Ярослав Веров - Господин Чичиков

После обеда Жека поднялся в свой офис ждать, когда после обследования явится Онищук для инициирующего сеанса гипноза. Жека и в гипнозе своем уже сомневался. Девчонка «выскользнула» из-под его действия, об Артеме и говорить нечего. И в разговоре с Онищуком, как ни пробовал специфическими методами расположить того к себе, получалось обратное.

Тимофей вошел, излучая противный оптимизм: Жека любил оптимизм в себе и терпеть не мог в других.

– Вот, – Онищук протянул медицинскую карточку. – Все пальцы искололи, дровосеки. Теперь чего?

Жека раскрыл карточку и с преувеличенным вниманием принялся изучать. Тимофей же с интересом разглядывал кабинет «психа»: кушетку, мягкие кресла, цветы на подоконнике, картины на стенах – морские пейзажи. Буря на море, лунная ночь в Феодосии и штиль после кораблекрушения.

Наконец Жека кивнул на кресло, садись, мол, и произнес:

– В общем, все в порядке. Низкое давление – врожденное?

– Ага.

– В таком случае ничего страшного я в нем не вижу. Будете бегать…

– Шо за картины? – кивнул Тимоха на пейзажи. – Копии?

– Само собой. Айвазовский.

– Мне оригинал нужен, – неожиданно брякнул Тимофей. – Жена коллекционирует Айвазовского.

– В самом деле? – безразлично спросил Жека.

– А у меня мечта – Врубель.

– Врубель – больной человек был. Душевнобольной. И живопись его болезненная.

– Так и шо ж?

– Да так. Ничего.

– Слушай, доктор, а картины это того, в лечебных целях?

Жека поморщился.

– Картины символизируют три основных типа душевных расстройств.

– А-а… – Онищук хитро улыбнулся. – Айвазовский тоже псих?

– А кто не псих? – философски обронил Жека и выставил посреди кабинета планшет с черной спиралью на белом фоне. – Сосредоточьтесь. И внимательно смотрите в центр спирали.

– Ну, сосредоточился. – Онищук дисциплинированно уставился на рисунок.

– Теперь представьте, что спираль медленно вращается по часовой стрелке. Представили?

– Угу.

– Теперь мысленно раскручивайте спираль все быстрее и быстрее, – сказал Жека и стал размеренно считать: – Раз, два, три…

Досчитав до двадцати, резко хлопнул в ладоши и заговорил повелительно:

– Ты – великий игрок в футбол. Ты умеешь делать в совершенстве все, что только можно делать на футбольном поле. У тебя точный пас, пушечный удар, великолепный дриблинг, фантастическое видение поля и прекрасное взаимопонимание с партнерами по команде. Ты ничего не боишься, для тебя нет авторитетов.

Онищук внезапно фыркнул:

– Что, в натуре?

– В натуре, – вяло ответил Жека, понимая, что гипноза не выходит. – А теперь мысленно настрой себя на то, чем хочешь стать в футболе. Я досчитаю до одного, и на этом закончим.

Жека повел обратный отсчет, с иудейской грустью рассматривая потолок.

– Вот и все на сегодня. Завтра дождитесь меня в боль… в отделении. С утра проведем магнитотерапию и еще денек понаблюдаем. Впрочем, если все пойдет как надо, учитывая вашу загруженность, после обеда будете свободны.

– Могут быть осложнения?

– Теоретически. На практике же никаких осложнений не наблюдалось.

– Смотрите у меня.

– Ага. – Жека включил мобильник, равнодушно подумав, что следовало предложить Онищуку отключить свой, дабы никто какой-либо посторонней информацией не сбивал заложенную установку на сверхспособности.

По методике, Онищука следовало вообще изолировать в боксе. Но Жеке до этого не было никакого дела, пускай себе общается с идиотами, раз сам того желает. Главное, чтобы не возмущался.

Мобильный издал соловьиную трель. Жека вяло глянул на экран – Перетятькин.

– Слушаю, Нестор Анатольевич.

– Евгений, ты куда пропал?

– Я работаю.

– Дятла молнией убило.

– Очень рад. – Скорбную весть Жека воспринял слишком уж стоически.

– Не ерничай, Евгений. Завтра подпишу приказ. Будешь временно исполнять обязанности покойного.

– В гробу, что ли, лежать? – без тени эмоций спросил Жека.

– Почему в гробу? Ты мне мозги не парь…

Перетятькин запнулся, не зная, чего бы еще сообщить Жеке.

– Ну, ладненько. Что там нового? Что Онищук?

– Душевный человек, – сообщил Жека.

– Так в случае, если отзвонит Хозяин, я могу?..

– Можешь, можешь.

– Ну и ладненько. Значит, действуем по программе?

– А по чем еще действовать? Только по ней. Исключительно и несомненно.

– Ну, я вижу ты не в духе. Ладно, всего доброго.

– Вот-вот.

Тимофей вопросительно глянул и, когда Жека бросил трубку на стол, поинтересовался:

– Проблемы?

– А как же без них?

– Ну да. Бывает. Так я пошел?

– Да, дорогу вы уже знаете. Главное, что со здоровьем все в порядке.

Тимофей с удивлением посмотрел на «психа», но, решив, что «психи» – они психи и есть, не стал уточнять, зачем были сказаны эти слова.

Тимофей в «больничку» вернулся ближе к вечеру. Решил, что раз здоровье – главное, то надо поехать пообедать в какое-нибудь приличное место. Сел в свой «Мерседес»-купе, как был, в спортивном костюме, да и уехал. А в приличном месте повстречал коллег, юного форварда Сашу Беленького и полузащитника Клыкова. Хорошо посидели. Алкаш Клыков в нарушение всяческого режима собирался налечь на водочку и склонял к тому же юного Сашу. Но Тимофей это дело пресек. Зачем-то добавив дурацкую фразу доктора: «Главное – это здоровье».

– Так для здоровья же! – резонно возразил Клыков. – По сто грамм.

– Ну, если так приперло, только пиво. Смотри, дровосече, тебя же в «основу» опять не поставят. Завтра же опять на стометровке умирать будешь.

– А что у тебя там? – Клыков неопределенно повел бровями, имея в виду «больничку».

– Туфта, – честно ответил Онищук.

Беленький поспешил влезть с нескромной фразой, что Президенту, наверное, деньги некуда девать, но старшие товарищи переглянулись и одернули юношу:

– Ты деньги Президента не считай.

– Да я что? Я так.

– И так нельзя. Ни на поле, ни в жизни, – серьезно разъяснил Онищук. – Это я тебе как капитан говорю.

– Рано еще звездочку ловить, – поддакнул Клыков, принимая из рук официантки запотевший бокал.

Проводив девушку оценивающим взглядом, озвучил мнение:

– Хорошая попочка, аккуратная.

Потом поговорили о последнем концерте заезжей поп-зведы, о преимуществах испанских «шиповок» перед итальянскими, о предстоящей игре в квалификации Кубка европейских чемпионов. Клыков напирал на то, что на поле нужно быстрее бегать, а Тимоха – что больше думать. Юный форвард в разговоре не участвовал. Он оглядывался по сторонам и мысленно удивлялся, почему его не узнают официантки и не просят о встрече где-нибудь в ночной дискотеке.

Наконец, Тимоха глянул на свои знаменитые часы:

– Ну, ладно. Вы тут не упивайтесь. Я порулил в клинику. Там тоже режим.