Кристофер Бакли - День бумеранга

– Как я уже сказал, я не молчу. Не сижу сложа руки. Но что мешает вам, сэр, самому его возглавить?

– Гидеон, послушайте меня. – Президент понизил голос, сделал его буравящим, как дрель. – Я в проблемах по самую жопу. Экономике полные кранты. Американским долларом иностранные банки подтираются в сральне. Я веду четыре войны – и, похоже, пятая на носу, с Непалом, мать его за ногу. Растолкуйте мне, кто-нибудь, что мы, на хер, забыли в этом Непале. У меня тают оба полюса. Флорида потеряла еще два фута береговой полосы. В штате Миссисипи сто квадратных миль ушло под воду. И прокопали еще один туннель под мексиканской границей, на этот раз настоящее шоссе четырехполосное, черт бы их драл. На Западе у меня такая засуха, что Министерство внутренних дел говорит, Колорадо и Вайоминг превратятся в еще одну зону пыльных бурь. Индия и Пакистан как кошка с собакой, а про этого мудака в Северной Корее лучше не начинать вообще. ЦРУ мне сообщает, Израиль готовит ядерный удар по ихней говенной Мекке. Во как! Гидеон, у меня нет времени разбираться с одноногим сенатором, который говорит, что решение проблемы соцобеспечения – в том, чтобы самоубиваться в семьдесят лет. Мне и без него, на хрен, застрелиться охота. Не дожидаясь никаких семидесяти.

Выслушивать подобные жалобы самого могущественного человека на свете было лестно. Но что-то во всем этом было чуточку подозрительно. О чем-то президент умалчивал.

– Мистер президент, – сказал Гидеон, – со всем уважением к вам хочу спросить: в чем настоящая причина вашего обращения ко мне?

Президент откинулся на спинку кресла и кивнул, словно признавая поражение. Потом улыбнулся, посмотрел на Бакки Трамбла и сказал ему:

– Я же говорил, что он умница. Говорил или нет?

– Говорили, босс. Говорили.

Уже более спокойным тоном президент сказал Гидеону:

– Смотрите, какое дело. Если во главе стану я, всё, чего я добьюсь, – это усилю засранца. Соображаете или нет? Его цифры подскочат. Он попер на президента! Вопрос из нравственного, каким он является, превратится в политический. Вот почему только вы можете это сделать. А я поддержу вас всеми средствами, кроме авиаударов.

– Что конкретно вы предлагаете, мистер президент?

– Бак, – бросил президент.

– Имеются кое-какие сведения насчет Джепперсона и этой Девайн, которые могут быть вам полезными в этом противостоянии.

Брови Гидеона выгнулись, как потягивающиеся коты. Влажными, надушенными пальцами он погладил бородку. Поджал губы. Так-так. Грешная душа… Но еще один голос внутри прошептал: Осторожней, сынок. Ты в львином логове, и звери алчут добычи.

– Какого рода сведения? – спросил он осмотрительно.

– Такого рода сведения, – президент, вдруг до мозга костей верховный главнокомандующий, подался вперед, нацеливая разящие душу боеголовки в глаза Гидеона, – что они изменят картину в корне. Разрешите сделать вам комплимент: мы не балду валять вас сюда позвали.

О Господи, подумал Гидеон. Что этот человек ел на завтрак? Оладьи с нитроглицериновым сиропом? И другая мысль пришла на ум: Записывают они разговор или нет? В Белом доме никогда этого не знаешь. Правда, какой им смысл записывать, как они предлагают грязь человеку безукоризненно нравственному? Да, безукоризненно, если не считать этой истории с маминой смертью.

– Я хотел бы с ними ознакомиться, – нервно сказал Гидеон. – Я бы хотел помолиться обо всем этом.

Холодная властность, написанная на лице президента, мгновенно сменилась паническим ужасом от мысли, что Гидеон может сейчас предложить вместе встать на колени и помолиться прямо в Овальном кабинете. Пейн подал подобную идею в прошлый раз, когда пришел по поводу «Мадонны живота» (так таблоиды непочтительно окрестили миссис Дельбьянко).

Видя замешательство президента, Гидеон поспешно добавил:

– В уединении моего сердца.

Президент облегченно вздохнул.

– Разумеется. Между тем, если бы мы могли что-нибудь сделать для вас…

Бакки метнул в президента предостерегающий взгляд – но опоздал.

– Есть вообще-то один вопрос… – сказал Гидеон.

– Какой? – оживился президент, делая вид, что очень рад слышать.

– Мемориал в память о сорока трех миллионах.

– А. Да. – Черт.

Гидеон год за годом забрасывал конгрессменов и сенаторов петициями о создании в центре Вашингтона мемориала сорока трем миллионам зачатых, но не рожденных после постановления Верховного суда от 1973 года о разрешении абортов.

– Ну что ж. – Президент встал, широко улыбнулся и протянул ладонь. – Мы, безусловно, уделим этому наше молитвенное внимание.

У Касс возникла идея развернуть по телевидению и в интернете пропагандистскую кампанию против стариков. Это должно было, она считала, заставить избирателей лучше относиться к «добровольному восхождению». Ранди идея понравилась, и, воодушевившись, он вызвался оплатить кампанию из своего вместительного кармана. Терри, наоборот, энтузиазма не проявил – по практическим причинам.

– Касс, – сказал он, – некоторые из наших лучших клиентов – высшие должностные лица компаний в возрасте за шестьдесят, а то и за семьдесят. Ты что, правда хочешь пустить телеролики о том, что они эгоистичные подонки и должны поскорей наложить на себя руки? Как основатель «Коммуникативных стратегий Таккера» – и, между прочим, как твой работодатель – позволю себе заявить, что наша компания кончать с собой не собирается.

– Терри, – сказала Касс. – Клиентов мы к восхождению не подталкиваем.

Терри наморщил лоб и вызвал на экран один из слайдов подготовленной Касс презентации в программе PowerPoint. Прочел вслух:

– Сюжет четвертый. «Ресурсопожиратели»? Мы теперь так называем пожилых людей?

– Какие проблемы? – невозмутимо спросила Касс.

– Ну… немножко грубо, тебе не кажется? Я никогда не думал о своих бабушке и дедушке как о ресурсопожирателях. Куда делось «мета»?

– Терри, Терри, Терри, мы просто подчеркиваем тот факт, что непроизводительное долголетие только потребляет ресурсы, которые следовало бы потратить на младшие поколения, изнывающие под тяжестью унаследованного долга…

– Спасибо, Айн Рэнд.

– То-то же. – Она улыбнулась. – Выходит, проблем нет?

– А как насчет вот этого? – Терри вызвал другой слайд. – «Сморчки». Мы теперь называем их «сморчками»?

– Это не для телевидения.

– Уф, отлегло, – фыркнул Терри.

– Я собиралась это подкинуть сама себе, – бодро сообщила Касс. – Кто-то пришлет сюжет в мой блог якобы со стороны. И он станет нашим. Молодежь, я думаю, на это поведется: «Сморчки. Ух ты! Прикол. Мерзкие какие».

– Значит, Эйнштейн был сморчком? И Элеонора Рузвельт? И Элен Келлер?