Зуфар Гареев - Хроники сексуальных неврозов

– Блин, а этот же не старпер!

– Кто?

Заглядывает врач и делает строгое наставление:

– Жанна Михайловна, пожалуйста, не отвлекаемся.

– Ну, мелкий этот… Одну минуточку, Евгений Александрович… с мечом там бегает.

– Поттер этот…

– Ну да, Скоттер этот…

Ксюша сильно удивлена:

– Фигасе! А в Интернете он кувыркается с девками! Могу ссылку бросить.

Она удрученно бросает подруге:

– Ли! Тупняк полный!

Ну как же отомстить этому негодяю Шеину, как?

Ли, ну почему ты не хочешь помочь маме?

А ты, Ксю?

Ведь ты такая креативщица!

Между тем в Безбожном переулке лето каждую ночь продолжает разливать свою загадочную чувственную патоку в воздухе, – и это сводит с ума! Если б я был поэтом, я бы, пожалуй, написал такие стихи:

Тополь выходит из трамвая.

Неподалеку от лавочки, словно коза на привязи, ходит (рэппируя локтями) Марья Николаевна. На голове – крутые наушники. Поводок от ее руки тянется в газонные кусты. Можно послушать голос рэппера, если любопытно. Читка следующая:

Марья Николаевна риально прецца похуй:

– Во! Во! Во!

Тополь окликает:

– Марья Николаевна!

Старушка ничего не слышит.

Тополь, махнув рукой, идет к детской площадке. Она сидит на качелях, тихо раскачиваясь. Она поглядывает на окна коммуналки и тихие слезы грусти катятся по ее щекам.

В кустах – смех. Поводок потянули, излишне загулявшая старушка, возвращается назад. Садится на край песочницы. Из кустов показываются дворник Фарход с поводком в руках.

Большая честь Шеину: Тополь знает имя дворника, который подметает тротуары его дома! Шеин не знает по имени дворника, который подметает дом, где проживает Тополь. Так-то.

Фарход со своей девушкой. Видимо они целовались.

Парень смущен:

– Ромик попросил погулять с Марьей Николаевной.

Широко улыбается:

– Он с девушкой встречается…

Тополь вытирает слезы.

– Записку передадите? Так называемое таинственное ночное письмо, хорошо? Пусть Сергей Иванович отвезет домой меня на такси.

Фарход привязывает к запястью своей девушки поводок, исчезает. Марья Николаевна тихо и беззлобно кемарит на краю песочницы.

Девушка Фархода протягивает сигарету Юлии Петровне. Тополь отмахнулась.

Сонный Шеин опустился на стул и повертел в руках романтичную записку. Рядом топчется Фарход.

– Ну, я пойду… – говорит Фарход. – Марья Николаевна ждет… – Фарход улыбается. – Она красиво танцует…

– Стараемся… – тупо бормочет Шеин.

В коридоре Фарход испуганно оборачивается на бурные женские стоны, которые доносятся из комнаты Ромика.

Гремит голос Зайцева из глубины коммуналки:

– Роман, как непотребно громко стонут Ваши барышни!

…Такси тормозит у подъезда дома, Шеин и Тополь выходят.

В подъезде Тополь говорит:

– Спасибо, покатались. Очень романтично. Мне опять казалось: огни летели, и мы летели, и все летело…

Она переходит на бормотание:

– И куда-то улетело… и не прилетело… Это такая совсем небольшая игра в увлеченность.

– Гуд. Пусть так.

– До свидания. Извините, что побеспокоила. Мне просто было грустно.

Ее почему-то дожидается дочь. Как будто чувствует себя в чем-то виноватой перед матерью.

– Хочешь постригу ногти на ногах, ты вчера просила…

– Мои ноженьки так устали, доча… – говорит Тополь.

Лия заботливо стрижет.

– Мам, ну и зачем эти дешевые комедии? Зачем ты играешь сама перед собой?

– Не знаю. Мне просто приятно, что ночью меня кто-то привозит домой.

– А ты подумай! Тебе нужен вообще мужик? Зачем он тебе? Давай я тебя научу ИнДизайну! Фотошопу! Будешь верстать как Бог!

– И все? Разве Бог верстает?

– Он делает все.

Лия расхаживает с пилочкой в руках.

– Ты же сама говорила: близится климакс. Кто еще нужен тебе в климаксе?

– А вот про климакс не надо! Он немного отдалился, мне кажется…

Лия не слышит.

– В конце концов, у тебя есть я. Какая бы ни была дочь, она всегда поднесет стакан воды в старости.

– Кто это тебе сказал?

– Ты. Ты сама это говорила мильон раз!

– Но кроме стакана воды…

Лия снова присаживается и берется за ножницы.

– Ну что ты – на помойке себя нашла? Этот же гинеколог не влюблен в тебя.

Ей до слез жалко маму – Лия целует ее колени.

– Ах, ты мамулечка моя беспокойная… Ну, сколько можно путаться в этих мужиках, как в соплях… Мне так за тебя обидно!

– Более того: я даже не нравлюсь ему. Ну совсем.

– Надо же! А кто ему нравится?

– Никто.

– Еще бы! На то он и гинеколог. А там нет психиатра случайно? Для головы.

– Случайно есть…

– Ну, мама… Широкий ассортимент… С другой стороны, ты же сама психолог. Почему психолог не может полюбить психиатра? Я совсем запуталась.

– Психиатра не люблю я, а гинеколог не любит меня. Обыкновенный треугольник, что тут сложного?

– Мама, от всех мужиков пахнет натуральным дерьмом! От каждого своим!

– Ты так рассуждаешь, потому что рано лишилась отца. Неполная семья…

– Да ну, это все сказки психологов! У нас каждая вторая семья неполная – и что?

– Это просто игра в отношения. У нас ничего не будет. Скорее всего, я каким-то образом верну его жене и все. Так мне кажется.

– Зачем его возвращать жене? У вас же что-то есть.

– Нет ничего, кроме моего нытья. Есть его вялые отнекиванья… Что еще? Он иногда привозит меня домой, а у меня такое красивое ощущение, что у нас вечером что-то было… Мы мчались по городу в огнях… Я ему что-то говорила про себя…

– Все, мама! У тебя уже глюки. Я – бай-бай. И тебе советую.

Тут же возвращается:

– И запомни: у тебя климакс! Это жестоко – но климакс!

– А один человек мне сказал, что овуляция может длиться бесконечно долго, как и климакс.

– Так у тебя климакс или овуляция, мама?

– Бесконечная овуляция на фоне нескончаемого климакса.

Лия уходя, бормочет:

– Это сильный ход, мамусик. Уж лучше бы ты полюбила психиатра, мама.

Опять возвращается, гневная:

– Ты выбирай: или климакс – или овуляция! Выбирай, мама!

– И климакс, и овуляция!

Лучше всех в этой жизни устроился, конечно, господин Поликарпов. Вот он снова восклицает, воздев руки:

– Хорошо-то как, Господи!

Еще бы! За окном солнечно и благословенно; середина июля.