Алексей Слаповский - Синдром Феникса

— Очень красиво! — закричала и Татьяна. — Мужчину обманом затащила к себе, а теперь тюрьмой грозит! Ясно, он с такой шалашовкой только по решению суда будет жить! — она тоже перешла на знакомые и ей не хуже Ренаты торговые интонации. — Он со мной живет — нормально, как муж, поняла? А тебя просто пожалел один раз!

Татьяна брякнула это, то есть насчет того, что Георгий с нею живет, как муж, не подумав. Мысленно охнула, но тут же решила: сказано — так сказано. Надо держаться теперь этой линии.

— Ах ты… — Рената набрала воздуха, чтобы выпалить все, что думает о Татьяне, но тут Георгий громко и внятно сказал:

— Помолчите обе!

Женщины умолкли. Смотрели на него. Вернее, всматривались.

В глазах Ренаты он остался прежним: сильным, разумным, уверенным.

Татьяна же видела больше. Если раньше Гоша был сперва сущим ребенком, потом превратился в порывистого подростка с малоосмысленными поступками, потом — в задумчивого мужчину, решающего про себя серьезные вопросы, то теперь, она сразу поняла, стал уже человеком не размышлений, а дела. И Георгий это тут же подтвердил своим поведением.

— Так, — сказал он. — Без крика, без эмоций. Что случилось?

— Случилось то, что ты пошел за вещами, а она тут что-то с тобой сделала! — поторопилась объяснить Рената.

— Что сделала? — спросил Георгий.

— Ничего я не сделала! — отрицала Татьяна.

Она понимала, что Георгия в теперешнем состоянии интересуют не детали, а общее положение вещей. И поспешила это положение обозначить:

— Суть такая: ты сейчас опять потерял память. А до этого тут жил. У меня. Фактически моим мужем.

— Почему?

— Потому что тебя это устраивало.

— Да не устраивало его это! — возразила Рената. — Он ко мне собрался уйти!

— Он тебя не знает, ты разве не слышала? — напомнила ей Татьяна.

— А тебя?

— Конечно! — уверенно ответила Татьяна. — Ведь знаешь, Георгий? Да?

Георгий переводил взгляд с одной женщины на другую.

— Вас — точно не знаю, — сказал он Ренате. — А вас… Припоминаю…

— Ну, а я что говорила! — обрадовалась Татьяна. — Давай садись, поешь — и окончательно все вспомнишь! Моего борща никто забыть не может!

Георгий, недоумевая, машинально сел за стол — не ради борща, а ради более устойчивого положения, потому что голова у него слегка кружилась.

Это прибавило Татьяне уверенности.

— Извините, до свидания! — сказала она Ренате. — Как-то странно вообще: в чужой дом ворвались, чужому мужчине претензии предъявляете! А если что было, то не придавайте значения, у Георгия случается: что-то сделает, а потом не помнит. Болезнь такая. А вы этой болезнью воспользовались!

Рената растерялась.

— Совсем ничего не помнишь? — спросила она Георгия.

— Нет.

— Нет, но как же… Так с тобой… Всю ночь… Ну, ладно. Я никогда не напрашивалась! — вспомнила Рената наконец о своей гордости.

И, опустив руки, пошла к двери.

Там остановилась и, не оборачиваясь, жестко сказала:

— Работу чтобы закончил мне! В три дня!

Она вышла, а Георгий спросил:

— Какую еще работу? Женщина, объясните, как я сюда попал?

Татьяна объяснила. Она рассказала все, не упомянув только о деньгах, потому что не знала, как подступиться к этому вопросу, зато на свой страх и риск добавила то, чего не было:

— Ну, и получилось так, Георгий, что по причине, что тебя найти и опознать не смогли, ты тут остался, прижился, работаешь… Ну, как муж мне, получается.

Жили бы они где-нибудь в безлюдной глуши или на необитаемом острове, Татьяна могла бы сочинить Георгию вообще всё: дескать, как родился, так тут и находишься, и я давно твоя жена, и дети — твои. И были бы они счастливы всю оставшуюся жизнь. Но Чихов не безлюдная глушь и не остров, кругом соседи, они все Георгию объяснят и расскажут. Кроме, конечно, одного: кем он был по отношению к Татьяне, это дело личное, семейное, никому не известное, можно смело фантазировать.

Георгий выслушал и начал задавать вопросы:

— То есть я даже не выяснял, кто я?

— Почему? Мы к врачу ходили. Милиция розыск объявила.

— И?

— Результатов нет. Харченко Виталий, он этим занимался, начал сочинять, будто ты чуть ли не преступником был.

— Я?! Что за чушь!

— Думаешь, нет?

— Да быть того не может! Я совсем без вещей пришел?

— Совсем.

— И денег не было?

Опять эта тема…

Предыдущим Гоше и Георгию Татьяна соврала бы, а тут почувствовала — не может. Очень уж прямо и твердо смотрит мужчина. Такому не соврешь, а соврешь — тебе же будет неприятность.

Татьяна принесла из тайника деньги.

Георгий не удивился. Ворошил в руках.

— Было десять тысяч, я взаймы брала, но вернула, тысячу ты израсходовал, остальное цело, можешь посчитать.

Георгий быстро пролистал пачку, умело мелькая пальцами. Татьяна сама имела дело с деньгами, но чтобы так ловко считали, не видела.

— Больше не было? — спросил он.

Татьяна обиделась.

— Если ты думаешь…

— Не думаю, не обижайся. Просто ощущение, что было больше. Значит, куда-то раньше подевал…

— Что-то вспоминаешь?

— Не знаю. Мелькает что-то. Говоришь: я был обгоревший?

— Вроде того.

— Что-то было, да… Пожар какой-то… И почему Георгий?

— Ты на это имя отозвался.

— Может быть. Ну, пока пусть так.

Тут прибежали Костя с Толиком. Они сегодня ушли из дома чуть свет и три часа околачивались около магазина, где продавались велосипеды. Накануне Георгий выдал им зарплату (получил от Ренаты по договору за очередной этап выполненной работы), они присоединили эти деньги к накоплениям и решили, что пора уже что-нибудь купить.

Дождались открытия, стали выбирать.

Конечно, к таким велосипедам, которые рекламировались в журнале “Mountain Bike”, они не могли и подступиться, но подобных и не было в чиховском спортивном магазине, стоял только один в витрине как рекламный экземпляр, заманивал и попусту дразнил.

И вот подлая штука: как какой велосипед понравится братьям, он оказывается обязательно дороже, чем они могут купить. И второй вопрос: взять ли на двоих один хороший или похуже, но обоим?

— Уж вещь так вещь! — рассуждал Костя. — Эти тарахтелки, они не лучше наших.

— Как это не лучше? — не соглашался Толик. — Вот — пять скоростей все-таки. А у нас по одной. Ты сравнил!

— Пять скоростей по нашей местности — фигня! — морщился Костя. — Восемнадцать — как минимум!

— Рама, главное, крепкая должна быть. А то будет хоть восемнадцать, хоть пятьдесят — крякнется на первом камне!

— Так, — остановился Костя. — Мы что пришли покупать — велосипед или игрушку?

— Велосипеды, — уточнил Толик. — Два.

— Почему два-то? Лучше один, говорю тебе, но чтобы уж велосипед!

— А кто ездить будет? — ощетинился Толик, почуявший, чем все может обернуться.