Алекс Тарн - Пепел (Бог не играет в кости)

— Конечно! — жизнерадостно ответил Берл. — Конечно!.. Знаешь, Лефен, — он произнес фамилию Янива в ее оригинальном, ивритском виде, с ударением на первый слог. — Не знаю, заработал ли ты на бельгийский паспорт, но докторская степень по идиотизму тебе полагается вне всякого сомнения. Если доберешься до Тель-Авива, звони — я засвидетельствую успешную сдачу экзамена.

Он накинул плащ и взялся за чемодан. Янив с беспокойством наблюдал за этими приготовлениями.

— Вы ведь не собираетесь куда-то уходить? — спросил он дрожащим голосом. — Ехать в мотель еще рано…

Берл вздохнул.

— Мой тебе совет, бижу, — делай ноги и поскорее. На твоем месте я бы даже не возвращался домой. Садись в машину и дуй в аэропорт. Настало время вспомнить родину, как полагаешь?

— Подождите! — взмолился Янив. — Вы не можете так меня бросить… Ури… Вы подумали, что со мной будет? Я вас очень прошу…

Берл подошел к окну и отодвинул край портьеры. Площадь перед отелем была пуста, если не считать ночного уборщика в фартуке, с совком и метлой. От как раз закончил выметать мусор из-под «опеля-вектра», притулившегося к тротуару в запрещенном для стоянки месте.

— Ты случайно не на «вектре» сюда приехал? — спросил он, не оборачиваясь.

Уборщик внизу аккуратно прислонил к стене свои орудия и быстро пошел по направлению к ближайшему переулку.

— Откуда вы знаете? — удивился Лефен. — Я бросил машину в неположенном месте, очень спешил… надо бы переставить, пока не отбуксировали.

— Не надо… — буркнул Берл. — Ты вот что, бижу… Забудь о моем совете ехать в аэропорт на твоей собственной тачке. Теперь она сама, как самолет. Прямой билет на небеса. В один конец.

Он посмотрел на скорчившегося в кресле парня. Жалко дурака. Кто бы ни были хозяева золота, времени они не теряли. И на засаду в загородном отеле не полагались — сели на хвост немедленно, а теперь еще и машину «зарядили»… Уйти сейчас одному означало бросить несчастного гражданина мира на верную смерть. Не то чтобы он ее не заслужил… Берл старательно вызвал в памяти картины взорванных автобусов на израильских улицах. «Борец за мир», сверлящий его сейчас умоляющим взглядом, приложил к этим взрывам свои личные усилия. Вот пусть теперь и подыхает, от своих же. Берл решительно поднял чемодан, и открыл рот, чтобы сказать напоследок что-нибудь особенно злорадное, но язык, к его удивлению, выговорил что-то совсем другое:

— Ладно, черт с тобой. Вставай, пошли. Только шустрее, второй раз не позову.

Они спустились по лестнице до подвального этажа, прошли через темное помещение кухни и оказались около служебного выхода. Там шла разгрузка овощного фургона. Прежде чем ступить со двора на прилегающую к площади улицу, Берл остановился. Янив с разбега ткнулся ему в спину и забормотал извинения.

— Тихо! — одернул его Берл. Мостовая тускло мерцала перед ними в предутреннем рассеянном свете фонарей. Стены спящих домов отчужденно пялились наглухо задраенными окнами. Улица казалась абсолютно безлюдной. — Пошли! — Они вышли на тротуар и быстрым шагом двинулись от гостиницы, в направлении, противоположном площади. Навстречу из бокового переулка вывернулось такси.

— Такси… — шепнул Янив. — Остановим?

Берл не успел ответить, потому что такси остановилось само, без всякого приглашения. Краем глаза он успел заметить фартук уборщика на заднем сиденье и бросился на тротуар, увлекая за собой Лефена и вытаскивая из-за пояса «глок». Вовремя! Из открытого окна машины раздались шлепающие звуки выстрелов.

«Аккуратно работают, с глушителем, не то что мы, варвары», — подумал Берл, открывая ответный огонь. Шлепки смолкли, машина рванулась с места, крутанулась, влезла на тротуар и с грохотом влепилась в фонарный столб. Брызнули стекла.

— Мотаем, бижу, быстро! — скомандовал Берл, вздергивая на ноги полумертвого от страха Лефена. Они пробежали несколько кварталов и перешли на шаг. Сзади уже слышался вой полицейских сирен. У Брюссельского парка на Кенигстраат Берл взял такси. Еще через полчаса в Левене они сменили машину, а заодно и направление движения. В восьмом часу утра довольный выгодным рейсом таксист высадил их у железнодорожного вокзала в Шарлеруа.

— А вы теперь куда? — Янив Лефен угрюмо ковырялся вилкой в тарелке с омлетом.

Берл ухмыльнулся: — А тебе-то какая разница? Ты, бижу, и так знаешь больше, чем нужно человеку с твоим здоровьем. Того и гляди, простудишься до смерти.

Они сидели в кафе на привокзальной площади Шарлеруа. Каждый ждал своего поезда: Лефен — в парижский аэропорт, чтобы попытаться купить там билет на тель-авивский рейс, Берл — в Намюр, по дороге в Цюрих. Вообще говоря, он мог бы уехать и раньше — через Льеж и Кельн, но отчего-то Берлу хотелось убедиться, что парнишка сел на поезд живым и невредимым. Его мучило нехорошее предчувствие; Берл справлялся с ним, напялив на себя маску циничного ковбоя из залихватского вестерна.

В кафе было довольно много народа для такого раннего часа. Люди коротали минуты ожидания, шурша газетой над чашкой кофе с круасоном. В углу над стойкой бормотал телевизор. Туристский сезон уже ушел и забрал с собой до следующего года шумных улыбчивых парней с огромными рюкзаками за спиной и заспанных девиц в обтягивающих шортах, в тяжелых армейских ботинках с волочащимися по полу шнурками. Где ты, где, летняя безмятежность европейского вокзала? Теперь, когда пора отпусков закончилась, утреннее привокзальное кафе целиком принадлежало озабоченным типам человеческой породы: коммивояжерам, клеркам, секретаршам. Они поминутно поглядывали на часы, автоматическими жестами поправляли галстуки, одергивали юбки, барабанили по столу нетерпеливыми пальцами. Разве что парочка бритоголовых, татуированных, затянутых в кожу рокеров за соседним столом несколько выделялась из общей картины. Эти никуда не торопились, да и поезда им тоже были без надобности, судя по двум обвешанным фенечками и кожаной бахромой «харлеям», возвышавшимся на тротуаре рядом с кафе.

— Вашими стараниями… — мрачно сказал Янив.

— Что? — не понял Берл.

— Вашими стараниями простужусь, — повторил Лефен. — Пока вы не объявились, все у меня было тип-топ. Еще годик, и получил бы гражданство. Эх…

Берл насмешливо прищурился: — Ну, получил бы. А потом?

— А что потом? Жил бы, как нормальные люди в нормальной стране. Не как вы там, в вашей помойной яме… — глаза Янива блеснули злобой. — Ненавижу вашу гадскую страну, жару, бескультурье, вечную войну, оккупацию чужой земли, нацистскую армию… ненавижу!

Последнее слово он почти выкрикнул, так что многие в кафе обернулись на незнакомые звуки ивритской речи. Бритоголовый за соседним столиком наклонился и что-то сказал своему напарнику, отчего последний немедленно захихикал, поглядывая на Янива маленькими круглыми глазками.