Майкл Корда - Богатство

Алекса потягивала кофе, пока Патнэм полировал тарелку последней оладьей, с несколько угрюмым видом человека, который с нетерпением ждал сытного завтрака, а теперь, когда его съел, проведет весь день, кляня себя за поглощенные калории и холестерол.

– Зачем мы здесь собрались? – спросила она

– Зачем? Я задаю себе тот же вопрос. Наверное, потому что Роберт этого от нас захотел. Как обычно.

– И для вас этого достаточно? Вам хватает этой причины?

– Как правило. Может быть, до сих пор. Послушайте, он мой брат, что бы вы о нем не думали. Если ему хочется разыгрывать сельского сквайра – в основном, подозреваю, чтобы произвести впечатление на вас – при том, что он дома впервые за последние четыре или пять лет, прекрасно, пусть его. Кто я такой, чтобы портить ему удовольствие?

– Вы считаете, что он затеял все это из-за м е н я?

– Не совсем, но – да. Ему нравится ставить все вверх дном, а в Кайаве для этого мало возможностей. Роберт не умеет сидеть сложа руки, поэтому перспектива провести весь день, разговаривая с вами о делах – это больше, чем он может выдержать. Он любит организовывать людей, что-то затевать, чтобы все были все время заняты. Он стал бы чертовски хорошим полководцем, если бы мог скакнуть из рядовых прямо в четырехзвездочные генералы. Я хочу сказать – п о с м о т р и т е на него! Он в своей стихии. Слуги были на ногах всю ночь, перевернули половину имения, чтобы было достаточно птиц. Он даже пригласил некоторых местных землевладельцев, людей, которых он в действительности презирает. Это демонстрация, что Кайава все еще принадлежит ему, а не вам, вот и все.

– Я никогда и не считала ее своей.

– Что ж, если верить завещанию отца, она ваша. И на здоровье, если б это зависело от меня. Господи, а вот и де Витт, прямо как на рекламе "Дакс Анлимитед".

Столовая теперь была переполнена. Появилась Сесилия, в твидовой юбке и нескольких свитерах, с чрезвычайно сердитым видом. Де Витт и впрямь выглядел как на иллюстрациях к каталогу дорогой спортивной одежды – в камуфляжных брюках, тяжелых ботинках, куртке цвета хаки, изукрашенной замшевыми кармашками, патронташами, ремешками, кожаными шнурками, чтобы привешивать добычу, и подбитой кожаными же подушечками для смягчения отдачи. На шее, на цепочке у него висели запасные очки, а на голове была зеленая тирольская шляпа.

Алекса отметила, что здесь на охоту не надевали вельветовые брюки и пуховики, не следовали здесь также и принятому на Среднем Западе обычаю надевать на охоту красное. Роберт, погруженный в беседу с де Виттом, был в прекрасно сшитом твидовом костюме, так же, как и его соседи, большинство из которых взирали на хозяев с благоговейным страхом, когда не косились украдкой на Алексу. Даже Букер был в твидовом костюме, хотя, каким-то непостижимым образом, ткань и покрой его твида казались дурно выбранными, а может, его одежда была просто слишком новой. Алекса гадала, во что будет одет Саймон. Он, вероятно, проспал.

Патнэм подмигнул ей.

– Вы тоже заметили, – сказал он, глядя на Букера и явно прочитав ее мысли. – Богатые ставят замшевые заплаты, когда их одежда протрется. Это экономия – не стоит выбрасывать хороший костюм, пока его еще можно носить. Они никогда не купят н о в ы й костюм с замшевыми заплатами, просто таков стиль. Бедняга Букер никогда не поймет разницы. Нужно родиться богатым, чтобы определить тонкую грань между поношенной одеждой и обносками.

– Я думала, что они с де Виттом сегодня будут работать. Мне известно, что мистер Стерн ожидает де Витта.

– И он его дождется. Де Витт, вернется, самое позднее, к десяти – сельский джентльмен, разрумянившись лицом, готовый к деловому разговору после пары часов аристократического спорта. Де Витт любит охоту не больше, чем я, но это часть его имиджа. Он каждый год ездит удить форель, поднимает из-за этого много шума, но я не верю, чтоб он получал от рыбалки хоть какое-то удовольствие. Если он поймает рыбу, он, возможно, даже не знает, что с ней делать. А вот и Роберт, готовый к бою.

– Нам повезло! – сияя, возгласил Роберт.– Прекрасный день! – Он говорил так, будто он устроил это лично для нее, наравне с завтраком. – Хорошо спали? – Алекса ожидала злорадства, теперь, когда она перестала представлять для него угрозу, но его лицо не выражало ничего, кроме доброжелательности.

– Мне никогда не составляло труда заснуть, – заявил Патнэм. – Вот проснуться – другое дело.

– Причем тут ты? Я обращаюсь к Алексе.

– Честно говоря, я спала довольно плохо, – сказала она. – Не знаю, почему.

– Наверное, слишком беспокоились.

– Нет, дело не в этом. У меня было такое чувство, что по дому бродят призраки. Я не хочу сказать – буквально, в подобные вещи я не верю – но словно бы кто-то был там, в комнате.

Роберт рассмеялся.

– Призрак? Это вряд ли можно предположить. Никаких призраков рода Баннермэн не существует, если только бабушка не вызывает их по ночам, никому не сказавшись Готовы ехать?

Она кивнула.

– Я попросил приготовить вам винтовку двенадцатого калибра. Кстати, это английское ружье моей матери. Подойдет?

– Я не собираюсь стрелять.

– Мне казалось, я где-то слышал, что вы хорошо стреляете. – он улыбнулся понимающей улыбкой, словно они делили некую тайну. – Жаль, поскольку егерь потрудился ее для вас вычистить. А ты, Пат?

– Сбрось меня со счетов. Я возьму камеру. Может, сделаю репортаж о кровавых развлечениях богачей.

– Ничего подобного ты не сделаешь, Пат. Это приказ.

– Я шучу.

– Я не воспринимаю такие заявления, как шутку. Я воспринимаю их, как угрозу.

– Господи, Роберт, взгляни на это со светлой стороны. Завоюешь голоса Национальной ассоциации охотников.

Чувство юмора Роберта не распространялось на Патнэма, а может и на аспект охоты на фазанов как пиар-акции. С минуту он глядел на Патнэма, потом покачал головой, словно отвергал серьезный совет.

– Я в любом случае получу их голоса, – сказал он, взял Алексу под руку и повел ее из комнаты. – Сам я спал, как младенец, – гордо произнес он. – Как всегда.

Странно, что он это сказал, подумала она. Он не был похож на человека, который хорошо выспался. Под его глазами были темные круги, он порезался при бритье, и в его поведении чувствовалась определенная напряженность, словно он вовсе не ложился. Он выглядел, решила Алекса, как человек, который всю ночь кутил, а потом принял таблетки, чтобы днем продержаться на ногах. Даже его кожа была бледнее, чем обычно. Алекса удивилась, почему.

Из мрака холла возник Саймон, держа в руках чашку кофе и глядел сквозь дверь на холодный, яркий солнечный свет так, словно тот падал нарочно, чтобы его раздражать. На нем были стильная черная кожаная куртка, серые фланелевые брюки и темные очки, и выглядел он так, будто направлялся на рок-концерт или только что вернулся оттуда.