровище, и в вашей власти уступить его мне или отказать. Это ваша дочь. Дом моих предков стоит на этой улице с 1577 года, и только теперь я понял, для чего он был здесь построен, почему за все годы никто из Лиувиллей не продал его и не переехал в другое место: чтобы вы открыли рядом лавку, и я и ваша дочь смогли увидеть друг друга. Глядя на себя, я вижу множество недостатков, мсье Шнайдер. Я ясно сознаю, что недостоин руки вашей дочери и все же осмеливаюсь просить ее.

- Моей дочери? Азохн вэй , как это можно?

- Подумайте, она будет близко к вам, она сможет навещать вас в любое время, когда захочет!

Хаим-Аншел суетливо поглаживал бороду: он был в не совсем ловком положении. Он готов был согласиться, - думая об этой партии, он мысленно целовал кончики пальцев, - и он не медлил бы ни минуты, - но совершенно не понимал, о которой из его дочерей идет речь. В конце концов решил, что о красавице Рохл-Эльке, хотя не исключал, что графу де Ланселье могла попасться на глаза и Эсфирь, часто помогавшая в лавке. Наконец, поскольку Лиувилль по-прежнему не давал никакого намека, он почесал у себя под бородой и решился спросить напрямую:

- Так вы о Рохл-Эльке?

- Что?.. - удивился Лиувилль. - Боже мой, нет. Я о Ребекке!

...Ребекка обожала Габриэля. Точнее, сначала она его не знала и немножко побаивалась.

Когда они только переехали в этот дом и открыли коричную лавку, и Ребекка заняла свою комнатку на чердаке, и в первое же утро высунулась из окна и стала потягиваться, ее заметил господин из дома напротив. До его окон было рукой подать - расстояние как раз протянуть бельевую веревку, - только окно Ребекки было чуть повыше. Это был смуглый, не такой уж молодой человек с живыми глазами и такой складочкой у губ, как будто он иногда хочет что-то сказать, но удерживается и молчит. Он ходил по кабинету или мастерской с каким-то инструментом в руках, но увидев Ребекку, заплетавшую волосы в две косы, подошел к окну, облокотился о подоконник и улыбнулся. Это у Ребекки был чердак с наклонным потолком под самой крышей, а у него было еще второе окно позади, на восточную сторону, и стена, занятая книгами до потолка, и загадочное устройство рядом - с качающимся маятником, но притом со шкалой с делениями, как у барометра. "Неприлично торчать из окна в одной сорочке и рассматривать чужие вещи", - подумала было Ребекка без уверенности. Но когда человек в окне напротив улыбнулся, сразу стало ясно, что он позволит разглядывать прибор сколько угодно за право спокойно рассматривать мандолину с бантом и фарфоровую, в одежде из цветных лоскутков куклу Коломбину в комнате позади Ребекки.

Как-то утром Ребекка, умывшись и наплескав воды себе за шиворот, чтобы вернее проснуться, вернулась в свою комнату и увидела, что кусок беленого потолка между двумя изъеденными жучком деревянными балками занимает немножко пляшущая цветная картинка.

В окне напротив стоял тот самый человек, положив руку на окованную медными кольцами черную трубу нового прибора, который и наводил на ее потолок луч.

- Вы ученый? - спросила Ребекка.

Человек из окна напротив молча указал ей пальцем на потолок, - смотри. Рассмотреть картинку на потолке можно было только улегшись навзничь. Ребекка, не теряя времени, кинулась на постель и прочитала погромче вслух подпись внизу картинки, чтобы дать понять тому удивительному человеку, что она может разглядеть буквы. На потолке мелькнула тень руки экспериментатора, изображение быстро перестало плясать, и установилась оптимальная резкость. Тогда Ребекка принялась рассматривать все, что показывают, и читать подписи к рисункам, как можно громче, чтобы господин из дома напротив слышал, что она дочитала, и знал, когда пора менять картинку. Это была сказка о девушке, которая жила на самом верху башни, высоко над городом, и один чародей, который умел оборачиваться ястребом, прилетал к ней и приносил утреннюю газету. Чем дальше Ребекка смотрела, тем больше она понимала, что только очень хороший человек мог сочинить такую добрую историю. Когда история кончилась, Ребекка слезла с постели и высунулась из окна. Человек с потрясающей черноты глазами из дома напротив тоже подошел к окну, одетый по-домашнему, в рубахе с раскрытым воротом.

- Как тебя зовут?

- Ребекка, - сказала Ребекка.

- А меня - Габриэль.

Через три дня Ребекка забыла закрыть на ночь ставни, и когда она проснулась утром, ей показалось, что она в каком-то волшебном дворце. Долгое время она не могла оторвать взгляда от стены. Во всю стену она видела невероятный орнамент, который все время менялся, каждый новый был красивее предыдущего, - как будто стена ее комнаты была выложена огромными отшлифованными драгоценными камнями, которые сияли, переливались и все время меняли цвет и форму. "Я не сплю, - уверенно сказала себе Ребекка, посмотрев на свои обкусанные ногти. - Тогда что же это такое?" Ее стена показалась ей на миг бассейном со снующими в нем золотыми рыбками и сразу вслед за тем расцвела лилиями, как сад.

- Это придумал Габриэль, он не ученый, он рав маг , волшебник, - сказала себе Ребекка, быстро спуская ноги с постели и шаря ими в поисках домашних туфель.

Габриэль стоял у окна, прислонившись к открытой створке. За ним струились каскады воды - вода падала с высоты и вновь поднималась, - на столе в его рабочем кабинете была собрана стеклянная конструкция, не уступающая фонтанам Версаля. Превращение комнаты Ребекки в волшебный дворец, оказывается, было результатом работы большого стеклянного колеса, приводимого в движение водой.

Ребекка хлопнула ладонью по губам. Еще два часа, пока солнце не перевалило через гребень крыши, комната Ребекки оставалась Дворцом Ветров, садами Семирамиды. Габриэль улыбался.

С тех пор Ребекке странно было даже подумать, что когда-то она жила на улице Лезуа. Ее робость в обращении с Габриэлем давно исчезла, потому что теперь она точно знала, когда можно его беспокоить, а когда нет, когда он садится за работу и когда он заканчивает ее.

...Были совсем уже сумерки, когда Ребекке послышалась закольцованная восточная мелодия, возвращающаяся к началу все той же музыкальной фразы и такая тихая, что успей Ребекка заснуть, музыка не разбудила бы ее. Она толкнула полуприкрытые ставни и высунулась наружу, под ветерок. В окне напротив пристроился большой ящик полированного дерева, в нем же - театр теней. Сцена театра светилась ровным желтоватым светом. Из полумрака комнаты появился аль-Джаззар. Под глазами у него залегли глубокие тени. Его одежда белела в темноте. Он положил руку на крышку ящика, и движущиеся силуэты начали разыгрывать библейскую историю. Раб Авраама Элеазар прибывает в Харран в поисках невесты для Исаака. Вот его десять верблюдов, плавно покачиваясь, подходят к колодцу. Он оглядывается. Из городских ворот выходят девушки, неся кувшины на головах. Элеазар приближается к ним и просит воды. Ребекка снимает с головы кувшин и подает ему напиться. "Пей, я и верблюдов твоих напою", - бормочет слова из книги живая и подлинная Ребекка, приникшая к подоконнику. Ребекка из Харрана наполняет ведро, и верблюды начинают пить. Тогда Элеазар, загадавший, что изберет в жены своему господину ту, которая даст ему напиться, подносит Ребекке украшения и драгоценную утварь. Ребекка очень смущена. И когда Элеазар вошел в город Харран, чтобы увидеть родителей Ребекки и сообщить им о случившемся, Ребекка в окне перевела взгляд на Габриэля. Он все время смотрел на ее лицо и, поймав ее взгляд, в тот же миг вскинул руки, показывая, что они свободны и пусты. Никто не управлял театром! История встречи Элеазара с Ребеккой разыгрывалась сама по себе. Все же это было делом его рук - и кокетливая Ребекка, и покачивающие головой верблюды, и сопровождающий появление бус и ожерелий хрустальный звон.