Елена Сазанович - Всё хоккей

– Это все старик, один слепой разносчик газет. Мне рассказали, что когда он умер, собака сорок дней не отходила от могилы, приносила туда воду и еду, ну, какую еду, огрызки из помойки. Сама отощала. Я ее вот пытаюсь откормить, а еще… Еще хочу, чтобы она меня полюбила, как своего старика.

– Разве тебя можно не полюбить? – я осторожно прикоснулся к зардевшей на морозе щеке девушки. – Знаешь, выходи за меня замуж. Ты будешь мне достойной партией.

– Я не состою в партиях. Но что ты можешь мне предложить? И… будешь ли ты достоин?

– Вряд ли. У меня ничего нет. Однокомнатная квартира, счетов в банке нет, поездок заграницу не обещаю, работа в маленьком спортивном клубе, впрочем, как нет и дачи, и славы, и ничего другого.

– Ничего другого? – Тонечка рассмеялась. – А знаешь, ты мне подходишь. Представляешь, какая с тобой может быть увлекательная жизнь? Когда ничего, ничего нет, значит еще очень, очень много может захотеться, и очень много может ждать впереди.

– А если ничего не сбудется?

Тоня погладила собаку по лохматой шерсти, поцеловала в уродливую морду.

– Она тоже когда-то так думала. Но у каждого своя судьба. Откуда мы знаем, сколько красивых, умных, породистых собак умирают на помойке? Конечно, меньше, чем таких. Но ведь бывает всякое.

– Да, всякое бывает.

Неожиданно подбежала девушка и шутливо стала срывать с Тони шапку, рукавицы, фуфайку.

– Спасибо, дорогая. Но твоя миссия закончилась.

– А какая у нее была миссия? – я сурово сдвинул брови.

– Какая? – девушка рассмеялась. – У соседки одна миссия. Подменить. Не всякая согласиться на роль продавщицы мандаринов. Спасибо, Тонечка согласилась…

Когда мы вышли из этого мандаринового пространства, на снежной улице, в снежном городе, среди снеженных звезд я спросил:

– Тонька, а ты выйдешь за меня замуж?

Она оглянулась. Позади нас бежала собака. Уродливая, с вытянутой челюстью, собака, которую мог убить каждый. Но она на что-то надеялась.

Мы переглянулись. И позвали ее за собой…

Я, наверное, останусь в истории. Как ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ НЕ ЗАБИЛ ПОСЛЕДНИЙ ГОЛ. Как человек, который не сумел стать великим. Как человек, который недолюбил, недострадал, недопонял свою жизнь.

Я, наверное, останусь в истории, как человек, который не смог усовершенствовать эту жизнь. Но который очень хотел это сделать.

Я, возможно, останусь в истории как человек, сделавший много гадостей и как хоккеист, убивший (пусть случайно) своего болельщика…

Есть тысяча вариантов – каким я останусь. Тысячи. Но нет ни одного, чем я хотел бы остаться.

И о нем я не скажу. Это вариант для тех, кто еще думает о нас с вами. Вариант для тех, кто еще робко, но совершенствует жизнь. Вариант для тех, кто стремится к жизни. А не наоборот.

Это вариант для тех, кто еще не хочет быть пациентами нашей жизни. Кто хочет быть нормальными…

Я написал роман. И мне самому смешно. Я написал фантастический роман. Не о смешном.

Я написал роман о человеке, который хотел осчастливить мир тем, что придумал аппарат, уничтожающий избранную память.

Я написал его на одном дыхании, на одном взрыве, на одной ноте.

Я написал роман, отдавая дань одному человеку.

И подписал его – Смирнов.

Но до сих пор думаю, правильно ли я сделал? Нужен ли этот роман? И нужна ли нам память?

Скорее всего, нет. Память – это главное зло, которое может привести человечество к добру. Но и в этом я не уверен. Потому что не уверен: что есть добро? И не уверен: есть ли оно вообще?

И при чем здесь память?

Я не уверен во многом… Но все-таки я уверен в памяти. Она нужна.

Наверное…