Николай Никифоров - Хич

Они молча просидели минут пять, пока Вова не "отошел".

– Ты хоть можешь мне объяснить, что произошло с тобой? Что ты несешь?

Боб повернул к нему красное от слез лицо.

– Постой. Я тебе не расскажу, а покажу – так будет лучше и понятнее.

Некоторое время Боб молча смотрел Гарику в глаза. Передача образов длилась, может быть, секунду. Все сразу – и веселый байкер Михаил, и мрачный солдат, безразлично крутящий рулевое колесо, и довольный жизнью извращенец, безжизненно провисший в салоне своего автомобиля. И HЛО. И деревья, которые помогли ему найти дорогу. И дождь.

С тех пор жизнь Боба резко изменилась. Трудно сказать – к лучшему или наоборот. Не бывает "два хорошо", как говорил чрезмерно строгий Яныч.

С одной стороны, его пребывание в институте стало просто легкой и веселой игрой – к экзаменам и зачетам Боб практически не готовился, но сдавал все на удивление легко и только на "отлично", просто-таки убивая преподавателей эрудицией (в девяносто девяти случаях из ста – их же собственной). С другой стороны, с некоторых пор (с тех самых, само собой разумеется) Боб стал таскать с собой много таблеток аспирина и вообще – всего того, от чего боль в голове на время успокаивалась. У Боба в группе был парень – Гаша – который любил хорошенько поддать, и сильно привязался к нему – у Вовы всегда можно было стрельнуть пару таблеток с похмелья.

Да, его голова причиняла ему много проблем. Зато любой московский бабник мог только завидовать ему: ну какая девушка или женщина устоит перед молодым человеком, который всегда знает, чего она хочет? Который знает все сокровенные мысли и может их читать, и наполнять голову сладкими фантазиями? Никакая. Таких Боб пока что не встретил.

Он мог запросто подойти к какому-нибудь уличному "лохотрону" и вытянуть счастливый билет. Ни один "колпачник" не мог его перехитрить, и если Боб нуждался в деньгах, он их имел.

Впрочем, как справедливо полагал Майк, относительно спокойная жизнь у Боба была недолго. И он сам это чувствовал: по осторожным взглядам преподавателей, и еще – он постоянно ощущал чье-то присутствие. Он догадывался, в чем дело: люди, которые видели его острожные, тщательно продуманные выигрыши в уличные "лохотроны" (впрочем, он пару раз срывал неплохие банки в казино – когда человек играет в карты, нетрудно догадаться, какие именно карты у него перед глазами когда читаешь мысли, разумеется), предприняли кое-какие меры по его слежке. Он пару раз видел каких-то подозрительных типов на улицах (причем не одних и тех же, но думали они явно о нем), и это настораживало. К тому же его доставали какие-то странные сновидения – снилось что-то не совсем понятное. Неземного происхождения. И рассказывать такие сны было не то чтобы некому: просто без толку. В русском языке было одно-единственное слово, и то не совсем определенное

– "абстракция" (не совсем, конечно, русское слово, скорее, "совсем не").

Боб не боялся странных типов: он прекрасно помнил, как убил человека, просто слегка шевельнув извилинами своего мозга. За те три месяца, что прошли с той злополучной поездки, он почти что привык к головной боли. Его пугало несколько иное – отчуждение от остальных людей. Получалось, он видел их насквозь и мог предупреждать их действия за считанные секунды. Все поступки, все помыслы – Бобу было известно практически все о том или ином человеке, стоило только сконцентрировать внимание на одном из них.

Недовольный, как будто бы спросонья голос в трубки спросил:

– Алло?..

– Алло. Это Боб. А Михаил дома?

Когда Вова услышал его голос по телефону, то подумал, что Майк пребывает в состоянии легкого бодуна, но сейчас все недовольство и весь его недосып как рукой сняло:

– Боб, старина! Рад тебя слышать. Ты чего столько времени не показывался?

– Ну… это долгая история. Ты как – дома?

– Как видишь. Точнее, как слышишь, правильно?

– Ага. Может быть, я приеду к тебе? Как, кстати, твой байк?

– Да все нормуль. Правда, пришлось его движок потом по болтикам разбирать и прочищать, и выкинуть несколько деталек, а так – полный порядок.

– То есть совсем на ходу?

– Ну да. По-моему, у тебя записан мой адрес. Разберешься, как идти?

– Я знаю в подробностях, как добраться. Почти как ты.

– Ну давай.

Михаил жил в пятиэтажке, причем довольно старой, которая располагалась в промышленном районе Москвы. Эти дворики всегда отличались обилием металлолома и маленьких, словно карлики-инвалиды, гаражей, почти вросших в землю. Вот в таком месте родился и вырос Майк.

Подъезды в домах всегда отличались изобилием живописи – иногда там изображалось что-то пошлое, а порой встречалось что-то красочное и действительно симпатичное. На подоконниках за оплывшими от старости стеклами одиноко стояли банки из-под кофе, доверху наполненные бычками. Иногда попадались и совсем интересные предметы – пустые шприцы с остатками маслянисто-желтой жидкости. У Майка в подъезде постоянно тусовались наркоманы, порой они тут оставались лежать. И, что характерно, обычно никто не удосуживался вызвать милицию – жителям дома не было дел до каких-то там наркоманов. Исключая, конечно же, Майка: он никогда не имел такого обыкновения – оставлять человека в беде.

Боб остановился около металлической двери. Практически каждая вторая дверь здесь была металлической – мало ли, что. Позвонил.

Дверь распахнулась, и на пороге появился Майк. Только сейчас он был совсем странно одет – как-то не "по-байкерски". Какие-то старенькие серые брюки (годов, наверное, пятидесятых – в такие еще любят ходить старики) и клетчатая бело-зеленая рубашка. Но самым странным была какая-то штука у него на голове, чем-то напоминающая очки, а чем-то – подзорные трубы. Серебристые волосы, как всегда, были собраны в аккуратный пучок.

– А что это за штука у тебя на голове? – спросил Боб.

– А-а-а… помогает лучше видеть, когда чертишь.

– А очки?..

– Да мне, собственно, они и не нужны. Просто когда я вывожу что-то очень мелкое на ватмане, я их использую. Или что-нибудь маленькое починить – идеальные трубы,

– тут он опустил систему на глаза, чтобы продемонстрировать.

Боб расхохотался.

– Ты похож на сумасшедшего ученого, – проговорил он сквозь смех.

– А я вижу каждый прыщ у тебя на роже. Ладно, пойдем на кухню и покурим, а затем

– в гараж, лады?

– Лады. А ты живешь один?

– Ага. Понимаешь, я не пью и не ширяюсь, но одна женщина сказала мне, что я помешан на железяках. Мне пришлось сделать выбор, и я остановился на последних.

– Ну ты мощный парень, – сказал, чуть подумав, Боб, – у тебя очень тяжелый случай.

Тогда Майк вздохнул и ответил: