Мейв Бинчи - Уроки итальянского

Дом содержался в образцовом порядке, впрочем, домашние хлопоты никогда не интересовали Гарри и не мешали ему жить. Его вещи словно по мановению волшебной палочки отправлялись в прачечную или химчистку, а затем возвращались обратно. Ему никогда не приходилось покупать себе носки или нижнее белье, он выбирал только костюмы, рубашки и галстуки.

Гарри стоял и смотрел на свою прекрасную жену и красивого сына. Скоро у них появится еще один ребенок. Конни полностью выполнила свою часть сделки, и у нее было право защищать принадлежащее ей.

Конни не заметила прихода мужа, и когда он вошел, вздрогнула от неожиданности. Однако он заметил, что первой ее реакцией была радость.

— Как хорошо, что ты сумел заскочить домой хоть ненадолго! Налить тебе кофе?

— Я виделся с ними, — сказал Гарри.

— С кем?

— С твоей адвокатской шайкой. — Его голос прозвучал сухо.

Конни осталась невозмутимой.

— Я решила, будет проще, если они подготовят все бумаги. Ты же говорил мне, что и сам предпочитаешь не тратить время на возню с документами и платишь за это специалистам.

— Судя по костюму Т. П. Мерфи и часам на его руке, нам придется заплатить ему изрядную сумму.

— Я знаю его уже очень давно.

— Он упомянул об этом.

Конни приподняла головку Ричарда.

— Поздоровайся с папой, Ричард. Днем он не так уж часто приезжает домой, чтобы повидаться с тобой.

— Долго еще это будет продолжаться? Все эти уколы, завуалированные намеки на то, что я редко бываю дома… Мой сын так и будет расти, выслушивая все это: плохой папа, нелюбящий папа, незаботливый папа?

Лицо Конни оставалось спокойным. Гарри стало ясно: все, что она говорит, она говорит искренне.

— Гарри, клянусь тебе, я не хотела, чтобы ты воспринимал мои слова как уколы и завуалированные намеки. Я обрадовалась, увидев тебя, и заговорила с малышом на понятном ему «детском» языке, чтобы и он тоже порадовался. Я ненавижу слушать колкости и не собираюсь сама произносить их.

На протяжении месяцев она не навязывалась ему, не оказывала знаков внимания. Но сейчас, при виде его несчастного лица, сердце Конни наполнилось жалостью и любовью. Она встала и подошла к мужу.

— Гарри, не будь таким, пожалуйста. Ты так добр ко мне, мы так хорошо живем! Так давай пользоваться этим, получать от этого удовольствие вместо того, чтобы придираться друг к другу.

Конни обняла его за шею, но Гарри не поднял рук.

— Ты даже не спросила меня, подписал ли я документы. Она отстранилась.

— Я знаю, что подписал.

— Откуда ты знаешь? Они что, позвонили тебе сразу же, как только я вышел из конторы?

— Нет, конечно, мне никто не звонил. — Такое предположение, казалось, обидело Конни.

— Почему же нет? Они прекрасно сделали свою работу.

— Ты подписал бумаги потому, что понял: это, в конечном счете, для твоего же блага, — сказала Конни.

Гарри прижал жену к себе и ощутил, что живот ее снова округлился. Еще один ребенок, еще один представитель династии Кейнов, которую он так хотел создать!

— Как бы я хотел, чтобы ты меня любила! — сказал он.

— Я тебя люблю.

— Но не так, — вздохнул Гарри, в голосе его прозвучала грусть.

— Я пытаюсь. Пытаюсь, ты же знаешь. Если ты меня захочешь, я в твоем распоряжении каждую ночь. Мне хотелось бы спать с тобой в одной комнате, в одной кровати, — это ты все время стараешься отдалиться от меня.

— Когда я ехал домой, Конни, я был зол, очень зол. Я хотел сказать тебе, что ты — сука, которая затеяла игру за моей спиной, чтобы обобрать меня до последнего пенни. Я все время думал, что твоя натура полностью соответствует твоему имени, [61] Con (англ., жарг.) — мошенник, человек, который выманивает что-либо у других обманным путем. что ты действительно пройдоха и обманщица… В общем, я много чего хотел тебе сказать. — Конни стояла молча и ждала продолжения. — Но сейчас я думаю, что ты просто совершила такую же большую ошибку, как и я, поэтому ты столь же несчастлива.

— Я скорее одинока, чем несчастлива, — ответила Конни.

— Называй это как угодно, — передернул он плечами, — только ответь: теперь, когда ты получила деньги, ты будешь менее одинока?

— Думаю, я просто буду меньше бояться, — сказала она.

— Бояться? Но — чего? Того, что я промотаю все состояние, как это сделал твой старик, и ты снова окажешься в бедности?

— Нет, все совсем не так. — Голос Конни звучал спокойно и ясно. Гарри понимал, что она говорит правду. — Нет, я никогда не боялась бедности. В отличие от моей матери я способна заработать себе на жизнь. Но я боялась испытать такую же горечь, какую довелось познать ей, я боялась, что возненавижу тебя, если мне придется вернуться на работу, с которой ты заставил меня уйти, страшилась снова оказаться на нижней ступеньке общества. Мне было невыносимо думать, что моим детям, которые родились в богатстве, придется жить в бедности — я ведь сама прошла через все эти испытания. Наша с тобой жизнь складывалась так хорошо, если, конечно, не считать постели, к нашим услугам был весь мир, и я хотела, чтобы так продолжалось до конца наших дней.

— Понятно…

— Разве ты не можешь быть моим другом, Гарри? Я люблю тебя и желаю для тебя всего самого лучшего, даже если не способна дать тебе это.

— Не знаю, — сказал он и вытащил из кармана ключи от машины. — Правда, не знаю. Я хотел бы, чтобы мы были друзьями, но, мне кажется, я не могу тебе доверять, а между друзьями доверие необходимо. — Затем он заговорил с малышом, который агукал на руках у Конни: — Веди себя хорошо с мамочкой. Она может выглядеть милой и простой, но это не самое главное в ней.

Гарри ушел, а Конни плакала до тех пор, пока не почувствовала, что у нее сейчас разорвется сердце.

Следующей родилась девочка. Ее назвали Вероникой, а еще через год Конни подарила жизнь близнецам. Когда ультразвуковое исследование показало, что у нее будут двойняшки, Конни почувствовала себя на седьмом небе от счастья. Она думала, что Гарри тоже будет рад, однако, услышав новость, он холодно бросил:

— Вижу, ты довольна. Значит, теперь детей будет четверо. Что ж, теперь мы полностью выполнили условия нашей обоюдной сделки. Занавес! Конец этому грязному и мерзкому бизнесу. Какое облегчение!

— Ты можешь быть очень, очень жестоким, — сказала Конни.

Для окружающих они, разумеется, оставались идеальной семейной парой. Мистер Хэйес, дочь которого постепенно превращалась в юную красавицу и уже привлекала внимание многих молодых людей, гоняющихся за богатым приданым, по-прежнему оставался другом Конни и часто обращался к ней за советом по тем или иным проблемам, связанным с гостиничным бизнесом. Иногда он замечал грусть в ее глазах и спрашивал, чем это вызвано, но Конни неизменно уклонялась от ответа.