Яков Шехтер - Вокруг себя был никто

– Проводил? – поинтересовалась я, опасаясь, как бы Видмантас не заговорил о Вирге.

– Не совсем, – ответил Видмантас.

Оказалось, что прежде чем выполнить приказ Мирзы, он рассказал обо всем Абаю и тот забрал блондинку к себе в комнату. Я увидела ее только следующим утром, совершенно ошалевшую, со счастливыми глазами. Видмантас вел ее к автобусной остановке: в конце концов, указание Мирзы он выполнил.

Гамнат с Юноной жили в отдельном флигеле, но, прежде чем отправиться туда, я пошла искать туалет. Им оказалась небольшая будка над ямой, когда-то вход занавешивал кусок ткани, но Мирза велел ее убрать, и теперь сидевший на корточках оказывался нос к носу с партнером, ожидавшим его на бревнышке, перед будкой. Расстояние от бревна до входа в будку не превышало метра, так что ноги ожидающего почти упирались в лицо справляющему нужду.

На бревнышке сидел один из москвичей, значит, внутри кто-то был, я отошла за куст винограда и стала ждать.

– Бумага есть? – вдруг спросил москвич, обращаясь к сидящей в будке.

– Есть, но мало.

Я узнала голос Юрате.

– Сейчас, листьев нарву.

Он подошел к ближайшему кусту, сорвал с него несколько листочков и передал внутрь.

– Спасибо.

Юрате вылезла наружу и принялась поправлять одежду, видимо, внутри не хватало места. Москвич жадно смотрел на ее ноги, в его взгляде можно было прочитать все, кроме духовности.

– Слушай, – сказал он, запуская руку между ногами Юрате. – Давай здесь, не могу ждать до ночи.

– Нет, – игриво вывернулась Юрате, – только ночью и только возле Мирзы.

– Да какая разница, – настаивал москвич. – Что днем, что ночью, процесс-то один и тот же.

–Зря ты так думаешь, – возражала Юрате. – Днем это будет обыкновенная случка, а ночью, рядом с Мастером, духовный поиск.

– Не понимаю разницы, – не соглашался москвич, пытаясь ухватить Юрате за грудь.

– Мужу пожалуюсь, – грозила Юрате, закрываясь руками.

– Мужу не до тебя, ему сейчас новую партнершу подсунули. Ну, давай же, тебе ведь понравилось ночью, а сейчас еще лучше будет.

– Какой нетерпеливый! До темноты два часа осталось, не расплавишься.

– Кто его знает, с кем ты будешь, когда темнота наступит. Может, тебя к Абаю пошлют, может к кому другому. Подумай, возможно, другого шанса не представится: или сейчас, или уже никогда в этой жизни.

Я вышла из-за куста, и пошла к уборной. Москвич опустил руки и отодвинулся в сторону, Юрате, как ни в чем не бывало, поправляла кофточку и юбку.

– Ты все еще одна? – спросила. – Не нашли тебе пару?

– Космос моя пара, – сказала я, втискиваясь в будку. – И я хочу остаться с ним наедине, когда присяду на корточки.

– Ух! – фыркнул москвич, – какие нежности. Деликатного воспитания дамочка!

– Пойдем! – Юрате потянула его за рукав. – Это наша Таня, ты с ней поосторожнее.

– А что? – продолжал улыбаться москвич, – заколдует?

– Заколдует, не заколдует, а неприятности наживешь. Сам Игорь ее боится. Пошли.

Они ушли, а я от неожиданности замерла над зловонной ямой. Значит, Игорь меня боится. Вот так штука, вот так новости! Хорошо это или плохо, правда или очередная раскрутка? Но забавно, забавнее некуда!

Дверь в комнату Гамната и Юноны была прикрыта, возможно, они еще не проснулись после дневного сна. Я осторожно постучала.

–Заходи, Таня, – донесся из-за дверей голос Гамната.

Жилище артистов как две капли воды походило на комнату, в которой мы спали: голые стены, ковер, скатанные валиком одеяла, две дорожные сумки, и больше ничего. Посреди белел развернутый достархан.

– Садись, – Гамнат указал на место возле достархана. – Чай будешь?

– Буду.

Юнона налила в чистую пиалу крепкого зеленого чая, приподняла салфетку, под ней оказалась тарелка с голландским сыром, хлеб, нарезанный ломтями, немного масла в запотевшей стеклянной масленке, брынза на блюдечке, печенье.

– Угощайся.

Вблизи она не казалась столь ослепительно красивой, лицо было осыпано веснушками, лоб и верхняя губа блестели от пота: как видно, она только что допила свой чай. Но хорошее у нее было лицо, открытое и благожелательное, и Гамнат сидел спокойно, располагая к разговору. Я положила ломтик сыра на хлеб, откусила, запила чаем.

– Тебя Мирза разговаривать прислал, – спросил Гамнат. – Вопросы, наверное, есть, сомнения?

– Хватает.

– У всех хватает. Тот, кто идет, у того всегда есть вопросы.

Тут я не удержалась и спросила:

– Гамнат, а почему вы снимаетесь в таких плохих фильмах?

– О, какой хороший вопрос! – Гамнат улыбнулся. Даже тени смущения не пробежало по его лицу: этот человек умел принимать удары, не закрывая глаз.

– Во-первых, Танюша, давай договоримся: мы все – ученики Мирзы и Абая, говорим друг другу «ты». Договорились?

– Договорились.

– А во-вторых, кино, это очень сложная, а местами и грязная система отношений, уловок, взаимных обязательств, личных предпочтений и просто удачи. Не всегда все получается, так, как ты хочешь. Если выбор стоит между тем, чтобы смириться с порядком вещей, и тем, чтобы впасть в душевное смятение – выбери первое.

– Еще чаю? – спросила Юнона, заметив, что моя пиала опустела.

Хорошо мне стало сидеть, разговаривать не спеша; симпатия теплым лисенком грела живот. Гамнат начал рассказывать о себе, про кино, о том, как встретил Юнону и увез ее в ЗАГС прямо с киносъемок на старенькой машине, о карате – духовном пути силы. Тут я прервала его повествование.

– Мне всегда казалось, будто карате не более, чем мордобой. Во всяком случае, тот единственный фильм, который мне довелось посмотреть, ни о чем другом не свидетельствовал.

– А, это ты о «Бродягах», – сходу подхватил перчатку Гамнат. – Там действительно, один мордобой. Но это не есть карате. Давай, я тебе кое-чего покажу.

Он легко подскочил, сбросил футболку и сделал несколько разминочных движений. Тело у него было без выпуклых, рельефных мышц, а гладкое, точно вылитое из металла, вернее из плотной резины. Палец, если ткнуть в такую, углубляется на несколько миллиметров и замирает, будто упершись в камень.

Юнона достала из сумки спичечный коробок и поставила на подоконник. Гамнат подпрыгнул и нанес удар, рука остановилась на порядочном расстоянии от коробка, но он отлетел назад и, ударившись о стекло, развалился на две части.

– Ого, – заметила Юнона, – на этот раз ты у Мирзы основательно зарядился.

– Ты воздухом толкаешь, – не согласилась я. – Создаешь направленную струю, она и отбрасывает коробок.

– Попробуй, – предложил Гамнат. – Помахай.

Юнона достала новый коробок, я размахнулась и повторила движение Гамната. Коробок не шелохнулся. Я снова размахнулась, и на сей раз остановила руку почти вплотную к коробку. Тот же эффект.