Алексей Слаповский - Синдром Феникса

— Имеет право, у меня перед ней договорные обязательства… Через пару часов вернусь.

— Да хоть до утра там вкалывай! — огрызнулась Татьяна.

Рената в машине извинилась:

— Ты не сердись, что я… Работа дурацкая, вся на нервах.

— Да ничего.

Георгий на самом деле не проработал и получаса. Рената вышла и сказала:

— Ладно, хватит. Пойдем, по коктейлю выпьем.

— Я не закончил еще.

— Успеешь. Обиделся, что ли?

— Нет…

Георгий пошел в дом.

А Татьяна, громыхая, мыла посуду после ужина.

И не домыла, бросила.

Стыдясь сама себя, вышла из дома и направилась на окраину, считавшуюся заповедной и экологически чистой, где стоял среди прочих дом Ренаты.

Сквозь кусты (обжегшись в крапиве) пробралась к дому с обратной стороны. Увидела — у дома никого. Посмотрела на часы: рановато еще заканчивать. Значит, не для работы увезла Георгия Рената.

Какое-то время она стояла, неподвижно смотря на дом. Света еще не зажигали: темнеет поздно. И вообще — никакого движения. Но они где-то там…

Пошел мелкий дождик, Татьяна не сразу его заметила.

Решила вернуться домой.

По дороге хлынул ливень, не просто хлынул, а обрушился водопадом, Татьяна в момент вымокла до нитки.

Прибежала, переоделась в сухое.

Дождалась детей.

— Только дождь вас домой и загонит! Быстро есть и спать! Я кому сказала! — прикрикнула она, хотя Толик с Костей и не собирались возражать.

Накормила, уложила.

Сидела у окна, ждала; дождь кончился, влажный запах земли и листвы напоминал почему-то о юности, отчего становилось еще горше.

Потом спохватилась, торопливо пошла в сарай, где собрала личные вещи Георгия (их уже скопилось некоторое количество) в большую сумку.

Поставила сумку прямо у калитки.

Поразмыслив (вдруг унесут), перенесла на крыльцо.

Но и оттуда взяла, внесла в дом и бросила у самой двери. Пусть наткнется, как войдет.

Время шло к двенадцати.

Спохватившись, Татьяна разделась и легла — будто спать.

Само собой, сна не было, а были горькие и сердитые мысли.

Она лучше меня, она моложе, богатая, образование высшее, самоистязательно думала Татьяна. Ну, и пусть идет к ней. Я что, против? Она одна, ей скучно, а у меня дети — и больше никого не надо! Пусть хоть женится, флаг ему в руки!

Рената тем временем, разговаривая с Георгием на общие темы, параллельно размышляла, как ей поступить. Она вдруг поняла, что отказывала всем с первого предъявления не потому, что следовала принципу жизни ни на что не соглашаться сразу и ждать второго предъявления, и не потому, что чуралась подержанности, а — предъявители не нравились.

Она готова была сама проявить инициативу. И ведь умела это — в делах торговых или когда, например, хотела завести любовника. Но Георгий виделся не любовником, чем-то большим, в этом и проблема.

Впав в задумчивость, она не расслышала последних слов Георгия и не поняла, почему он встал.

— Что?

— Я говорю: пора.

— А чего торопиться? Ты человек свободный, неженатый.

— Работать завтра с утра.

— Выходной устрой себе. Тем более, твои работнички вечером без тебя оттянулись, выпили, завтра с них толку не будет.

— Не знаю…

— Оставайся, — вдруг тихо произнесла, почти прошептала Рената, крутя вилку в пальцах и тыча ею в какой-то плод.

Георгий промолчал. По его молчанию и неловко застывшей фигуре было ясно, что смысл предложения Ренаты он вполне понял.

— В самом деле, — сказала Рената. — Дом у меня большой, места много. Поживи по месту работы. И тебе удобно… И мне будет, с кем поговорить.

— Извини…

— Что? Не нравлюсь я тебе? — Рената отшвырнула вилку; она была готова к прямому разговору с прямыми словами.

— Нравишься.

— А в чем дело?

— Ты же не только пожить предлагаешь? — Георгий тоже решил высказаться без экивоков.

— Ну, не только. И именно предлагаю, заметь, а не прошу. На равных, по-современному. Или тебя смущает, что ты у меня работаешь, а я хозяйка?

Георгий не стал хитрить:

— И это тоже. Но — не главное.

— А что главное?

— Как я с тобой буду? Как кто? У меня даже имени нет. Есть, но чье-то… Ничего нет. Я же не просто мужик и тем более не животное. Если я с женщиной буду, мне надо знать, кто я.

— Зачем? — удивилась Рената. — Она действительно не могла понять, зачем. Когда она была с мужчинами, то, наоборот, рада была забыть себя. Странный этот Георгий…

— Не знаю, как тебе объяснить… Но я чувствую, что не имею права, пока не пойму, кто я. Потому что это какой-то обман. Буду с тобой как Георгий, Гоша, ландшафтный дизайнер, да и то самозванец, а окажется — бандит, руки в крови.

— Ну и что? То есть… Ладно, дело твое.

Ренату утешило то, что дело не в ней. Психоз у мужчины, что ж поделаешь. Пусть вспоминает. От нее все равно не уйдет.

Войдя в дом Татьяны (он всегда показывался ей перед тем, как уйти в сарай), Георгий наткнулся в темноте на сумку и услышал тут же сердитый голос:

— Тише ты, люди спят!

— Это что?

— Вещи твои. Бери — и проваливай к ней обратно. Только не подумай чего-нибудь, плевать мне на нее и на тебя. А просто, если уж человек в одном месте живет, то в одном. А если он начинает бегать туда-сюда… Не люблю.

— Таня…

Георгий подошел и сел возле постели Татьяны на пол. Взял ее за руку.

Она вырвала ее.

— Не цапай! Тебе одной мало? Гигант тоже!

После этого она застыла.

Ждала.

Слов или поступка. Показалось: наклонился. Сейчас поцелует.

Она закрыла глаза.

Но он наклонился потому, что вставал.

— К ней я не пойду, конечно…

— Тогда куда хочешь! Я в сарае разорила все, спать негде, а тут тем более нельзя. Все, разговор окончен!

Георгий молча ушел.

Таня всю бессонную ночь проревела. Кляла себя.

Утром вышла, заглянула в сарай. Георгия, конечно, нет.

Принесла воды из колодца.

Решила истопить баню. Смыть с себя ночные слезы, все с себя смыть, а хорошо бы — содрать мочалкой эту глупую бабскую кожу, которая так иногда горит и тоскует, будто ее нахлестали крапивой (той, что жгла ее вчера вечером).

Пока топилась баня, Татьяна заглянула в теплицу.

Георгий спал там на ящиках, подстелив ветошь.

— На работу не проспишь? — толкнула его в плечо Татьяна.

— А сколько уже?

Как-то утром работники пришли и ахнули: все было испорчено и поломано. Камни раскиданы, плитка разбита, саженцы повалены, ямы засыпаны, а в пруд не поленились натащить груду бытового мусора. Ледозарова второй день была в Москве по делам, не ночевала, поэтому никто ничего не видел.

Георгий позвонил ей, она приехала через два часа.

Ходила, смотрела, хмурилась.

— Или кто-то что-то имеет против меня, — сказала она, — или против тебя, Георгий. Против меня вряд ли — да и не так стали бы действовать. А против тебя — кто?