Борис Ряховский - Тополиная Роща (рассказы)

— Даир! — и бросил Сурай парню на руки.

— Два раза счастье! — крикнули.

— Даир нашел кость вместе с красавицей!

Нурмолды отступил за круг, пошел. Догнала его толпа, обтекала с шумом, весельем. Внезапно сильный удар в бок подкосил его. Корчась, он поднял глаза: над ним стояла Сурай. Спросила с насмешкой:

— Споткнулся?

— Встану…

Сурай отбросила кость, которая затем со стуком подскочила в темноте.

Даир вертелся тут же, заглядывал ей в лицо, быстро говорил, смеялся своим шуткам.

Сурай и Даир отошли, Нурмолды поднялся. Набежал паренек с белой лопастью кости в руках, в возбуждении твердил:

— Где все они? Я нашел кость, ту самую, что бросали!

В юрте Абу завершали завтрак, когда появился мужичонка с рябым от оспы лицом.

— Это зять нашего уважаемого Жусупа, — представил его хозяин.

Мужичонка с напускной рассеянностью после второго оклика принял из рук Абу пиалу. В беседе он не участвовал, смехотворно важничал, морщил лобик и тут же бессовестно тянулся к сахару. Сахар выложил Нурмолды, хозяева позволили себе взять по куску, в то время как мужичонка схрумкал пять.

Он взял шестой, последний кусок сахару, хозяева и их ребятишки проводили его руку злобными взглядами.

Мужичонка наконец открыл рот.

— Правильно, отправляйтесь дальше, учитель, — многозначительно сказал он. — Приедет Жусуп — кто знает, как он на вас поглядит.

— Разве Жусуп вскоре должен быть здесь? — спросил Нурмолды.

Мужичонка не спеша разгрыз кусок сахару и поднес ко рту пиалу.

— Тебя спрашивают! — рявкнул Абу.

Мужичок по-детски шмыгнул носом, заморгал, как сдуло с его лица выражение важности. От дверей — когда, как ему казалось, он вернул своему лицу и движениям значительность — проговорил:

— Однако мне Жусуп доверяется. Он знает: доверить мне свою мысль — все равно что бросить камень в озеро. Никто не достанет.

— И что же он тебе доверил? — спросил Нурмолды. — Что скажи ишаку «Кх» — он тронется, скажи «Чеш» — он станет?

Мужичок выскочил из юрты. Из-за дверей прокричал:

— Ты у меня завертишься!

Абу встревожился:

— Этого суслика собственные бараны не боятся, его баба лупит… а он тебя стращает.

Абу на своей верблюдице вызвался проводить Нурмолды до аулов Бегеевской волости.

Кинули между верблюжьих горбов кучу тряпья: то было седло. Взялись привязывать тюк с учебным имуществом, и тут в степи показался отряд всадников в пятьдесят. Отряд приблизился, стало видно, что иные одвуконь, а там уж можно было разобрать лица. Нурмолды узнал Кежека, который в своем лисьем тымаке копной возвышался в первом порядке.

Сбежался аул, гомоня, сбился вокруг своих парней, поджидавших отряд и мигом готовых в путь. На всех парнях были зимние шапки, позади седел увязанные шубы, переметные войлочные сумы-коржины полны.

Мать Даира, оглядываясь на подходивший отряд, как на черную градовую тучу, жалась к сыну, а он стыдился, отталкивал ее руку.

Жусуповский зять опередил мальчишек, выскочил к отряду. Побежал у стремени Кежека, быстро говорил и указывал на Нурмолды и Абу, которые переглядывались: вот, дескать, откуда сегодняшняя храбрость Суслика…

Отряд недолго оставался в ауле — напоили коней, размялись, Кежек и три парня при нем зашли в юрту Суслика, куда сошлись несколько стариков, посидели там за угощением.

Нурмолды, и Абу возле него, оставались возле лежащей верблюдицы с тюком. Кежек, выйдя из юрты, при виде Нурмолды остановился, мрачно разглядывая его, а затем буркнул своим парням. Все трое вмиг были возле Нурмолды; один уже успел его схватить за плечо, как Абу сгреб их, так что брякнули они своими шашками и винтовками. Смятые, они повалились у его ног. Абу сказал:

— Учитель — мой гость.

Кежек, поворотясь всем телом — Нурмолды сейчас только увидел, что шеи у него нет, — оглядел скученный отряд. Подозвал Даира, спросил:

— Доволен прошлым набегом?

— Скот пригнал, — ответил тот, вытягиваясь и преданно, смело глядя в лицо Кежеку.

— Слышал? — сказал Кежек Абу. — Ты, поди, и айболты [5] Айболты — топор в форме секиры. в руках не держал, не только что винтовку… А я тебе отдам этих новобранцев, полусотником будешь.

— Я сын борца Танатара, — ответил Абу. — Когда он умирал… ты его изуродовал в схватке… я поклялся разогнуть твою кривую спину.

Кежек помолчал. Отряд не дышал.

— Стар стал Кежек, — сказал он наконец. — Хе-хе-хе… не боятся его.

Мать Абу стояла с ведром возле кобылы. Кобыла перед дойкой была усмирена известным для такого случая способом: один запет ленный конец веревки был надет ей на шею, второй удерживал на весу заднюю ногу.

Кежек отогнал жеребенка. Подлез под кобылу, легко выпрямился, поднял.

Когда Кежек опустил кобылу и вылез из-под нее, Абу подлез под кобылу и сделал то же самое без усилия.

Кежек одобрительно буркнул. По его знаку подвели коня, он сел в седло и сказал Абу:

— После набега погоним скот на север, ваш колодец не миновать. Потягаемся, будем верблюда поднимать. Если не надорвешься, поборемся… потешим ребят и сердара Жусупа.

Скрылся отряд в степи.

Нурмолды снял тюк и седло с верблюдицы, сказал: «Чок!»

Верблюдица поднялась и ушла, похлопывая широкими мягкими подошвами.

Суслик глядел из дверей своей юрты.

На второй урок Нурмолды собрал женщин. Некоторые из них летом ходили в соседний аул к предшественнику Нурмолды, дальше первых букв не продвинулись. Ни книг, ни тетрадей они в глаза не видели, писали прежде на дощечках обугленными зернами пшеницы. Розданные Нурмолды тетради, учебники и карандаши привели женщин в тихое оцепенение. Одни терли ладони о юбки; другие выскочили из юрты и побежали за кумганами, поливали друг другу на руки.

Сурай сидела тут же, ее не восхищал блеск карандашей, не пугала чистота тетрадного листа. Не слышала Нурмолды, глядела отстраненно, — ему казалось, рассматривала его. Мгновениями, встретившись с ней глазами, он не мог отвести взгляда. Две морщинки, скобкой охватывающие рот, делали ее лицо горестным и одновременно детским.

…Ночью она пришла к нему в юрту. Еще не тронула, не окликнула, он увидел лишь блеснувший шелком рукав и узнал ее.

— Жусуп возвращается, — сказала она, села на корточки у него в ногах. — Уедем к русским… К тебе в город. В аулы к табынам… Потом пригоним Абу его верблюдицу обратно.

— Я дожидаюсь Жусупа.

Она отошла к противоположной стенке, недолго повозилась, укладываясь. Донесся шелест ее серебряных украшений.

Нурмолды поднялся, подошел к ней. Под дыркой в покровной кошме белело, как насыпало горку снега. В чуть размытой снежно-белым светом темноте Нурмолды угадывал край платка, щеку. Нашел ее руку, с силой потянул, заставил подняться.