Яков Арсенов - Тринити

— Сегодня, — сказал Артамонов. — В четыре мы привезем в «Старый чикен» оригинал первой полосы и цифровой носитель. Деньги и видак должны быть при вас.

Было понятно, что Артамонов оттягивает время. Когда Фоминат ушел, Артамонов дал команду снять с номера сверстанный материал.

— Зачем? — спросил Макарон. — Мы что, свертываемся? Откатываемся назад?

— Да нет же, — положил ему палец на губы Артамонов. — Эти фотографии мы действительно снимем с полосы и отвезем товарищам, как обещали. Нельзя же обманывать серьезных людей. А Дебора тем временем поставит другие, поконтрастнее. Ведь товарищи думают, что мы не слили всю Улькину добычу на винт.

Артамонов распечатал первую полосу, взял этот оригинал-макет, сложил вчетверо и опустил в боковой карман.

— Тираж надо поднять до миллиона, — сказал Макарон Толкачеву, а потом начал расписывать ситуационный план действий всему коллективу: — Пока мы с Артамоновым будем разбираться по существу вопроса, вы должны успеть отпечатать тираж и вывезти его из цеха. Ночью придут опечатывать имущество, — обратился Макарон к Николаю Ивановичу, — и нам придется подписать акты о его передаче банку, иначе не затянуть времени. Если мы промурыжим их пять-семь часов, вам будет достаточно. При разноске газеты использовать только своих людей. Никого слева не нанимать. Лучше всего привлечь студентов и трезвенников. В каждый почтовый ящик класть по две газеты — одну поглубже, на самое дно, вторую — чтобы торчала. За почтальонами будет зачистка, люди Платьева пойдут по пятам и будут вынимать газету из ящиков. Одну вытащат, вторая останется. Им и в голову не придет искать внутри ящика вторую. Да и не вытащить ее будет без взлома ящика. А на это нужно время, да и шумно очень, привлечет внимание жильцов.

— На три оставшиеся полосы, — сказал Артамонов, — можно поместить приветы Макарону от Леха Валенсы, Жоржа Помпиду и так далее. Внутри телепрограммы поставьте фотографию Макарона с Дастином на руках. Это придаст нашему кандидату своеобразного шарму. Отец регионов. И еще — надо расписать в газетном материале подробнее все, как было, — и про биты, и про «Chrysler», и про Прорехова. Будем взывать ко всему народу. Текст должен быть убийственным. — Артамонов посмотрел на Дебору. — Газету следует подать в квартиры к утреннему чаю. Чтобы люди проснулись и все прочитали. Дата выхода — вчерашним числом, чтобы не смогли пришить нарушения закона. Агитация, вы знаете, прекращается за сутки до выборов. За старшего остается Ренгач. — Артамонов заговорил бодрее, а то все казалось, будто он диктует завещание.

Журавлева записывала за ним каждую букву. Коллектив стоял вокруг него и Макарона и ждал.

Получив ценные указания, все отправились выполнять их.

— А может, нам ни в какой «Чикен» не ходить, — спросил на всякий случай Макарон, — и послать все на фиг? Пусть крутятся сами как хотят!

— Нет уж, сходим, — настоял Артамонов. Было понятно, что своего решения он не отменит.

— Сделать из нас аманатов у них не получится, — сказал в конце концов Макарон и свистнул Бека.

До встречи Макарона и Артамонова с людьми Платьева в «Старом чикене» оставалось несколько минут.

Декабрьский день путался под ногами без всякой отчетливой идеи. Начинало быстро темнеть. Ступенек до «Chryslera» оказалось девятнадцать. «Когда бы еще пришло в голову сосчитать? — подумал Артамонов. — А ведь были времена, когда в школе обязывали помнить, сколько ступенек у Мавзолея».

Трезвенники и студенты, стоявшие кольцом, разомкнули ряды и пропустили Артамонова с Макароном за пределы живого оцепления. Люди стояли очень плотно — вокруг здания была организована полная поперечная блокада. Артамонов немало удивился, когда в одной из единиц оцепления он увидел знакомую кондукторшу Страханкину. Это явление было на сто процентов делом рук Макарона.

— Когда же ты успел ее обратить в свою веру? — спросил Артамонов. Ведь, кажется, все последние ночи ты был здесь, с нами? — нарушил он молчание.

— Это секрет, — сказал Макарон. — Для доброго поступка много времени не надо.

— Но то, что их люди переходят на нашу сторону, — хороший знак, сказал Артамонов.

— И достаточно приятный, — улыбнулся Макарон.

— Приветствую вас, Енина! — поздоровался с кондукторшей Артамонов.

Она кивнула и спросила:

— А где ваш тот, второй?

— Не переживай, с нами! Просто у него подвывихи! — успокоил ее Артамонов.

— А что это такое? — спросила Страханкина.

— Усиление гонадотропных гормонов гипофиза, — пояснил Макарон и, отойдя несколько шагов, молвил Артамонову: — Главное, заметь, нас признали основные женщины региона. — И начал перечислять: — Маргарита Павловна, дива Дитяткина, сестры Изнанкина и Флегманова, Шарлотта Марковна, Ясурова, Бакарджиева, Наташа Журавлева, Бойкова и конечно же сама Енина Страханкина! А если нас признали женщины, мужики, никуда не денутся — потянутся!

— Что верно, то верно, — согласился с выводом друга Артамонов.

«Chrysler» вернулся на базу под утро. Он появился из-за угла соседнего здания с включенной аварийкой. Машина медленно катилась к подъезду «унитаза». Сама.

— Странно, — сказала Журавлева, вместе со всеми не смыкавшая глаз целую ночь.

— Может, движок не тянет? — поразмыслила Дебора и сама себе ответила: Должен тянуть, там ведь одни свои.

Воткнувшись в бордюр, машина остановилась.

Все побежали вниз. Салон оказался запертым изнутри. Артамонов с Макароном сидели с закрытыми глазами. Макарон — за рулем, Артамонов на заднем сиденье. Бек по очереди лизал им лица.

Дебора с Журавлевой начали стучать по кузову, чтобы хоть что-то делать. Бек метался от окна к окну, предъявляя то одной, то другой кровавую близну на морде. Похоже, он не понимал, зачем девушки пытаются проникнуть в салон. Что еще требуется, если сделано все? В мозгу Бека продолжала висеть раскадровка всего того, что произошло в «Старом чикене».

А произошло там следующее.

Как только Артамонов с Макароном прибыл в подвал, принимающая сторона бросилась их угощать. Потчевали бесконечно долго, подливали и подсыпали в бокалы разные вкусности с приятным запахом, причем достаточно знакомым. Где-то Беку он уже попадался, этот запах. Очень запоминающийся и влекущий. Во всяком случае, Беку он понравился. И тогда, и сейчас. Но как раз псине никто ничего и не предлагал. Пришлось отправиться на кухню самостоятельно. Понятно, что оттуда сразу разбежались повара, и Бек учинил, как любит выражаться Макарон, тотальный бертильонаж. Все закончилось тем, что Бек зафиксировал человека, которым пахли две те самые биты, и схватил его за локоть прямо в подсобке. Беку показалось странным, что у людей при внешней дубоватости внутри такие мягкие кости: едва прикоснулся, а они хруп — и все. Когда Бек вернулся в зал, угощение подходило к концу. Все начали прощаться. Макарон позвал собаку и нетвердой походкой дошел до машины. А Бека два раза звать не надо, он прыгнул на место, Макарон завел машину и тронулся. Потом вспомнил, что забыл Артамонова. Автомобиль стал возвращаться назад и застрял в воротах. Через некоторое время притащился Артамонов. Боковые двери машины были зажаты забором, и Артамонову пришлось влезать через заднюю дверь. Кое-как выкарабкались из узкого прохода и покатили домой. Потом поехали еще медленнее. Макарона выкручивало наизнанку, но наружу ничего не выходило. Такое бывало и раньше, но тогда он исходил веществом, которое Бек тут же пытался сожрать, за что ему и попадало под ребро. А в этот раз выкручивало насухую. Макарон несколько раз останавливал машину, потом опять трогался. Бек видел, как он пытался написать что-то на бумаге, но у него выпадала из рук авторучка. Он отключался и снова приходил в себя, чего нельзя было сказать об Артамонове, который как только сел, сразу спекся. Вот так, не спеша и добрались до «унитаза». Открывайте, здесь нечем дышать! — додумал свою мысль Бек и громко завыл.