Александра Маринина - Дорога

– Вот-вот, – подхватил Ворон. – Так Лизина мамашка – один в один наша Козюля. Нос длинный, крючком, лохмы седые, глаза злющие. И ведь вроде не старая еще тетка, ей, по моим подсчетам, должно быть чуть за шестьдесят, почитай, молодайка совсем, а похожа на ведьму. И знаешь, что интересно? Я в один момент на Лизу глянул и понял, что она – копия своей матери. Еще чуть-чуть попьянствует – и станет точно такой же. А ведь какая красивая девка была! Жалко, ты не видел.

– Не отвлекайтесь, маэстро, – попросил Камень. – Ближе к делу.

– Да я уж и так ближе некуда. Короче, пришло время Денису выписываться, Лиза позвонила Родиславу, тот отпросился на работе и поехал забирать ее с ребенком на машине. Привез домой, а там мамашка, которую Родислав до того момента в глаза не видел. Мамашка им дверь открыла и прямо с ходу вывалила Родиславу все, что она о нем думает. Дескать, девку попортил, поматросил и бросил, двоих детей ей заделал, жениться не женился, и о чем он только думал, и теперь Лиза остается одна с детьми, один из которых не ходит, и все в таком духе. В общем, она все правильно говорила, справедливо, придраться не к чему, каждое слово – правда, но таким тоном и в таких выражениях, что полный караул. Родислав-то к другому обращению приучен, когда Лиза и сама с ним так разговаривала, он поворачивался и уходил или трубку бросал, если по телефону, а тут-то трубку не бросишь и дверью не хлопнешь, пришлось стоять и выслушивать упреки. Стоял он, как обоссанный, смотреть жалко. Опять его замутило, затошнило, побледнел весь и в ванную побежал.

– С ним вроде бы давно такого не было, – заметил Камень.

– В том-то и дело, – подтвердил Ворон. – Люба же с ним носится как с писаной торбой, только что в задницу не дует, Родинька то, Родинька это, Родинька, не надо, я сама, на службе он высокую должность занимает, его там уважают и разговаривают вежливо, начальство его любит и особо не ругает, да в общем-то и не за что, работник он толковый и старательный, вот он навык-то выслушивать хамство и грубость и утратил напрочь. А тут как накатило… Ужас!

– Да ладно тебе причитать, – отмахнулся Камень. – Ну, пусть у Лизы мамашка противная, зато она будет с ней жить и с детьми помогать. Разве плохо? Радоваться надо, а ты: ужас! ужас!

– Много ты понимаешь в чужих мамашках-то, – презрительно фыркнул Ворон. – Она там, в Дмитрове своем, оставила мужа и семью старшего сына, которому помогает. Сын с женой в Москве работают, каждый день ездят туда и обратно, а это, между прочим, не ближний свет, еще семи утра нет, а они уже из дома выходят, чтобы к девяти на службу поспеть. У них трое ребятишек, мальчик на три года старше Дашеньки и двое девчонок-близнецов, за ними смотреть надо, готовить надо на всю семью, стирать-убирать, и это все на мамашке с папашкой. А папашка там – тот еще фрукт, сроду без мамашки больше одного рабочего дня не проводил, он без нее совсем растерялся, скучает, нервничает, каждый день звонит в Москву и спрашивает, когда она вернется, он там один на хозяйстве остался, ему трудно. Мамашка, само собой, обратно в свой Дмитров рвется, она вообще старшего сына больше любит, чем Лизу, он у нее правильный, образование получил, жену хорошую взял, первого ребеночка родил через десять месяцев после свадьбы – все чин чинарем. А Лизка, как мамашка считает, неудалая получилась, загульная, веселая, легкомысленная, образования нет, мужа нет, зато дети-безотцовщина есть. И мужа своего мамашка обожает и жизни без него не представляет. В общем, пока Лиза была в больнице, она еще как-то помогала, передачи носила, а потом уж, после выписки, поставила вопрос ребром: надо ей назад возвращаться. Лиза уж так просила пожить у нее и помочь, уж так просила…

– А мамашка что? Неужели отказала? – не поверил Камень.

– Ну, сердце-то – не ты, в том смысле, что не камень, она ж мать все-таки, хоть и злющая, как мегера. Она вроде соглашается остаться, а потом отец Лизин позвонит, всю душу ей растребушит – и она домой начинает собираться. Тут Лиза опять в слезы и чуть ли не на колени бухается: не бросай, мол, не оставляй, как же я тут совсем одна, я не справлюсь. Мамашка вроде бы собираться перестает и дает согласие еще немножко пожить, а как муж позвонит – так снова-здорово. В общем, так месяца два они протянули.

– А потом что?

– Так что же? Уехала мамашка. Бросила, стало быть, Лизу. У тебя, говорит, хахаль есть, как он тебе деток заделать сумел, так пусть и растит их. А то, что ты не умеешь его заставить, так это твое личное горе, которое я с тобой разделить не могу, потому как у меня, кроме тебя, дуры набитой, и твоих сопляков, есть еще муж, а также сын и его многодетная семья, которым я тоже нужна не меньше, чем тебе, а вот хахаля при должности у них нет и помочь им, кроме меня, некому. С тем и уехала.

– А как же Лиза? Как она справляется одна?

– Плохо она справляется, – вздохнул Ворон. – Ты ж понимаешь… Пока мамашка была рядом, Лиза еще как-то старалась, у нее надежда была, что вдвоем они сумеют жизнь наладить. После выписки из больницы к ним из поликлиники прислали медсестру, которая десять дней делала Денису массаж и учила Лизу и мамашку, как самим его делать. Они вроде научились, Лиза начала каждый день заниматься с малышом, мамашка все зудела, что надо мальчика к бабкам свозить, к знахаркам, у них где-то под Талдомом есть замечательная знахарка, которая всем помогает. Лиза Родиславу позвонила, тот зубами скрипнул, но согласился отвезти ее с ребенком к бабке, только условие поставил, чтобы мамашки не было.

– И как? Съездили?

– Ну, конечно, съездили.

– Помогло?

– Да прям-таки! Потом мамашка придумала, что надо Дениса отвезти к экстрасенсу, чуть ли не к самой Джуне, и опять Лиза Родиславу позвонила, попросила найти специалиста. Тот нашел, отвез ее с Денисом, деньги заплатил, а толку никакого. В общем, пока мать была рядом, Лиза еще как-то колотилась, пыталась спасти ребенка, а как одна осталась – так с тормозов сорвалась, руки опустила и снова начала потихоньку попивать. С работы, само собой, уволилась, но поскольку она опытная машинистка и владеет латинской машинописью, то у нее была возможность работать на дому. Родислав ей машинку хорошую купил, дорогую, электрическую, вот она стала заказы брать и на дому деньги зарабатывать. Но и тут все неровно.

– Это в каком же смысле? – не понял Камень.

– Так у выпивающего человека разве бывает ровно? – резонно заметил Ворон. – То она трезвая три дня подряд – так и работа быстро выполнена, и Дениска ухожен, и массаж ему сделан, и лечебная физкультура. А то примет на грудь прямо с утра, от заказчиков прячется, к телефону не подходит, дверь не открывает, потому как работа не сделана, про массаж и физкультуру забыла, лежит пластом на диване и оплакивает свою загубленную жизнь. Однажды Родислав ее в таком состоянии застал, так чуть не прибил, ты, кричит, своим пьянством уже ребенку непоправимый вред нанесла, так ты хочешь его окончательно загубить? Ребенок болен, и им нужно заниматься каждый день с утра до вечера, ни сна ни отдыха не знать, только о сыне и думать, а ты что себе позволяешь? Ну, в таком примерно ключе.