Владимир Спектр - Русский жиголо

Надо было мне стусоваться с этой Олькой, она, похоже, была не против. Страшная, конечно, зато моего возраста, а стало быть, проще было бы найти общие интересы, не надо было бы подстраиваться, париться на первом ряду на концерте какого-нибудь старого пердуна вроде Пласидо Доминго. К тому же она любит отжигать по-нашему, а не в этих идиотских пафосных караоке, где одна песня стоит сто пятьдесят долларов, и, по обыкновению, к тому времени, когда ты приходишь, какой-то мрачный тип в черном уже успел пробашлять пятеру и теперь не успокоится, пока не споет все песни группы Nazareth или Олега Газманова, что принципиально не важно. И еще у нее нет идиотских установок старших поколений, что все, что насыпается и нюхается, – белая смерть, а все, что наливается и пьется, – живая вода. С другой стороны, деньги у нее не свои, а папины, а он тот еще жучило, пришлось бы с ним отношения выстраивать. Но какой отец, в конце концов, не желает добра своей дочке?

– Алло, – говорит Вероника, выдергивая меня из размышлений, – алло, ты еще тут?

– Тут, детка, – устало подтверждаю я, – куда уж мне деваться?

Это факт. Завязался с этой сучкой перезрелой, и вот сегодня мне даже абсолютно некуда идти.

Олька месяц назад вышла замуж за молодого банкира с какой-то армянской фамилией, папаша остался доволен, а я пролетел, и другие кандидатки тем временем тоже скрылись из поля зрения. Кроме, пожалуй, богатой итальянской старухи.

– Чем думаешь заняться сегодня? – спрашивает Вероника, хотя, я уверен, она прекрасно знает, что все мои планы я запросто порушу ради нее.

– У меня была назначена встреча, – отвечаю уклончиво и морщусь от досады.

– Я думаю, может быть, в кино сегодня сходим. На «Джэймса Бонда». Говорят, неплохой. Вечером, в восемь, премьерный показ в торговом центре «Европейский», на Киевском.

Ничего лучше она и придумать не могла. Хотя…

– Давай созвонимся к вечеру, посмотрим, – пусть себе думает, что у меня свидание.

Вероника какое-то время молчит, озадаченная моим нежеланием договориться сразу.

– Ладно, – наконец выдавливает она, – я тебе наберу после шести.

Я вешаю трубку и с пару минут туплю, размышляя, не позвонить ли Марии Сергеевне.

– Ведь какая тварь, представляешь?! – орет мне Макар со своего места, как только я вхожу в ресторан, посетителей в это время нет, музыка почти не слышна, и охранник, с вот такими плечами и уродливо маленькой головой, похожий на статиста со съемочной плошадки Пети Буслова, мигом напрягается и делает стойку, сверлит меня глазками, а я улыбаюсь и машу ему рукой, мол, все в порядке, дружище, не парься, все в норме, полет нормальный.

Этот шкаф немного расслабляется, я миную гардеробную и бросаю быстрый взгляд на свое отражение в зеркале, оно нечеткое, меня это немного напрягает, то ли зрение портится, то ли что-то происходит в этом городе с зеркалами, впрочем, я выкидываю эту проблему из головы, как только подхожу к столику и просекаю, что мой приятель в ярости. Он уже минут сорок торчит в «Аисте» на своем обычном беспонтовом месте в самом центре зала, нервно дергает ногами, сучит худощавыми ручками и отчаянно хлещет какой-то дерьмовый китайский копченый чай.

Все дело в том, что этим утром его бросила Жанна, обладательница чудесных силиконовых сисек и владелица крупного риэлтерского агентства. Пиджак из последней коллекции Nicole Farhi, в который он одет, изрядно помят, рукава некогда кипенно-белой сорочки Lanvin потемнели, а запонки отсутствуют вовсе.

Я внимательно его рассматриваю, нахожу абсолютно нездоровым, улыбаюсь и сажусь напротив; официантку, милую такую девочку, приехавшую поступать в ГИТИС из далекой провинции, прошу принести гранатовый фреш, потом снова улыбаюсь и, наконец, говорю с легким упреком в голосе:

– Поздравляю, сегодня ты просто превзошел сам себя! Грязная рубашка, мятый пиджачок и вид конченого торчка на ломке.

Похоже, Макар меня даже не слышит.

– Такая сука! – говорит он немного тише, чем вначале, но охранник все равно снова напрягается.

– Ага, – я отвечаю и смотрю по сторонам, но в зале пусто, я вновь сталкиваюсь взглядом с этим быкообразным секьюрити, и мне приходится отвернуться и сконцентрироваться на изможденном лице моего товарища.

– Сука! Я ведь даже не изменил ей ни разу, носился с ней, как с писаной торбой, во всем потакал. Даже в караоке с ней вместе ходили, – Макар нервно подрагивает и смотрит по сторонам волком, бледный и лысеющий человечек в мятом дизайнерском шмотье. – В караоке! – повторяет он и делает страшные глаза. – Представляешь?

– Какой кошмар! – я прикрываю глаза рукой.

– Именно, – Макар кивает, а возможно, просто так, от бешенства трясет головой, – именно! В караоке! Сидели рядом с жирными ублюдками из Пенсионного фонда и пели хором «Миллион алых роз».

– Да ты что?!

– «Миллион алых роз», «Мадам Брошкина», короче, весь этот атомный репертуар Пугачевой… И после такого она меня бросила… Сказала, что не видит больше смысла встречаться…

– Я удивлен, – говорю я и заказываю подошедшей девочке суп-пюре из шпината (жуткая дрянь, но я на диете).

– А хули тут удивляться? – реагирует мой друг, быстро, словно строчит из пулемета, да, похоже, его рот не закрывается вообще ни на минуту, как под порядочной дозой фенамина. – Ничего такого удивительного. Денег у нее до хуя, вот и бесится с жиру. Все богачки сходят с ума, все они давно потерялись в этом мире. Вот будь она простой разведенкой, каким-нибудь занюханным менеджером среднего звена, в возрасте под соракет! Она бы держалась за мужика, как за спасательный круг! Кому бы она, на хуй, была нужна?

– Никому, – соглашаюсь я.

– Именно. Сидела бы по выходным дома, смотрела телек и дрочила бы на Безрукова в роли Есенина, вот и все. Ну, изредка нарезалась бы дешевым шампанским, типа «Новый Свет», да трахалась бы с начальником IT-отдела на унылых корпоративных праздниках. Никаких тебе пансионатов «Бор», Санкт-Морица или уикэндов на СПА-курортах в Тоскане! Никакого «Кристалла»! Никакой черной чилийской щуки! Никаких тебе, в конце-то концов, танцоров из «Красной Шапочки»!

– То есть?

– Никаких стриптизеров, я говорю!

– А что, Жанна трахала стриптизеров? – оживляюсь я.

Макар не слышит вопроса, он смотрит в одну точку и все парит меня и парит.

– Не было бы у нее этих денег, какая тогда, спрашивается, в пизду, шопинг-терапия? Какой массаж камнями? А новый Range Rover Sport?!

А пилатес?! А ежедневные посиделки в этих новиковских харчевнях? – Он мрачно обводит зал ресторана воспаленными глазами, делает неопределенный жест и продолжает: – Вино по две сотни за пузырь, севиче из тунца, блядь, черная икра банками и, мать их, целые тазы устриц! Бога они забыли, папу своего. Хоть бы раз, в воскресный день, да на Пасху хоть, на Рождество, в церковь зашла, грехи бы свои отмаливать…