Алексей Слаповский - Синдром Феникса

Татьяна чуть не заплакала. Сгоряча сама полезла с отверткой, содрала кожу на пальце, приложилась губами к ранке, бросила отвертку и отправилась в дом со словами:

— Да гори ты синим огнем!

Гоша же, научившись по книге обращаться с цветами, решил, что и тут поможет книга. Тем более что она у Татьяны была: альбом “Москвич-412. Пособие по уходу и ремонту”. С очень подробными картинками и схемами. Два дня Гоша ходил вокруг машины и залезал то под капот, то под кузов, сверяясь с книгой, а на третий начал ковыряться. Толик и Костя помогали: то отвертку подадут, то плоскогубцы, то ключ двенадцать на четырнадцать либо шестнадцать на восемнадцать.

И доковырялись они до того, что к концу недели Татьяну ждал сюрприз: к ее магазину подкатил “Москвич”, оттуда вышел Гоша и выскочили братья, крича и вызывая мать полюбоваться.

Татьяна вышла. Ахала.

— Как же это вы? Надо же… Гоша, а как ты доехал? У тебя же прав нет! И разве ты умеешь вообще?

— Запросто! — похвастался Толик, будто сам был за рулем. — Сто по прямой выжимает — легко!

— Ты осторожней! — испугалась Татьяна. — И вообще, назад я сама поеду!

Они ехали домой, Татьяна всему поражалась.

— И передача нормально работает, а то скрежетало все… И клапана не стучат… Золотые руки у тебя, Гоша!

Гоша усмехнулся, посмотрев на свои довольно грязные руки.

Братья тоже посмотрели на свои чумазые руки — с гордостью. Толику показалось, что его левая рука слишком чиста, и он размазал по ней пятно черного отработанного машинного масла.

— Ты, может, автомеханик был? — спросила Татьяна Гошу.

— Не знаю. Вообще-то я по книжке.

— Да там понятно все! — сказал Костя. И обратил внимание Гоши, деловито сказав: — Коробку все-таки еще подрегулировать надо. Видишь — рвет?

— Подрегулируем, — сказал Гоша.

Их, подъезжающих к своему дому, увидели Одутловатов-дядя и Кумилкин-племянник.

— Все-таки отремонтировали, — сказал задумчиво Кумилкин. — За какие шиши, вот вопрос!

— Есть соображения? — тут же догадался Одутловатов.

— Имеются. Вот скажи, будет женщина мужика держать, если у него денег нет?

— Смотря какой мужик…

— Я в принципе.

— Не будет, — сказал Олег Трофимович, чтобы не ссориться племянником, хотя на самом деле считал иначе: его самого, когда он был еще однократным инвалидом, одна женщина держала без денег почти два года. Счастливое было время!

— Так вот, — продолжал Кумилкин, — слушай дальше (хотя дядя и так слушал — а чего еще делать?). — Откуда он появился вообще? Кто он? Ничего неизвестно. Я думаю так: серьезный человек взял кассу и залег на дно!

И глаза Юрия мечтательно затуманились. Это была розовая (она же, впрочем, и голубая) мечта его жизни: взять кассу и залечь на дно. И блаженствовать.

Утром следующего дня Муслим увидел такую картину: Татьяна на “Москвиче”, груженном корзинками с овощами и зеленью (даже на сиденьях стояли, не поместившись в багажнике), проехала специально мимо его палатки. А потом, сделав круг почета, выехала на московскую трассу. К обеду вернулась, опять проехала мимо Муслима, зачем-то высунув из окна руку и помахав какими-то деньгами.

Муслим посмотрел на своего земляка и пожал плечами. Не то чтобы он не понял, все он понял, но есть счастливые люди: что им неприятно, умеют как бы не понимать, не впускать себе в душу.

А к вечеру братья уговорили Гошу поучить их ездить на пустоши между домом и карьером. С разрешения матери, естественно.

Гоша согласился, строго предупредив, что гонять не даст.

Через час-другой и Толик, и Костя вполне уверенно вели машину, огибая кочки и ухабы. Чтобы не ссорились, Гоша определил — каждому по десять минут. Он хорошо понимал тоску мальчика, который сидит рядом с другим, ведущим машину, и жадно смотрит. Одно утешение: можно поправить, поучить, крикнуть: “Дурак, на вторую переходи!”.

Окрестные пацаны смотрели сначала издали. Потом начали гоняться за “Москвичом” на великах. Потом попросились тоже покататься.

— А фиг вот вам! — ответил Костя, но Гоша посмотрел на него укоризненно.

— Ладно, — смилостивился Костя. — Залезайте. Но за руль не пущу!

И в машину набилось, кроме Гоши, восемь человек пацанья.

Вел Костя.

Он был счастлив, но не показывал вида, смотрел вперед строго и даже почему-то грозно.

— Не крутите башками там! — прикрикнул. — Заднего обзора не даете! — хотя задний обзор ему был не нужен ввиду отсутствия других машин.

Впрочем, зато сзади появился человек.

— Папка! — показал Толик.

Костя развернулся, поехал к отцу. Абдрыков ждал.

Костя лихо остановил машину, бампером чуть не у самых коленей отца, Толик выскочил, бросился к нему:

— Привет! А видал, как мы?

Валерий осмотрел машину и находящихся в ней и сказал:

— Так. Вышли все.

Все вышли, включая Гошу.

— Кто разрешил машину брать? — спросил Валерий.

— Она была сломанная, — сказал Гоша. — Мы починили.

— А какое твое дело, сломанная она или не сломанная? — подступил к нему Абдрыков. — Она твоя?

Гоша молчал, не понимая вопросов Абдрыкова.

— Она наша, — хмуро ответил за него Костя, бычась на отца.

— А твоего в этом доме вообще ничего нет, — напомнил ему Абдрыков. — Мал еще! Машина моя, от отца досталась! Отойди! — И он оттолкнул Гошу, хотя Гоша вовсе не мешал ему пройти к машине.

Толчок получился сильным, да еще кочка под каблук подвернулась, Гоша упал.

Поднялся, отряхнулся.

— Ты чего? — закричал на него Костя. — Ты же его одной рукой можешь!

— Не трогайте папку! — попросил Толик.

— Ага, меня тронешь! — сказал Абдрыков, садясь в машину.

Костя что-то сердито прошептал и вдруг быстро побежал к дому, вытирая кулаками на ходу глаза.

Валерий с шиком подкатил к дому Веры.

Она сидела во дворе с подругами и приятно удивилась:

— О! Откуда?

— Собственная, — скромно сказал Абдрыков.

— Починил, что ль?

— Были бы руки и голова, — ответил Абдрыков. — Садись, покатаемся.

Вера, с гордостью глянув на соседок, села в машину — пусть старую, но с кавалером за рулем! — и они покатили за город, потому что Валерий давно уже просрочил свои водительские права и боялся милиции. К тому же там свободнее в смысле проехаться с ветерком. Купили три двухлитровые бутыли пива, прохлаждались в пути, свернули с трассы на полевую дорогу вдоль речки, Абдрыков разогнался, пугая Веру, та кричала, чтобы потише, а сама смеялась.

У реки была развилка, дорога раздваивалась, одна шла поверху, другая спускалась, тут получилась странность: умом Валерий точно знал, что хочет проехать поверху, а руки почему-то направили руль в сторону, вниз. Ум поправил руки: не туда, мол. Руки крутанули руль, не учтя того, что машина уже ехала вниз.