Яков Арсенов - Тринити

— Мне, как всегда, остается только загаммовать? — спросил я и провел я руками круги, как бы подгребая к себе чужой воздух.

— А что такое «загаммовать»? — спросила Дебора.

— Привести произведение к гармоническому знаменателю, — ответил я.

— Понятно, — сказала она, тщательно поддерживая беседу.

— Книга и впрямь почти готова, — настоятельно произнес Артамонов.

— Уж я-то знаю это сакраментальное — «почти готова», — сказал я. Два-три года шлифовки силами десяти рерайтеров во главе со мной — и можно в печать.

— Только и его в этот раз надо ставить в авторы, — предложила Дебора, указав на Артамонова.

— В следующем издании все учтем, — еще раз пообещал я. — Поставим рядом две фамилии.

— Вот и договорились.

— А о чем у нас будет следующая книга? — спросил я Артамонова ненароком.

— Да фиг поймешь, — отмахнулся он.

— Ну, хотя бы жанр…

— Социальная мистика, — определил свое новое творение Артамонов. Начать-то я ее начал, а закончить никак не могу — нет приличной концовки. А лоб просто чешется от прилива мемуаров, — сказал Артамонов. — Опасаюсь, как бы извилины не превратились в морщины.

— От мемуаров? — удивился я. — Так это будут воспоминания?

— Да, хочу сделать их опупеозом половозрастного тщеславия.

— Морщины? — переспросил я.

— Да нет, мемуары, — поправил Артамонов. — Что-то в последнее время очень хочется быть востребованным. Поэтому меня больше не тянет на тексты со среднеарифметической литературной непроговоренностью. Мне кажется, что современные опусы должны быть непременно отмечены этакой своеобычной неочемностью. Народ стал ленив и интернетен и читать всякую внутреннюю муру уже не желает.

— Согласен, — сказал я. — Мемуары должны строиться по образу и подобию клипов. Это непременно подчеркнет их пофигическую неизбывность.

— В том-то и дело, — признал Артамонов.

— То есть, ты хочешь отнести свое творчество к плану доходчивого дискурса? — попытался я выспросить о концепции будущего произведения все до конца, ведь понятное дело, дописывать его придется опять мне.

— Где-то так, — уклончиво ответил Артамонов.

— Тогда я с удовольствием присоединюсь, — согласился я.

Было заметно, что Владимир Сергеевич с трудом усваивал текущий мимо него разговор и вертелся, как заскочивший на взлетную полосу молодой варан. Неинтересная беседа тупо отдавалось в хрящах. О другом думал Владимир Сергеевич, топчась по мягкой майской зелени. «Старею, что ли? — мелькало у него в голове. — Или, наоборот, устремляюсь назад, в гарнизонную юность?»

— Писал бы статьи о протекании родильной горячки, тебе бы цены не было, — посоветовал Артамонову Владимир Сергеевич напоследок. — Тебя бы все бабы читали и почитали! В творчестве надо быть прямым, как разрез на заднице! А то все пишешь черт знаешь о чем. Кому это сейчас нужно!?

— Я стараюсь, — сказал Артамонов. — Но не получается.

— А я вижу, тут у вас намечается неплохая попойка с дозняком контактной лирики, — сказал Владимир Сергеевич. — В таком случае извиняйте чмок-чмок. — Он взял за руку Дастина, давно переросшего ручное обращение, и отправился навстречу завидневшейся невдалеке Свете.

Света прогуливалась вместе с Алешечкиной Наташей, или с Натаном, как теперь называл сам себя этот человек. Завидев Макарона, Света обрадовалась ему несказанно. Даже больше, чем Дастину. На своего черноплодного сына она взглянула холодно, как на соперника. Или как на любовника, уже достаточно выразительного. После операции по коррекции Света вообще не могла выносить черного юмора.

— Приветствую тебя, моя милая Света! — выпалил Макарон.

— Меня теперь зовут Пересвет, — сказала тихонько его давняя подруга, оглядываясь вокруг — не слышит ли кто. — Пришлось пойти на смену имени.

— Очень мило, — присел на корточки Владимир Сергеевич, как будто намеревался размять уставшие ноги. Он и в самом деле произвел пару «пистолетов» — присел сначала на одной правой ноге с вытянутой вперед левой, а потом на одной левой с вытянутой вперед правой.

— Пляшешь, как молодой, — похвалил Пересвет Макарона. — Я так не смогу. Хотя из фитнеса не вылезаю.

— У-у ти какая! — показал ей Владимир Сергеевич составленную из указательного и безымянного пальцев козу рогатую, которая шла за малыми ребятами.

— У-у ти какой! — ответил ему тем же Пересвет.

— Только что приехал, — не туда сказал Макарон.

— А я здесь со вчерашнего вечера, — признался Пересвет. — По приглашению Натана. Мы лежали в одной палате. Познакомься, — сказал он и свел руки губернатора Макарова и Натана вместе.

— Очень приятно, — сказал Владимир Сергеевич.

— Мы теперь неразлучны, — сообщил Пересвет.

— Вижу, — не стал мудрить Макарон. — Скажу по секрету, ты очень хорошо выглядишь. Стал краше, чем была, — сделал он тяжеловесный и неуклюжий комплимент, путаясь в родах. — Это что, результат операции?

— Частично да, — повел глазам Пересвет. Каждая ее грудь как бы проговарвиала своим особым языком один и тот же текст: а как еще прикажете висеть на силиконе? Ни погрустить, ни покалякать! — Но думаю, дело больше в том, что я наконец-то обрел спокойствие, — сказал Пересвет и посмотрел на Натана. — Живем без стрессов, исключительно в удовольствие. А проблемами пусть занимаются те, кому это нравится. Нам хватает себя. Правильно я говорю, Натан?

— Да, кажется, мы дожили до счастья, — согласился Натан.

— Но и ты стал выглядеть гораздо моложе, Макарон, — сказал Пересвет, осматривая старого друга. — Просто младенец. Кожи на лицо с задницы надрал? Или у тебя для этих целей загородный питомник? Или плацента-маск?

— Каких процентов? — не понял Владимир Сергеевич.

— Да не процентов, а плацента, — пояснил Пересвет.

— Стихи, что ли, пишете? — спросил Натан.

— А что, похоже? — удивился проницательности Макарон.

— Да нет, просто рифму ловите, — сказал Натан. — Была одна у нас на потоке — Ирина Рязанова — тоже писала. Сейчас нитки разматывает.

— Я слышал о ней, — сказал Макарон. — Это у нее от замысловатых жизненных тягот случилось.

— Но ты не мучайся и не морщи лоб, — придумал продолжение разговора Пересвет.

— То-то я не врубаюсь, — поправил на себе жилетку Владимир Сергеевич.

— И не врубайся, не надо, — правил беседу Пересвет. — Натан обещал познакомить меня с самыми изысканными персонами нынешней встречи.

— С губернатором Подлодкиным, что ли? — попытался опередить Макарон. Он, вроде, тоже выпускник этого их вуза.

— Не угадал, — сказал Пересвет. — С нашим самым крутым примером и надеждой…

— С кем это, если не секрет? — спросил Макарон.

— С Нинкиным и Пунктусом, — сказал Натан. — Они работают заместителями министров.