Марина Юденич - Исчадие рая

Анна поспешила наверх. На втором этаже царила непривычная для этого времени обстановка: двери почти всех апартаментов были широко распахнуты, в комнатах царил обычный после ухода гостей беспорядок: смятое белье на постелях, пустые бутылки, грязная посуда на столиках, полные окурков пепельницы. Эта картина более соответствовала часам десяти-одиннадцати утра, к тому же, как правило, один-два гостя застревали у них до обеда, а то и до вечера, – сейчас не было никого.

Плотно закрыта была одна лишь дверь, и, подходя к ней, Анна снова вспомнила свой страшный сон и то, что открылось ей за дверью пустой квартиры. На мгновенье, сквозь привычные, ухоженные интерьеры заведения, вдруг проступили обветшалые стены мрачного дома и повеяло плесенью и тленом. Анна энергично тряхнула головой, пытаясь отогнать видение, и негромко постучала в закрытую дверь.

– Кто? – резко и неприветливо, но довольно бодро отозвался из-за двери голос Егорова.

– Разрешите, Александр Георгиевич?

– Анюта? Входи.

Он сидел на постели, неумело и небрежно застеленной, собственно, лишь прикрытой сверху расшитым золотом тяжелым покрывалом. Пиджак и галстук были наконец сняты, воротник рубашки расстегнут и завернут внутрь. Волосы и лицо Егорова были влажными, очевидно, он умывался или просто пытался окончательно прийти в себя, подставляя голову под струю холодной воды. Лицо, разумеется, было отекшим, а глаза красными, но черты лица как-то неуловимо подобрались и затвердели, придавая ему привычное выражение, а взгляд казался совершенно осмысленным и даже сосредоточенным. В руках он держал большую дымящуюся кружку и громко, не соблюдая приличий, отхлебывал из нее чай большими глотками, отдуваясь и снова припадая к кружке.

– Меня не ищут? – Казалось, ничего про их долгие доверительные беседы он просто не помнил или не хотел помнить. Перед ней был прежний Егоров, немногословный, замкнутый, неприветливый.

– Нет.

– И не искали?

– Нет. Дмитрий Игоревич постоянно интересовался.

– Понятно. Где он?

– Обещал быть сегодня, но почему-то не приехал.

– Ясно. Где мои телефоны и пейджер?

Анна молча открыла верхний ящик в тумбочке возле кровати и извлекла оттуда два мобильных телефона и пластиковую коробочку пейджера. Егоров, едва взглянув на него, небрежно бросил рядом с собой на кровать:

– Батарейка села. Оно и к лучшему. Ну что, – он неожиданно поднял глаза и пристально посмотрел на Анну, – напугал я тебя?

– Если честно, то – да. – Она выдержала его взгляд. Разумеется, он помнил все, или почти все, и не то чтобы приглашал ее к разговору, но как бы разрешал, по крайней мере, оставаясь наедине, не делать вида, что ничего необычного с ним не происходило.

– Не бойся, это не заразно. – Егоров невесело усмехнулся и все же отвел глаза в сторону. – Ладно. Подготовь мне счет за все… – Он сделал неопределенный жест рукой, как бы давая понять, что в счет следует включить и ущерб от учиненного им погрома, и щедрые компенсации сотрудникам, словом, все, что сочтет она необходимым.

– Хорошо, но, может, не сегодня?

– Нет уж, давай сегодня. Я еще немного отдохну тут и сделаю несколько звонков. – Он снова невесело усмехнулся. – Погулял, пора сдаваться. И поищи все же Диму, сбрось ему на пейджер, что мне он нужен срочно, что-нибудь в таком духе… сама знаешь.

– Хорошо, Александр Георгиевич. Вам что-нибудь еще нужно?

– Нужно. Еще чаю, это раз. Потом бритвенный станок, желательно «жиллетт», у вас должны быть новые комплекты…

– Разумеется. Зубную щетку, пасту, одеколон? Еще, наверное, новую рубашку, размер у вас, по-моему, сорок второй, и погладить костюм. Если не трудно, снимите брюки: в ванной есть халат. Еще, видимо, – батарейку для пейджера.

Он только кивнул, соглашаясь с ее предложениями, и не сказал ни слова, занятый включением телефонных аппаратов.

Постояв еще немного и окончательно убедившись в том, что он не намерен ее более задерживать, Анна повернулась к двери. Неожиданно ее захлестнула такая горькая обида, что горячие слезы вдруг закипели в глазах, хотя сформулировать сейчас, чем же именно так обидел ее Егоров, она бы не смогла. «Нервы совсем не годятся, – пришла н голову единственная, какая-то потерянная мысль, – поеду домой спать, и пошли они все к черту со своими запоями, разводами и женитьбами! Мне-то что за дело?..»

Однако попасть домой Анне было не суждено.

Дверь, словно сама собой, отворилась ей навстречу, заставив вздрогнуть от неожиданности, но уже в следующую секунду все объяснилось: на пороге возникла все та же массивная фигура старшего охранника. Он явно намеревался сообщить Анне что-то важное, но мялся, очевидно, не зная, стоит ли это делать при Егорове. Новость была явно тревожной, потому что бесстрастное, неизменно хранящее состояние сонного добродушного покоя лицо пария теперь как-то странно дергалось, словно никак не могло принять подобающее случаю выражение.

«Началось», – обреченно подумала Анна, но вслух первым отреагировал Егоров.

– Что там еще? – Вопрос прозвучал так, что стало совершенно ясно: лицо охранника сказало Егорову то же самое, что и Анне, а может, и того больше.

– Такое дело, Александр Георгиевич, звонили от Дмитрия Игоревича… в общем, он арестован.

– Что за бред? За что арестован? Кем?

– Кем, я точно не знаю. Но арестован точно. Звонили ребята из его охраны, их всех допрашивали ночью. Говорят, подозревается в убийстве…

– Кого?

– Говорят… в общем, девушка у него была, на Патриарших, вроде – Лика…

– Чушь собачья!

– Может, и чушь, конечно. Но ребята говорят, там пистолет его обнаружен, «Глок», и отпечатки имеются.

– При чем здесь «Глок», он же… – Егоров внезапно осекся на полуслове и замолчал.

При этом он не сводил глаз с совершенно выбитого из колеи и потому не похожего на себя секьюрити, однако взгляд его был неподвижен, и Анна поняла, что сейчас он не видит перед собой никого, а возможно, окружающий мир снова перестал существовать для него, как и несколькими днями раньше. «Господи, да сколько же можно!» – возмущенно подумала она, имея в виду злоключения, которые так и сыпались на голову Егорова, словно некто, поставив перед собой цель во что бы то ни стало окончательно сломить и раздавить его, методично и последовательно наносил один за другим сокрушительные удары. О Рокотове и о том, что произошло с ним на самом деле, она почему-то не думала. Охранник между тем продолжал:

– Еще ребята просили передать, чтобы заведение, значит, временно закрыть, аппаратуру и все там такое вывезти, с девочками расплатиться под расчет и отправить по домам.

– Хорошо, Миша. Вызови Вадика, пусть занимается с девочками, ресторан и бар сами разберутся, аппаратуру возьми на себя. – Анне почти удалось справиться с шоком и сохранить внешнее спокойствие. Однако сознание ее охватила паника. Дело было не в аресте Рокотова и возможных последствиях, это были совершенно конкретные проблемы, а Анна никогда их не боялась. Дело было совсем в другом: она вдруг совершенно отчетливо поняла, что страшные на первый взгляд события, происходящие вокруг нее последнее время: звонки шантажистки, подслушанный разговор Рокотова с Егоровым, тяжелый запой Егорова, заметка в газете и, наконец, дикое обвинение Рокотова в убийстве какой-то девушки Лики, на самом деле всего лишь внешняя сторона, ширма, скрывающая нечто еще более ужасное, необъяснимое и неотвратимое, что лишь слегка, туманным намеком, явилось ей в страшном сне.